Дастин Хоффман как зеркало революции актерского мастерства в американском кино
Он пришёл в мировой кинематограф: интеллектуал с непристойностями, скромник с вулканом внутри, обворожительный "коротышка". Бунтарь и насмешник.
"Уроды!" — сказал великий продюсер Голливуда Дэррил Занук, увидев совсем молодых Дастина Хоффмана в фильме "Выпускник" и Барбару Стрейзанд в "Смешной девчонке". Занук, думается, не злобствовал. Он просто любил красивых актёров и актрис. Новые гости, пришедшие на голливудский холм были для него безобразными выскочками.
Заканчивалась эпоха "сладких соплей", так Хемингуэй высказался об экранизации своей книги "Снега Килиманджаро", осуществленной Зануком. Конечно, по-продюсерски обидно расставаться с кленовым сиропом Кларка Гейбла, чарами Грегори Пэка и липовой мужественностью Джона Уэйна.
Но пора и честь знать, — идиотически причудливые дамские шляпки уступали место хипстерским косичкам, "косухи" битников били как хотели смокинги и набриолиненные головы.
Сытость, благоденствие, прагматизм и чванство Америки пятидесятых получало социальный и художественный отпор. Наступали "рокочущие шестидесятые". Мы говорим о том необычайно плодотворном творческом взрыве контркультуры, его именах и шедеврах в самых разных областях культуры. Послевоенная Америка казалась честным художникам невыносимо вульгарной. В литературе, кино и музыке эта тупая буржуазность рождала закономерный протест. Искренность, жестокость, небывалая откровенность протагонистов "новой американской волны" завоевывала сердца зрителей. Особенно молодых. Как будто перенимая опыт европейского скептического авангарда "двадцатых", американские художники "шестидесятых" кичливо брезговали гламурным целлофановым благополучием послевоенных обжорных лет. То не был циничный и перформерный разгул. Депрессия, война, богатство, безысходность — это надо было осмыслить, отторгнуть и найти свой путь. Все начиналась как всегда с пишущей машинки. В литературе царствовал Керуак. Праздновал экзистенциальную и мировоззренческую победу Роберт Уоррен. Депрессивные кумиры-Уильям Фолкнер и Скотт Фицджеральд с их реализмом и модернизмом были если не забыты, то отложены в сторону. Америка стонала теперь не от джаза . Она твердила и напевала Алена Гинзберга и Боба Дилана. Мейнстрим в кино тоже стремительно менялся. Странно, но типичные "чёрные" социальные драмы Стэнли Крамера, Фрэнка Капры и прочих "левых" уже не удовлетворяли. Тут требовались "Вьетнамский синдром" и ЛСД, "Парижский май" и Вудсток. Горланящие поверх хулиганских плакатов университетские кампусы. Маккартизм и Уотергейт показались мелкими пакостями. Нигелизм Маркузе и маньеризм Дали были оплеваны. Элвис Пресли показался манной кашей. Понадобился сэлинджеровский невротический победительно-честный вопль подростка. Вот они и пришли в кино, интеллектуалы с непристойностями, скромники с вулканом внутри — обаятельные "коротышки" Джек Николсон , Вуди Аллен, Аль Пачино, Дастин Хоффман. Насмешники, затейники, нонконформисты. Победители штампов прекрасно уживались рядом с новыми "красавцами", ковбоями и джентельменами: Марлоном Брандо, Робертом Рэдфордом, Полом Ньюменом, Робертом Де Ниро. Недаром соучениками и друзьями нашего героя были Дюваль и Хэкмен. Они исповедовали одну веру: торжество абсолютной правды существования актера на сцене и на экране. Были низринуты все "типажи". Эти ребята никогда "не толкались локтями". И при этом были обласканы вниманием режиссеров, критиков и зрителей. Их карьеры набирали мощь не параллельно, а дружно, вместе в одной упряжке. Есть, конечно, один большой секрет. Имя его — Ли Страсберг. Но об этом ниже. Фото: thenation.com
Дастин Ли Хоффман родился восьмого августа 1937 года. Опустим детство. Мрачные американские годы депрессии и войны. Перед нами пылкое отрочество тринадцатилетнего жителя солнечной Калифорнии пятидесятых. Пощекочем воображение.
Тебе выпало родиться и жить в Лос-Анджелесе — столице мирового кинематографа. Прямо на улице и по склонам холмов апельсиновые деревья. Среди них дорогущие белостенные виллы с кортами и бассейнами. Там обитают белозубые загорелые небожители — кинодивы обоего пола. А твой отец Гарри Хоффман в качестве бутафора и помощника декоратора обслуживает их на съемочной площадке. У папы на работе в "Коламбии Пикчерз"…. О, там чудеса! Там плещут кружева выше женских колен самого стройного кордебалета в мире. Там брутальная стрельба съёмочными холостыми из огромных кольтов. Там мужчины — звёзды в кадре сморкаются в шейные платки в вестернах, и в шёлковые шторы в нежных мелодрамах и звонких комедиях. Там звезды- барышни в ослепительных декольте всегда готовы к томному поцелую на крыше небоскрёба, с коктейлем на отлёте.
Каждый вечер краснобай-папаша пригоршней разбрасывает горячие байки о причудах и шалостях, скандалах и приключениях этой аристократии духа и тела. И мамаша хороша! Сидит за своими клавишами в соблазнительнейших местах-ночных клубах. Это райские места. Для богачей, знаменитостей, талантов. Она джазовая пианистка. Это мать привила сыну неистребимую любовь к музыке. А ты всего лишь самое несчастное и презренное существо на свете. Подросток-недомерок. С брекетами, исправляющими кривые зубы и навек прилипшие к фамильному "шнобелю" прыщи. Вдобавок, ты Дастин, всего лишь тень старшего брата, который гораздо привлекательней и одаренней тебя, как говорят...
Но, сказано у поэта: "..пусть говорят, а нам какое дело. Под маской все чины равны". И наш герой дерзко примеряет две личины. Музыканта и актера. Он совершает смелые "образовательные" прыжки из музыкального колледжа в Санта-Монике в театральную школу Пасадены. Затем два года Лос-Анжелеской консерватории.
"...И кто-то дал совет лукавый". Совет дельный — ехать в Нью-Йорк. "Киселя хлебать" у театрального волшебника-педагога, последователя "метода Станиславского", обновителя актерской профессии Ли Стасберга. Все, кто хочет добиться чего-то стоящего в этой профессии, стремятся к нему. Постигать непостижимое, то есть секреты лицедейской магии. И Дастин попал к Ли Страсбергу! Так пришел к нам, — зрителям. Среди прочих равных. Тоже учеников Страсберга. Некоторых уже перечислили, добавим для звездной коллекции Джеймса Дина, Мэрил Стрип, Роберта Скотта...
С одержимостью занимаясь в студии Страсберга, Хоффман подрабатывал официантом и мойщиком посуды в ресторане, продавцом в супермаркете, корректором в редакции, ассистентом врача в психбольнице… . Он играет в студийном театре "Группа", небольшие роли на Бродвее и "около Бродвея". В пьесах Уильямса, Миллера, Олби. Страсберг и Дастин идеально подходили друг другу по эмоционально-психологической структуре. У обоих почти патологическое стремление к достоверности "игры". Стихия Хоффмана — это протест современного "маленького человека", вне зависимости от перипетий сюжета, его герой во весь голос заявляет ,почти по Достоевскому, — "человек не ветошка !". Таков он в неловком студенте в "Выпускнике"; неудачник, отвергнутый театральным сообществом, в "Тутси". Эстрадный буян-обличитель в "Ленни" и интеллигент-математик, тихоня в "Соломенных псах" — две стороны одной медали. Борцы за человеческое достоинство.
Он не просто подкупает и влюбляет в себя органикой и обаянием. Дастин Хоффман ошеломляет и ранит своей искренностью, подлинной теплотой, филигранной нюансировкой актёрской игры. Каждый зритель в какой-то "пограничный" момент экранного зрелища может воскликнуть: "Это я! Все про меня! Это мои крики, мои слезы! Это я бессмысленно и беспомощно стучусь в ворота несправедливой судьбы !" Или: "Это я дурачусь, я подкалываю снобов и дураков!".
Для подлинного лицедейства не важна принадлежность к какой-то стране, национальности, рост, мускулатура…. Истинное мастерство трогает всех без исключения. Для Хоффмана-актёра немыслимы притворство, дешёвый самопоказ, халтура.
Его оценило профессиональное братство. Два "Оскара" (четыре раза номинирован); три "Золотых Глобуса(восемь раз номинирован); три премии "BAFTA” ; премии "Эмми" и MTV; “Сезар", “Лев" и "Медведь" в Венеции и Берлине. У него более восьмидесяти ролей в кино и на телевидении. Он более десяти раз становился лучшим актером года по признанию Американской Киноакадемии.
У мастера Дастина фирменный невроз — болезненный перфекционизм, патологическое внимание к каждой детали костюма и реквизита. Поэтому клички — "злобный карлик" и "зануда". Он довел до нервного срыва почти всю группу картины "Человек дождя", выбирая костюм для своего героя. Дивные партнёрши — Джессика Лэнг и Мэрил Стрип в истерике жаловались на его хамство и насмешничество. Он жмот, считает каждый цент из миллионных гонораров. Все как полагается большому мастеру в восемьдесят один год. Ну и что?
Дастин Хоффман не просто долгосияющая звезда голливудского небосклона. Он явление мировой культуры, к счастью, запечатлённое сотнями камер. Не физиономия с обложки, а лицо "обычного" человека, который улыбается или кривится, отражая удары равнодушие и жестокость зеркала века.