В декабре прошлого года исполнился 71 год одному из самых популярных отечественных актеров, народному артисту РСФСР Михаилу Боярскому. Он всегда отличался не только веселым нравом и отчаянным, иногда даже безрассудным поведением, но и умением регулярно попадать в забавные ситуации на съемках. Обычно это становилось поводом для шуток у всей съемочной группы, но порой и самому актеру, и окружающим было совсем не до смеха.
На съемках фильма «Д’Артаньян и три мушкетера» с Боярским постоянно происходили истории, которые могли бы закончиться совсем не весело. Однажды, когда снимали битву на шпагах, актера случайно ранили в нёбо. Как показал рентген, рана была в сантиметре от мозга. К счастью, все обошлось без серьезных последствий. А сам актер с незажившим нёбом вскоре давал бесплатный двухчасовой концерт во Дворце моряков в Одессе, чтобы группу туда пустили на съемки.
«А Д’Артаньян всех времен и народов? Так бы вы его и видели! Боярский же чуть не погиб! Когда делали через десятки лет “Возвращение мушкетеров, или Сокровища кардинала Мазарини”, у нас был целый год на то, чтобы актеры научились фехтовать. Но на первом фильме — ни сном ни духом! Нет, Миша-то блистательно фехтовал, а вот тот, кто бежал ему навстречу, совсем наоборот. В азарте он размахался шпагой и… проткнул Боярскому нёбо: два сантиметра до мозга оставалось!» Режиссер фильма Георгий Юнгвальд-Хилькевич
Во время съемок «Собаки на сене» Михаил Боярский тоже пострадал — правда, на этот раз некритично. Маргарита Терехова в одной из сцен должна была давать ему пощечины. Актриса предупредила партнера, что пощечины будут настоящими: ее учили, что в кадре все должно быть правдой. Пока Терехова не услышала «стоп», она хлестала Боярского по щекам с такой силой, что у того пошла кровь носом и выступили слезы на глазах. «Я себя чувствовал как побитая собака», — признавался актер.
Все трюки на съемках должны были выполнять каскадеры, в опасных эпизодах разрешали сниматься только тем актерам, которые прошли специальную подготовку. Но Михаил Боярский предпочитал выполнять трюки самостоятельно, ведь его герой не стал бы прятаться за спину каскадера. К тому же за каждый трюк платили 50 рублей. Так актер вызвался прыгнуть с деревянной балюстрады на высоте пятого этажа в стог сена.
«Смотрю наверх, а Боярский стоит на антресоли бледный. Думаю: не прыгнет. А он разбежался и… Я только успел скомандовать: “Камеры. Мотор!” И… бабах! Боярский уже внизу. Провалился в сено. На площадке воцарилась тишина. Все замерли. Наконец показалась его голова. Спрашиваю: — Миша, ты как? Ноги? Руки? Целые? Он: — Все в порядке. А сколько за трюк платят? У всех — гора с плеч, отвернулись, разговариваем. Вдруг слышу за спиной: ба-бах! Поворачиваюсь, а это, оказывается, Боярский прыгнул второй раз. Без камер, без всего, просто так. — Миша, ты что? С ума сошел? А он мне: — Первый раз ничего не понял. Я должен был это почувствовать. Говорил, что хотел заработать друзьям на ресторан. Но на самом деле себя на прочность пробовал…»
Георгий Юнгвальд-Хилькевич
А вот как о трюках вспоминает сам актер.
«Я раз прыгнул. А потом думаю: 50 рублей — чего-то маловато, не хватит на всех. Прыгнул еще раз. А оказывается, все остальное бесплатно, потому что в день за трюк платят только 50 рублей. И не больше. На следующий день я снова прыгнул… Я хотел доказать, что я не хуже. Я считал, что Д’Артаньян должен уметь все».
По сюжету фильма «Пеппи Длинныйчулок», где Боярский играл отца главной героини, ему и Льву Дурову нужно было броситься в море, чтобы спасти Пеппи от гибели. А съемки были поздней осенью. Подготовка к сцене затянулась, актеры продрогли, но все же прыгнули в ледяную воду.
«Ощущение — как будто кипяток обжигает: настолько вода была холодной. Еле догребли до Пеппи — и мигом обратно. На берегу режиссер Маргарита Микаелян встретила нас оглушительным криком: мол, мы убили ей картину — плыли неестественно, спасали некрасиво! Да как объяснишь, что в такую холодрыгу по-другому и быть не могло! После этой сцены всем принесли водки. Но мне досталось, только чтобы сверху ею натереться». Михаил Боярский
Несколько раз съемки приходилось отменять из-за того, что актеры позволяли себе выпить лишнего. Вспоминает постановщик трюковых сцен Николай Ващилин, который нес уголовную ответственность за безопасность людей:
«Съемку трюковых сцен без моей подписи в журнале не начинали. Картину мы снимали три месяца. Первый месяц “мушкетеры” у меня ходили строем: репетиция утром, вечером… Но где-то через месяц артисты заметно расслабились. Что вполне объяснимо: когда треть картины снята, никто не будет менять исполнителей. Помню, утром предстояло снимать сложнейшую сцену “засада Арамиса”, надо скакать, а они все пьяные! И я понимаю, что все может закончиться печально. И отказался ставить подпись в журнале: не буду брать на себя ответственность! Съемку отменили, Георгий Эмильевич на артистов спустил собак, на меня рассердился. Так “мушкетеры” меня тихо возненавидели. Хотя после завершения трюковых съемок в Одессе расстались хорошо: они мне теплые слова говорили, пожелания на фото написали, мы выпили шампанского, и я уехал».
На съемках фильма «Узник замка Иф» актеры тоже часто выпивали. Михаил Боярский рассказывал:
«Еще мы снимались в Одессе и Таллине, который я особенно запомнил потому, что съемки проходили вблизи одного из пивзаводов. На этом заводе мы выпили, наверное, годовой запас продукции… Лучше всего у нас получалась “импровизация”, когда дело доходило до того, чтобы сгонять за бутылкой. Даже курьезы бывали. Например, Гия объявлял десятиминутный перерыв между съемками, десять минут проходили, а снимать уже было некого — все “импровизировали”! Сначала Юнгвальд злился, а потом садился рядом с нами и выпивал».
На съемках фильма «Возвращение мушкетеров» в Одессе стояла сорокаградусная жара, и в свободные минуты актеры сбрасывали камзолы и бежали к морю охладиться. В один из таких моментов Боярского в трусах и ботфортах заснял папарацци. Заметив это, актер бросился за ним с криками: «Мужчина ты, в конце концов, или нет?»