Вдовиченков рассказал о непростых съемках и секретах общения с детьми
— Фильм "Чук и Гек" основан на рассказе Аркадия Гайдара. Много ли в ленте художественных придумок? — Если честно, я читал рассказ "Чук и Гек" тысячу лет назад. Поэтому не могу сказать, что экранизация на 100% соответствует его сюжету. Но она достаточна близка к оригиналу. Просто там немало сказочных моментов — не уверен, что они были в рассказе. — По вашим ощущениям — удалось ли создателям фильма передать то особенное настроение Нового года из СССР, как в рассказе Гайдара? — Да, абсолютно! Атмосфера советских лет, дети с пионерскими галстуками — все как раньше. По ощущениям это напоминает старые детские игрушки 40-х годов — мягкие, пушистые, тепленькие. Я захотел сняться в фильме, потому что его сценарий не был похож на обычные современные сюжеты, где все такое деловое. Это очень добрая и трогательная история. — Съемки проходили под Пермью в феврале 2021 года. Какими были погодные условия? Обычно в это время там морозно и снежно. — Снега было столько, что перед работой для съемочной группы укатывали дорожки, чтобы можно было просто ходить. Если делаешь буквально шаг в сторону — проваливаешься сразу по пояс. У нас были сцены, где нужно было поваляться в снегу. Я и мальчишки сделали по шагу и провалились: я — по пояс, они — по горло. Сцены, где мы ходим на лыжах, давались нам архисложно. — Было сильно морозно? — Да, было холодно — минус 20 и ниже. Но в связи с тем, что климат более сухой, чем в Москве, мороз переносился легче. Плюс я получал удовольствие от того, что был одет в тулуп, валенки, шапку какую-то собачью, борода у меня была. Мне спрятаться от мороза было достаточно легко в отличие от моей партнерши Юлии Снигирь. Она была одета совершенно иначе — такая вся москвичка, тоненькая, в каком-то пальтишке изящном. А Юлии на морозе приходилось быть чаще, чем мне, потому что у нее и съемочных дней больше. Но и то, она молодец, держалась. — Судя по трейлеру, все не зря, картинка получилась волшебной! — Это правда, в фильме все выглядит очень красиво! Румянец на щеках, вокруг пар — как спецэффекты. На экране же не видно, насколько там холодно, как артисты в перерыве зубами щелкают. С помощью технических методов в кадр поместили огромную Луну-подсветку — сразу же получился эффект новогодней открытки, когда снег, такая красота. — Расскажите о взаимодействии с детьми-актерами в качестве экранного родителя. Есть ли у вас какие-то приемы для того, чтобы расположить к себе ребенка? — Оба мальчика, которые сыграли Чука и Гека, были мне знакомы. С Андреем Андреевым я снимался в фильме "Батя" — мы подружились крепко. Увидев его, я был просто счастлив! С папой второго парня — Юрия Степанова — я был знаком, мы вместе снимались. Мальчик — маленькая копия отца, который трагически погиб в аварии незадолго до рождения сына. Его назвали Юрием в честь папы. Оба ребенка — профессиональные артисты, которые четко выполняют команды и не делают ничего лишнего. Но как только звучит команда "Стоп!", они сразу начинают веселиться, смеяться, играть — чтобы не было скучно. С ребятами было хорошо. Я для себя придумал один способ общения с детьми — не нужно считать, что "я взрослый и умный, а вы, дети, — дураки". Может, это приходит с возрастом, — но мне легче самому стать каким-то подростком-дурачком, чуть-чуть раздолбаем. Тогда они чувствуют, что я их не подведу, что мы на одной волне. И когда их ругают за какое-то хулиганство, я говорю: "Ребята, это я попросил, чтобы создать контакт". В общем, парни это оценили, и мы подружились. — Чем отличается отец в "Чуке и Геке" от вашего героя в фильме и сериале "Батя"? — Во-первых, батя — это такой мужик из 90-х, полный цинизма, который воспитывает детей с посылом "меня государство обмануло, так что и вы не ждите ничего хорошего". А здесь мой персонаж — идейный человек, геолог, который отправляется в действительно сложную командировку, чтобы помочь государству. Он редко бывает дома и больше скучает по детям. Конечно, это принципиально другой человек. — Ваш персонаж работает на Севере геологом и много времени проводит далеко от семьи. Дети скучают, на маму возложена ответственность за их воспитание. Почему такие сюжеты часто романтизируют в произведениях? — Вообще, произведения, особенно детские, всегда имеют налет какого-то романтизма. Ведь не будешь объяснять детям, что отца дома нет — и это плохо. Произведения советского времени соответствуют воспитанию, которое было идеологическим в хорошем смысле этого слова. Мне кажется, что, когда человек живет с какой-то сформированной целью в жизни и посвящает себя стране и обществу, то и государство его не бросит. Он видит плоды своего труда, которые необходимы для улучшения жизни государства. За этим интересно наблюдать. Мои дети уже выросли, в детстве я читал им книги о том, что нужно быть хорошим, справедливым, честным человеком. Тогда в голове формируется какая-то платформа, которая позволяет справляться со всем, что подкинет жизнь. В произведениях же не будешь писать "поехал за большим рублем" — это воспринимается как хороший бонус к тому, чтобы быть нужным стране. Люди были идейными — и, мне кажется, это правильно. — Как вы переживали периоды, когда приходилось надолго расставаться с близкими? — Я в свое время в море ходил и покидал близких на несколько месяцев. Не было мобильных телефонов, нельзя было связаться. Мне помогала следующая мысль: если едешь куда-то по делу, выполняй его хорошо, — потом вернешься и все получишь сполна. Спасался только делом. Да, расставаться тяжело и грустно, но век коммуникаций немножко разрушает восприятие расстояния. Без связи ты сжимаешь зубы и идешь вперед, а теперь — будто и не уезжал. Романтизм пропадает. Мне кажется, иногда нужно позволить себе поскучать, это тоже важно. А когда все доступно, ценность куда-то пропадает. Раньше я писал бабушке письмо на станцию Ужур в Красноярский край на границе с Монголией, оно шло неделю. Она напишет ответ — дай бог через пару недель его получишь. И это письмо становилось самым дорогим. — Удается ли вам поймать новогоднее настроение, как раньше? Чтобы абстрагироваться от суеты и проблем, почувствовать волшебство? Если да, то как? — Отчасти удается. Во-первых, выходишь на улицу — и погода новогодняя. Холодно, морозно — ух, бодришься. Я репетирую в театре, там у нас елки какие-то намечаются, торжества. У нас тут на Патриарших прудах елку поставили, она блестит, выхожу гулять с собачкой, и настроение поднимается. Конечно, уже нет того детского счастья и радости, как у мальчишек, с которыми я снимался в "Чуке и Геке". Для них, наверное, в этом больше романтизма. Но, тем не менее, я понимаю, что впереди Новый год, что нужно как-то организовать этот радостный день. За несколько дней до Нового года — 25 декабря — у жены день рождения, значит - уже подарки нужно готовить. — Как вы встречаете Новый год и проводите праздничную неделю? — Почти всегда празднуем дома, будем отмечать с любимой. Возможно, приедут гости. Мы ставим елку, накрываем праздничный стол, сверяемся с китайским календарем — чтобы понять, что надеть и какие блюда можно включить в новогоднее меню. Плюс украшаем квартиру, вешаем лампочки на окна. А 1 и 2 числа уже будем встречаться с друзьями. Но в этом году особо разгуляться не получится, 2 января уже спектакль стоит. — Давайте вернемся к "Бате". Сериал получил множество наград на зарубежных фестивалях. Как вы считаете, благодаря чему иностранцы высоко его оценили? — Мне кажется, для иностранцев это определенный российский флер и диковинка. Они, наверное, не очень понимают, как такое вообще может быть, почему этот человек еще не в тюрьме, почему его не лишили родительских прав. А мы-то знаем, что почти вся страна так жила. Простые работяги растили детей без сюсюканий и психологов. Также я надеюсь, что мы сыграли неплохо. Мальчик Андрей — просто ангелочек, глядя на него невозможно не получить какого-то удовольствия. При этом, впервые увидев сценарий, я спросил у продюсеров: "Парни, а тут точно нет перегибов?" Потому что есть такое ощущение, что некоторые моменты действительно жестковаты. Но ребята постарались найти тоненькую грань. — Вас воспитывали похожими методами? — Я рос в обычной рабочей семье, со мной никто не церемонился. После школы у меня была задача нарвать два мешка травы для кроликов, пойти поработать на огороде и плюс ко всему нужно было сделать уроки, помочь убраться, вести себя хорошо, не хулиганить. Когда я что-то делал не так — получал леща. Если подобную задачу поставить перед современным ребенком, ты сразу должен ему это дело оплатить, дать какую-то игрушку или возможность играть в телефон весь вечер. — Ходите ли вы в кино на фильмы с вашим участием? Всегда ли вам нравится, как вы сыграли? — Нет, не хожу. Может быть, это какой-то психологический комплекс. Когда приглашают на премьеры, я смотрю фильмы с собой и вижу все свои огрехи. Мне кажется, что их видят все, но делают вид, что не замечают. А мне так неловко, думаю: "Здесь что-то не доиграл, здесь что-то не доделал. Вот здесь можно было лучше сделать, как я недопонял!" Редко смотрю на себя в кино, почти никогда. Вот только на "Салют 7" дочку водил, потому что это необычная фантастическая история, космос. По сюжету мой герой остается на станции и должен погибнуть. Вдруг дочь начинает плакать и спрашивает: "Пап, ты же выживешь?" Я говорю: "Дочь, я же сижу с тобой рядом, почему ты так переживаешь?" А в целом, наверное, мало артистов, которые наслаждаются своим творчеством со стороны и приходят на себя посмотреть. — А каково видеть себя в старых работах? — Если по телевизору что-то идет — "Бригаду" показывали, "Бумер", — и жена говорит: "Смотри, какой ты прикольный, еще молодой", я отвечаю: "Ой, переключай, я это уже видел, с этим все ясно". Не очень люблю видеть себя на экране. — В начале карьеры вы соглашались на малооплачиваемые роли, чтобы сделать себе имя — например, в "Бумере". Согласились бы вы сейчас сняться в проекте за идею? — Сейчас уже просто за идею, наверное, нет. Иногда я снимаюсь в социально значимых короткометражках, там денег не платят практически. Но сейчас, наверное, время изменилось. Есть поговорка: "Если начинают говорить о патриотизме, знай: где-то что-то украли". Когда продюсер объясняет, что не может заплатить, потому что это просто идея и денег нет, ты говоришь: "Ну хорошо, платить ничего не надо. Но если ты что-то заработаешь, — тогда и поделись". Это нормально. Если продюсер ответит: "Нет, подожди, это несерьезный разговор — это же я заработаю", я встану в позу. Скажу: "Старик, ты тут мне объясняешь, что я за идею должен работать, а ты будешь зарабатывать. Так дела не делаются". Во-вторых, у меня сейчас очень хороший агент — моя жена Елена Лядова, а у нее IQ выше 170, это правда. Я еще не успел подумать, а она уже сделала. И она сразу мне выдает весь расклад: как, что, где и куда. Я, как мальчик, слушаю ее и все выполняю. В 100 из 100 случаев она бывает права. — Елена — известная актриса, у которой достаточно своих съемок. Почему она стала вашим агентом - и как ей удается совмещать свою работу и организацию вашей? — Я снимаюсь в двух-трех проектах в год. Конечно, это занимает у агента достаточно времени, но не так много, как кажется. Елена — толковый и юридически подкованный человек. Она сама артистка, поэтому знает, как правильно составлять договоры и фильтровать предложения, очень четко расставляет "красные флажки", за которые нельзя заходить. Работать потом очень легко — все написано, не надо придумывать велосипед. Не нужно все время связываться с какими-то помощниками, администраторами, продюсерами, не нужно каждый раз решать проблемы, которые возникают на местах. Она изначально "на берегу" так четко обо всем договаривается, что продюсеры даже говорят: "Елена, у вас такой хороший договор, а можно мы его возьмем как образец?" Как опытный человек в кино, она знает режиссеров и продюсеров. Иногда во время своей собственной съемки она звонит и говорит: "Там к тебе сейчас приедут, посмотри вагончик, обещали привезти хороший, но что-то я боюсь, что могут развести". Я говорю: "А ты же, вроде, на съемках?" Она отвечает: "Да, я в кадре сейчас. Посмотри там все и ответь мне". То есть, она беспокоится даже о том, чтобы у меня вагончик был не холодный, чтобы кофе мне принесли с утра именно тот, который я хочу, хотя сама находится в кадре. Настолько любит меня. Другого агента сложно найти, потому что все беспокоятся только о собственном кармане. А так как у нас карман общий, она беспокоится именно обо мне, о моем здоровье и психологическом состоянии. До этого у меня были агенты, но я для них был лишь способом заработать деньги. А что со мной происходит — всем было наплевать. Впервые в жизни у меня такой агент, которому можно доверять на 100%. — В сериале "Неличная жизнь" героиня Елены Лядовой зарабатывает на домашнем порно. Что вы чувствуете, видя супругу в такой роли? — Если смешно, то смеюсь, если не смешно — то переживаю. Я знаю, как снимается кино, что существуют дублеры. Елена — очень целомудренный человек. Прежде чем прочитать сценарий, она интересуется, нужно ли ей будет участвовать в секс-сценах. Если да — она говорит "стоп", потому что не хочет этим заниматься. Поэтому у нее почти всегда есть дублер. В "Левиафане" есть легкая обнаженка — но мы вместе в кадре были. Елена, наверное, целомудреннее меня в десять раз. Я голый в кадр не лезу, а она — тем более. Есть люди, которые этим зарабатывают, — дублеры. — Ваше имя часто фигурирует в фейках. Например, в мессенджерах до сих пор пересылают видео про Кристину Орбакайте и Ивана Урганта, которых вы якобы выгнали из театра. Недавно в одном из популярных Telegram-каналов вам "поставили" серьезный диагноз. Как вы реагируете на такие сообщения? Нужно ли их сразу опровергать - или лучше игнорировать? — Никак не борюсь, просто не обращаю на них внимания. То есть, мне о них рассказывают, а я отвечаю: "О, ничего себе. Урганта выгнал с Орбакайте? А за что выгнал-то? Под гимн не встали? Стоп, а когда в театре гимн играет? Никогда, вроде. Какая-то полная чушь". Думаю, хоть придумали бы что-то более связное. Иногда, конечно, бывает внутреннее сожаление. У тебя голова заболела или температура поднимается, ты звонишь врача вызвать — и через два часа пишут, что ты умираешь. Думаешь: "Ну е-мое, как же так. Бедные, совсем денег у вас нет, что вы вынуждены заработать денежку таким способом". Ну ладно, если им как-то помогла эта новость, дай бог им здоровья. На любую информацию в медийном пространстве не реагирую никогда. Даже внутри стараюсь как-то пропускать это мимо. Другое дело, когда о моих товарищах пишут ерунду, я даже больше расстраиваюсь. Когда читаю какую-нибудь фигню, звоню, переживаю — когда узнаю, что фейк, говорю: "Фух, ну слава богу, а то я нервничаю, мало ли что случилось". А обо мне что только не писали, я уже махнул рукой. Судиться — только лишнего масла в огонь подливать.
