Французский актер Пьер Бурель рассказал, как попал в российский кинематограф

В онлайн-кинотеатре KION вышли все эпизоды сериала «Отчаянная невеста», одну из главных ролей в котором сыграл французский актер Пьер Бурель, уже много лет живущий в России. В интервью «Газете.Ru» Бурель рассказал о тяжелой ноше артистов во Франции и многолетних поисках себя.

— Как вы пришли в проект?

— Мне понравился сценарий, он был очень хороший. На пробах я должен был отрепетировать интимную сцену и не знал пару важных фактов. Так, например, оператор «Отчаянной невесты» Егор Ветохин женат на Анне Зайцевой. Поэтому мне было смешно и странно целовать незнакомого человека, осознавая, что в комнате находится ее партнер.

— Можете ли вы себя представить на месте героини Анны Зайцевой? Что бы вы сделали, если бы узнали, что стали третьим в чьих-то отношениях?

— Если бы мне было 25 лет и я был во Франции, то мне было бы довольно все равно, я открытый человек. Сейчас же нахожусь в совершенно другом положении — у меня двое детей и любимая жена. Поэтому мне сложно сказать, как бы я повел себя в ситуации героини Зайцевой. Скорее всего, я бы вышел из любовного треугольника, не хотел бы никого ранить.

— Чувствуете ли вы разницу между актерскими школами России и Франции? Как вы нашли свое актерское «я»?

— Нашел его через боль. Во Франции важнее всего иметь красивое лицо и подвешенный язык, этого достаточно для профессии. В России первые два годы тебе нельзя говорить, тебя тренируют — как солдата. Здесь под талантом подразумевают большое количество работы и самоотдачи, а там — быть чьим-то сыном. Сейчас думаю, что я им не завидую. Тяжело жить и работать, осознавая, что все твои успехи являются чьим-то наследием.

— Были ли у вас мысли вернуться во Францию?

— Моя история длинная и сложная. Я сначала учился во Франции в Руанской консерватории, потом получил диплом в Саратовском высшем театральном училище и вернулся на родину, выиграв стипендию Высшей театральной школы Бордо Акитен. Параллельно с этим я побывал в Алжире, работал там волонтером-помощником офтальмолога и научился управлять самолетом. Последнее мне было важно по двум причинам: я хотел, чтобы сын во мне видел кого-то кроме актера, а также желал возыметь «настоящую» профессию. Во Франции актерство не является профессией, тебе, скорее всего, даже не одобрят кредит в банке.

Помню, как после возвращения во Францию сильно страдал: ютился в маленькой квартире на Монмартре в 15 квадратных метров и думал, как же собрать денег, чтобы навестить сына в Мадагаскаре. Ждал своего звездного часа, играл в любом кино, часто брали на роли русских из-за моего знания языка, а роли французов мне не предлагали. Поэтому я переехал в Россию, где карьера пошла в гору. Купил машину, квартиру, дачу, дважды в год летаю на Мадагаскар — во Франции я не мог бы себе этого позволить. Не всеми своими проектами я горжусь, но есть те, за которые мне точно не стыдно. Также очень люблю своих студентов во МХАТе. Единственное, что желаю для российской театральной и киноиндустрии — это свободы. Из критики — мне не нравится система платных мест в образовательных учреждениях, это губит творчество. Талант не может измеряться деньгами.

— Расскажите подробнее про Алжир, почему вы туда поехали — и как потом попали в Россию?

— В 19 лет — до первой театральной школы — я отправился в Алжир, в город около пустыни Сахара Таманрассет. Обратный билет был через 8 месяцев, в кармане всего 10 франков, поэтому я сменил имя на Мухад Касеми и начал встраиваться в местное общество. После возвращения во Францию получил предложение поехать в Россию — в Саратов, к ученику Льва Додина Антону Кузнецову. Там были свои мучения, но все в итоге удалось.

— Планируете ли уехать из России?

— Нет, у меня везде есть агенты: во Франции, Англии и Испании, но моя база здесь. Если все уедут — то кто останется? У меня два паспорта, мне проще. Я как-то уезжал из России, хотел отдохнуть и отдать себя обществу.

Мне не нравится, когда актеры посвящают себя только себе и своим страданиям. Вместе с гуманитарной миссией я на год полетел в Сенегал, там раздавал очки слабовидящим людям. Хорошо помню, как с профессиональным офтальмологом ходил по деревням и помогал подбирать старикам правильные линзы. Одна бабушка, как надела очки, так сразу заплакала, взяла Коран и начала читать его впервые за 10 лет. Мне было немного стыдно, что я выступил в роли «белого» спасителя, но лучше что-то делать, чем сидеть сложа руки.

— Есть ли у вас мечты?

— С возрастом амбиции стали меньше, мне достаточно играть Сирано де Бержерака на сцене театра. Когда-то были планы, что нужно через те же десять лет открыть свою школу, но посмотрим, что будет. Мечтаю, чтобы сын увидел меня в каком-то хорошем европейском фильме на Netflix и сказал друзьям: «Смотрите, это мой отец!»