Фирая Закирова: "Лучше быть хорошей медсестрой, чем плохим врачом"

Полвека в медицине глазами поликлинической медсестры

Героиня нашего сегодняшнего портрета работает медсестрой в поликлинике уже 52 года. На покой не собирается: удивленно спрашивает, а чем же ей тогда заниматься, ведь работа — ее жизнь. Фирая Закирова вот уже много лет заведует процедурными кабинетами в казанской городской поликлинике №10, под ее началом 12 медсестер. Порядок, справедливость и человечность — пожалуй, вот три кита, на которых она "проплыла" через всю свою долгую карьеру в медицине. О том, как менялась работа медиков последние полвека, о сложностях советского времени и об ужасах девяностых, о любви к работе и сострадании к пациентам Фирая Нурьяздановна рассказывает в своем портрете для "Реального времени".

"Я должна тут учиться в память о медсестрах, которые погибли на войне"

Как-то в середине шестидесятых годов восьмиклассникам одной из школ Арского района задали написать сочинение о войне. Одна из учениц, Фирая Гарипова, решила расспросить отца-ветерана: тот обычно старался обходить эту тему стороной в разговорах с домашними. Однако дочка оказалась настойчивой. И тогда Нурьяздан рассказал ей о том, как попал в плен, будучи контуженным. И как немцы велели отобрать несколько самых крепких мужчин, способных к работе, а остальных отправили в концлагерь. И как медсестра по имени Рая шепнула Нурьяздану: "Гарипов, ты ведь еще молодой, тебя надо спасать", — и вытолкнула его, еле державшегося на ногах, в ряды "работающих". Потом пилила с ним дрова двуручной пилой и шептала: "Ты, главное, стой и держись за пилу, а дергать ее я сама буду". А он думал: "Лишь бы не упасть, только бы удержаться, не подвести ее".

Эта история окончилась благополучно — Нурьяздан вернулся домой: выходит, что та медсестра спасла ему жизнь.

— Отец рассказал мне об этом и сказал: "Может быть, когда-нибудь перед тобой встанет выбор, кем быть. Я бы хотел, чтобы ты была медсестрой, в память о Рае, которая меня спасла от смерти". И в тот день во мне что-то перевернулось, я решила — буду медсестрой, — рассказывает Фирая Нурьяздановна. — Как раз окончила восьмой класс, приехала в Казань и пришла в здание медицинского училища на Большой Красной. Никогда не забуду, как открыла дверь и вошла туда впервые: там было так красиво, так торжественно! И в ту же секунду решила: "Я должна тут учиться в память о медсестрах, которые погибли на войне".

На дворе стоял 1967 год, 16-летняя Фирая поступила на фельдшерское отделение. Учиться очень нравилось, но было нелегко — все-таки девушка окончила татарскую школу, да и до этого тяготела к гуманитарным дисциплинам: писала стихи, публиковалась и в районной, и в республиканской прессе. Все думали, что она станет учительницей, но тот самый разговор с отцом в один миг перевернул все планы.

"Гипсовая повязка должна быть наложена не только правильно, но и красиво"

На третьем курсе девушка вызвалась учиться на гипсовального техника. Это была дополнительная специальность, отдельная от фельдшерского дела. Студентку направили проходить этот курс в травматологическое отделение горбольницы №15. И сейчас, через полвека после тех событий, Фирая Нурьяздановна с благодарностью вспоминает заведующего этим отделением — Ивана Ивановича Иванова.

— Я была маленькая, очень хрупкая. Он с сомнением посмотрел на меня, когда я только пришла, и сказал: "Ну ладно, предположим, гипс ты наложишь. Но запомни мое правило: гипсовая повязка должна быть наложена не только правильно, но и красиво. Человек в этой повязке, может быть, жениться пойдет".

Там же, в "пятнашке", наша героиня отучилась и на операционную медсестру. Она вспоминает: тогда, в 1970 году, все было совершенно иначе, не так, как сейчас: ни современной аппаратуры, ни высокоэффективных медикаментов. Работать медикам было очень нелегко. Да и гипс, кстати, накладывали не так, как сегодня: единственным обезболивающим, доступным при этой процедуре, был аналгин. Все делали "на живую": и обломки кости совмещали, и гипсовали…

— Никогда не забуду одну 84-летнюю бабушку: ее сбила машина. Она мне говорит: "Дочка, ты мне умереть не дашь?" А я растерялась, заплакала и говорю: "Я же ничего не умею, помогу чем смогу"… Гипс наложили, бабушка оклемалась и на четвертый день говорит мне: "А я ведь ради тебя жива осталась. Увидела твои слезы и подумала, что ты будешь очень переживать, если я помру", — рассказывает Фирая Нурьяздановна.

Окончив медицинское училище, она вышла замуж и вышла на работу в городскую поликлинику №11 (потом в связи с административным разделением районов эту поликлинику реорганизовали, разделив на две — №10 и №11). Хотелось учиться дальше — молодая медсестра мечтала стать нейрохирургом. Но после трех безуспешных попыток поступить в мединститут — всегда не хватало полбалла до проходного — мечту эту пришлось оставить.

— Но я считаю, что лучше быть хорошей медсестрой, чем плохим врачом, — резюмирует эту тему наша героиня.

"Пусть остальные ваши медсестры научатся у этой девочки, как надо работать"

В поликлинике ей предложили работу участковой медсестры. В те годы медсестры, как и врачи, не только сидели на приеме, но и по вызовам ходили: нужно было выполнять назначения, делать уколы, ухаживать за лежачими больными. Было много онкологических больных, за которыми требовался ежедневный профессиональный сестринский уход: о хосписах в начале семидесятых никто не слышал, и паллиативные пациенты лежали дома.

Наша героиня вспоминает свой первый рабочий день в поликлинике: прием был с 12 часов. А до этого нужно было пойти по назначениям. Девушка взяла два простерилизованных полотенца: в одно завернула стерилизатор с подготовленными шприцами, другое подготовила для мытья рук. В сумку положила литровую банку — чтобы складывать в нее использованные шприцы. И отправилась работать. А на следующий день ее вызвала главврач поликлиники.

— Я прихожу — а там и остальных медсестер собрали. Я думала, умру от страха. Меня спрашивают: "Вы вчера ходили вот по такому адресу?" Я отвечаю: "Ходила". Меня просят: "Расскажи, как вы все сделали". Я с ужасом рассказала, как провела этот вызов, как сделала процедуру. И думаю: "Ну что не так? Где я ошиблась?" А главврач вдруг меня обняла и говорит: "Молодец, все правильно сделала! Эта пациентка ко мне потом пришла и сказала: "Пусть остальные ваши медсестры научатся у этой девочки, как надо работать".

Фирая Нурьяздановна вспоминает, как работала на участке: порой приходилось очень нелегко. В соседнем от нее доме был лежачий пациент — грузный, крупный мужчина. Его тоненькая, хрупкая жена физически не могла его повернуть. И тогда Фирая попросила собственного мужа ходить к этому пациенту вместе с ней: вдвоем переворачивали, медсестра обрабатывала пролежни, массировала больного, восстанавливая кровообращение. Так и ходили вечерами вдвоем. А что еще оставалось?

"От качества забора анализа порой зависит даже жизнь пациента"

Через пару лет ее перевели работать в процедурный кабинет, а в 1973-м она здесь уже стала старшей медсестрой. Здесь остается и по сей день — руководит всеми процедурными большой поликлиники, под ее началом 12 медицинских сестер. В процедурном кабинете своя специфика: здесь делают уколы по назначению врача, прививки, забирают кровь на анализы. У каждого анализа свои нюансы, есть определенная последовательность действий, которую, как "Отче наш", должна знать процедурная медсестра.

— Ведь от качества забора анализа порой зависит даже жизнь пациента, — говорит Фирая Нурьяздановна. — Надо вовремя сделать забор, и главное — хорошая подготовка к нему!

Сегодня, как она рассказывает, работать "одно удовольствие". Одноразовые инструменты, всего в достатке, удобная аппаратура. А до середины девяностых инструменты — и шприцы, и иголки — были многоразовыми, их нужно было кипятить, стерилизовать, подготавливать к работе. Иглы, конечно же, тупились в процессе многократного использования. И Фирая Нурьяздановна забирала их из процедурного кабинета домой, чтобы… поточить! Они с мужем вдвоем ночами сидели с наждачной бумагой и заостряли процедурные медицинские иглы. Ведь медсестра знала, как это больно, когда укол тебе пытаются сделать тупой иглой.

А на работу она уходила в пять утра — к открытию процедурного кабинета нужно было простерилизовать все инструменты. Об электрических стерилизаторах в те годы даже не слышали. Все делали на плитке: 45 минут кипятили, потом остужали и раскладывали, подготавливая к работе.

Врачебных кадров не хватало. И поэтому Фирая Нурьяздановна со своим фельдшерским дипломом во время форс-мажоров подхватывала посильные задачи. Медсестра вспоминает одну из эпидемий гриппа, случившихся в середине семидесятых:

— Был вечер, начало девятого. Я собиралась уходить домой, уже одетая стояла, и тут меня вызвал главный врач. И говорит: "Фира, осталось 30 необслуженных вызовов. А врачи уже ушли. Выручи, сходи по этим адресам, тебя ведь пациенты знают, дверь откроют". Меня и правда все знали: даже собаки не лаяли. Я говорю: "Да как же я обойду-то их все?" Савинка ведь была тогда — сплошной частный сектор. Главврач позвонил в горздрав, мне вызвали такси, и мы объехали тридцать адресов. Я только в три часа утра вернулась домой. А к восьми утра пришла на работу…

"Это наша медсестра. Если кто ее обидит — будет иметь дело со мной"

Медсестру действительно знали по всему району. Хоть "Савинка" и была не самым благополучным местом, и жили тут тяжело и неуютно, но люди, по ее словам, были добрыми и простыми. Ее называли "наша доктор", хотя она не была врачом. Всеобщее уважение не раз сослужило ей добрую службу. Ведь не только болезни, дефицит и общая неустроенность волновали позднесоветское общество. "Казанский феномен" стал "черной кометой", прочертившей социальный небосклон тех десятилетий.

В конце 1970-х в Казани пытались профилактировать вспышку холеры (она была зафиксирована в других местах Союза, и медики всей страны были приведены в боевую готовность). Как-то вечером, уже после 8 часов, Фирая Нурьяздановна отправилась на подворный обход.

— У нас были кирпичные двухэтажные дома. Захожу в один из них, слышу на втором этаже шум. Поднимаюсь туда, а там человек пятнадцать мужиков играют в карты. Я представилась, говорю: "Мне нужно вас всех переписать, список составить". Один игрок подошел к двери, запер ее и говорит: "Сейчас мы сами тебя перепишем. Ну, что с ней будем делать?" И тут позади меня встал его товарищ и сказал: "Это наша медсестра. Если кто ее обидит — будет иметь дело со мной". Остальные как-то смешались, меня сразу выпустили, и я убежала оттуда, не помня дороги. Было очень страшно. А наутро в поликлинике мне рассказали, кем был мой защитник: один из местных "авторитетов".

Этот человек регулярно приходил в поликлинику на уколы: он употреблял наркотики и часто проходил курс внутривенных препаратов для поддержки печени. Сразу после того случая он нашел медсестру и предупредил ее: "Если будут обижать, если какие-то проблемы — смело ссылайся на меня, называй мое имя. Отстанут".

И способом этим она как-то раз воспользовалась: назвала имя своего пациента парню, который слишком настойчиво требовал ее внимания, когда она вечером возвращалась из театра. "Тронешь меня — завтра будешь объясняться с ним, он мой друг", — наудачу сообщила молодая женщина угрожавшему ей "кавалеру". И сработало! Тот попросил прощения и сказал: "Ну тогда я вас просто до дома доведу, чтобы никто не обидел по дороге".

Медсестра задумчиво говорит о своем неожиданном защитнике:

— Он был неплохой человек. Среди группировщиков ведь тоже разные люди бывали. Что-то хорошее в каждом было…

"Я человек строгих правил, строга к себе и к подчиненным"

Фирая Нурьяздановна вспоминает жизнь в советские годы в двояком ключе. С одной стороны, это были времена тотального дефицита, экономической нестабильности, социальной напряженности и серьезного застоя по многим показателям. С другой стороны, все-таки это была молодость, были и светлые моменты, и хорошие воспоминания. Наша героиня 20 лет была председателем профсоюзной организации в своей поликлинике, и ей всегда нравилась общественная работа. Поэтому если нужно было спеть, станцевать, пройти в колонне на демонстрации, поучаствовать в спартакиаде — она и сама никогда не отказывала, и коллектив могла организовать, "подбить" на любую авантюру.

А сейчас она председатель Совета ветеранов поликлиники. Постоянно находится в контакте с бывшими коллегами-пенсионерами, знает, что у кого происходит, ведет с ними долгие задушевные беседы по телефону. Словом, общественная работа не оставляет нашу героиню все полвека, что она в медицине.

Медик учится всю жизнь, это касается и медсестер тоже. Руководит процедурным кабинетом наша героиня с середины семидесятых годов, но в девяностых, когда ей было уже 45 лет, она вновь поступила учиться — получила диплом "Организация сестринского дела". На вопрос о том, сложно ли руководить и как подобрать себе сотрудников, она отвечает:

— У меня очень хороший коллектив. И всегда был очень хороший. Поэтому все у нас получается. Когда я подыскиваю себе персонал, мне стоит поговорить с кандидатом два раза, чтобы оценить, будет он у меня работать ли нет. Для меня первое, что должно быть в медсестре, — это человечность, справедливость и правдивость. Эти качества должны быть обязательно. Я человек строгих правил, строга к себе и к подчиненным. Так и работаем!

Фирая Нурьяздановна говорит, что не признает такой стиль руководства, когда начальник только ходит и командует. Она наравне со своими подчиненными сидит в фартуке в процедурной и выполняет манипуляции: делает уколы, берет кровь — словом, делает все, что делают ее сотрудники.

— Неужели я буду сидеть, когда пациенты за дверью стоят? — недоуменно спрашивает она. — Я быстро беру кровь, незаметно. И даже те, кто боятся, как-то спокойно сидят: я их заговорю, и они потом удивляются. "Неужели, — спрашивают, — так бывает?"

Отношение к пациентам у медсестры теплое и человеческое. Даже несмотря на бесконечный вал интенсивной работы, даже на то, что не все из них выказывают должное уважение и пиетет. Она вспоминает слова свой мамы: "Если тебя просят помочь, и если ты можешь — помоги. Есть у тебя два рубля — отдай один, он к тебе обязательно потом вернется". Так и живет, исходя из этой парадигмы. И относится к людям, как хотела бы, чтобы относились к ней.

Есть большая разница между тем, как выглядит человек, когда только еще начинает ходить на назначенный курс уколов, и через пару недель, когда лечение окончено.

— Смотришь на него после лечения — он уже бодрый, веселый. Разве это не радость? А вот видеть, что человек уже на паллиативном лечении — очень тяжело морально. Но что сделать? Жизнь такая штука, это естественный процесс, — грустно говорит Фирая Нурьяздановна.

"Самым тяжелым временем было начало девяностых"

За последние десятилетия многое изменилось не только в оснащенности поликлиники, но и в структуре заболеваемости. Фирая Нурьяздановна вспоминает: тридцать лет назад из-за низкой материальной обеспеченности (если не сказать нищеты) болели люди сильнее и чаще, чем сегодня.

— Пенсии были маленькие, зарплаты были маленькие, и многие не могли себе позволить даже купить лекарства, — объясняет наша героиня. — Бывали даже такие случаи: пациенты у меня одалживали деньги до пенсии. На таблетки. А я не отказывала. Народ был очень бедный, поэтому болел много. Иммунитет был сниженный. Самым тяжелым временем было начало девяностых, — вспоминает наша героиня. — И диагностика была не такая хорошая, и в целом обеспечение. Люди приходили в поликлинику, стыдно сказать, не евшие по несколько дней. В коридорах то и дело в обмороки падали. У нас тогда даже бригада была организована: ходили по коридорам и следили за людьми в очереди. И спасали их. А как-то раз у нас рядом с поликлиникой у хлебного магазина мужчина сознание потерял, я выскочила и начала ему непрямой массаж сердца делать, искусственное дыхание. Я на нем сорок минут просидела, откачивала, пока скорая не приехала! Он после этого еще 8 лет прожил, у него, оказывается, была тромбоэмболия легочной артерии.

На рубеже веков, с середины девяностых годов медики получили еще и вал непроверенной "медицинской" информации, которым накрыло общество. В те годы началась активная антипрививочная кампания, и впридачу к общей социальной неустроенности и бедности населения медики получили еще и снижение иммунологического барьера.

В одночасье обесценились деньги — да еще и зарплату, без того крошечную, стали задерживать. Семью спасало только то, что пенсионеры — отец нашей героини и мама ее мужа — получали положенные им крохи вовремя. Но нужно было работать, помогать — как могли, как хватало сил. Фирая Нурьяздановна вспоминает: вокруг нее всегда были добрые люди. О том, что она медсестра, знала вся округа — то и дело обращались за помощью, но и ей помогали тоже. Например, как вспоминает наша героиня, если не с кем было оставить сынишку, любая соседка готова была подхватить его на время.

И теперь, вспоминая свою большую и интересную жизнь, наша героиня уверенно говорит:

— Сейчас время другое, и оно намного лучше! Ведь сегодня если ты работаешь и стараешься, то сможешь купить все, что тебе хочется. Было бы желание работать!

"Медсестрой можно работать, только если ты влюблена в эту профессию"

Но в девяностые к медикам еще сохранялось почтительное уважение.

— В те годы медицинскую помощь принимали по-другому, — вспоминает медсестра. — А сейчас знают только свои права, но про обязанности никто не думает. Мы замечаем потребительское отношение тех пациентов, которые относятся к молодому поколению. А вот те, кто со мной вместе состарились, по-другому себя ведут. Раньше ведь и народ другой был, да и мы другими были… Нужно и самой быть человеком, я об этом всегда помню! Но бывает всякое с пациентами. Я конфликтов стараюсь избегать. Иной раз "проглотишь" обиду, думаешь: "Бог тебе судья". И работаешь себе дальше…

Самая популярная конфликтная ситуация, с которой сталкиваются медсестры в процедурных, — когда пациент приходит не в свое время. Сейчас здесь работают по записи, прием начинается с 8.00. Медсестры вызывают пациентов, записанных на определенное время, и тут между записями пытается вклиниться гражданин, которому назначено на 11.00. Он нервничает и даже скандалит: "Я тороплюсь". Но ведь остальные тоже торопятся, — возмущаются медсестры. И во всем должен быть порядок, вот только медперсонал старается его соблюдать, а пациентам до этого дела нет.

Наша героиня говорит: должно быть уважительное отношение друг к другу, это базовый принцип жизни в обществе. И, конечно, в ее профессии невозможно было состояться, если не соблюдать этого принципа. Несмотря на все сложности и на тяжелые времена, Фирае Нурьяздановне, по ее словам, ни разу не хотелось встать и уйти, заняться другим делом.

— Это же моя жизнь. Моя профессия — моя гордость, — объясняет она. — Медсестрой можно работать, только если ты влюблена в эту профессию, нам это сказали еще когда-то в училище. И я всю жизнь доказываю эти слова: это ведь действительно так. Это про меня. В субботу я отдохну, а в воскресенье мне уже хочется на работу. Ложусь спать и думаю о том, что мне нужно завтра сделать, чем заняться, где улучшить. Я живу этим делом, понимаете? Мне и муж говорит: "Ты замужем за своей работой".

"Это же моя профессия. Мой долг!"

Когда пришел ковид, медицинская система испытала тяжелейший стресс: к такому невозможно было быть готовым. В режиме жесткой мобилизации работали все — от санитарок до главврачей клиник. И, конечно, медсестры в процедурном кабинете оказались на передовой. В поликлинике №10 делали прививки, а Фирая Нурьяздановна сама выезжала брать мазки у пациентов с подозрением на ковид. В ответ на наше удивление она спрашивает: а кому еще было это делать?

— И куда нам было деваться? Это же моя профессия. Мой долг! И знаете, страшно даже не было. Я и сама переболела. Мы с мужем болели параллельно, только его я в больницу отправила, а сама с температурой 40 градусов одна дома лежала. Две недели лечилась. Хорошо еще, перед тем, как заболеть, успела сдать экзамен по автоклаву — и потом свалилась… — рассказывает медсестра. — Слава богу, прививка у меня была. Я думаю, только благодаря ей жива осталась.

Медсестры объясняли пациентам необходимость прививки. Разубеждали в откровенно бредовых идеях: "Ну как в этой жидкости, через эту тонкую иглу, можно передать чип? Загляните в свой телефон и посмотрите, как вообще чип выглядит. Вот разве можно его через шприц ввести?" — спрашивала Фирая Нурьяздановна своих самых недоверчивых пациентов.

Она убеждена в том, что российский прививочный материал имеет высокую эффективность и хорошее качество. Прививка может тяжело переноситься, потому что титр антител в ней большой, а значит, и эффективность лучше, объясняет медсестра. А поэтому и сама продолжает делать все положенные прививки, и близких агитирует, и пациентов убеждает. А в ответ на возражение "Мы прививались и все равно заболели" парирует: "Но болеть можно по-разному! Если прививка есть — заболевание легче пройдет, это кратно снижает риски!"

"Не люблю сидеть без движения"

У Фираи Нурьяздановны и ее мужа взрослый сын — он стал инженером, работает в авиационной отрасли. Мы спрашиваем: а не хотелось ли ей, чтобы сын стал врачом? Она качает головой — к медицине должно быть призвание:

— Выбор профессии не должен быть случайным, к этому надо отнестись очень ответственно. Вот и внук у нас стал инженером, по стопам отца пошел. И оба довольны, не каются.

В обычной жизни наша героиня обожает театр — не пропускает ни одной премьеры в театре им. Галиаскара Камала, вот уже много лет ходит туда с подругой, такой же заядлой театралкой.

Большое место в жизни Фираи Нурьяздановны занимает спорт. В этом году будет 41-й раз, когда она будет участвовать в массовом лыжном забеге "Лыжня России". Встать на лыжи наша героиня старается в каждый подходящий для этого зимний погожий выходной. А летом любит взять напрокат велосипед и проехать по набережной Казанки, полюбоваться пейзажем.

— Я очень люблю спорт! У меня даже есть звание кандидата в мастера спорта по бегу. С детства в этом — и до сих пор. Не люблю сидеть без движения, — улыбается медсестра.

Еще одна страсть нашей героини — кулинария. Очень любит она готовить угощения для своей семьи. Каждые выходные в ее доме обязательно пахнет выпечкой — это для нее уже нерушимая традиция, особенно с тех пор, как появились внуки, которые обожают бабушкины пироги.

Обожает Фирая Нурьяздановна путешествия: любит Европу, классическую культуру. А вот пляжный отдых на одном месте — недолюбливает: ей нужно гулять, ходить, перемещаться, любоваться архитектурой, наслаждаться искусством. Строит планы: хочет съездить в Самарканд, полюбоваться на средневековый ансамбль древнего города. Возвращаясь к обсуждению своей работы, она завершает разговор:

— Если я могу чем-то человеку помочь — сделаю это. И когда слышу слова "Спасибо вам большое!" — это переоценить невозможно.