Актриса Алла Юганова: Нет ничего случайного, каждая встреча по-своему важна

15 января в Театре Елены Камбуровой сыграли премьерный музыкально-поэтический спектакль «Марина Цветаева. Фортуна», где роль Марии-Антуанетты, королевы французов, исполнила Алла Юганова. Минувший год для актрисы выдался удачным — ей присвоили звание заслуженной артистки России, а еще она отметила новоселье в новом доме. «Вечерняя Москва» побеседовала с актрисой о ее подходе к ролям, театре «Ленком Марка Захарова», преподавательской деятельности и музыке.

Героини легкие, но с крепким внутренним стержнем, основательно подходящие и к делу, и к отношениям, — такое ощущение остается от персонажей, создаваемых Аллой Югановой на экране и на сцене. Начинаем разговор с театра.

— Алла, с чего начался ваш путь в театр?

— В детстве мама часто водила в театр нас с сестрой. Как потом выяснилось, она мечтала стать актрисой. И выбирала она хорошие спектакли. Помню, как смотрела «Синюю птицу»... Но тогда для меня артисты были как небожители, и я не думала, что буду к ним причастна.

Поняла, что хочу заниматься этим, когда случайно попала в кружок в Доме культуры рядом со школой. Просто всем надо было куда-то записаться. И я пошла на художественное слово, к педагогу Елене Ивановне Шуваловой. Мне сразу понравилось работать со словом. Помню момент, когда меня увидели первые зрители и произошел энергообмен. Это очень здорово, тебя наполняет, и ты прям летаешь. Какая-то эйфория. Но и зависимость. И дальше пошли выступления, в основном с чтетской программой. И поступать я решила в театральный.

Я была очень спокойна, когда поступала, у меня не было чувства, что что-то может не сложиться. Недавно моя племянница оканчивала школу, и это было огромным испытанием для нее — если сразу не поступишь, срок действия ЕГЭ истекает, все в панике какой-то. А я, помню, вообще пошла поступать, не доучившись в школе. И по счастливой случайности благодаря руководителям курса в Институте имени Щепкина Владимиру Михайловичу Бейлису и Виталию Николаевичу Иванову в меня поверили и меня приняли, и разрешили получить школьный аттестат экстерном, учась на первом курсе.

— Недавно вам присвоили звание заслуженной артистки России. Что это для вас значит?

— Я считаю это звание очень почетным. В первую очередь благодарна за него своему театру «Ленком Марка Захарова», где служу уже более 20 лет. Когда училась, нам говорили, что в театре не работают, а служат. И мне нравится это определение. Я очень люблю театр, он для меня всегда на первом месте. И еще в особенности благодарна нашему директору Марку Борисовичу Варшаверу, с ним мы как за каменной стеной. Он вдохнул в театр новое дыхание, ведь с уходом нашего лидера и капитана корабля Марка Захарова был некий момент потерянности, страх, «что нас ждет». Он очень помогает всем сотрудникам театра, заботится об артистах и любит их.

В какой-то момент мне предлагали сыграть несколько крупных ролей, но я была настолько неуверенной в себе, что стала отказываться. Марк Борисович настоял, за что я ему тоже признательна — так мне удалось поверить в себя. И это дало другие результаты в работе.

Конечно, мне очень жаль, что моя мама не дожила до этого момента. В первую очередь мне хотелось признания для родителей: «Вот, смотрите, гордитесь мною!» Сейчас я понимаю, что звание дает и некие привилегии в жизни. А главное, надежду, что оно заслуженно.

— Почему вы сначала отказываетесь от главных ролей, которые вам предлагают, а потом все же соглашаетесь?

— Мне кажется, потому что я объективно смотрю на вещи. В «Сибирочке» Владимира Грамматикова причина была в сценарии, героине было 13 лет, а мне — 20. И то, что ей могут поменять возраст, мне в голову даже не приходило. В «Юноне и Авось» Марка Захарова я даже мечтать не могла о роли Кончитты. Еще когда училась в институте, писала про этот спектакль, когда надо было что-то разбирать, что мечтаю постоять где-то на заднем плане со свечкой. И не думала, что мне могут такое доверить. Я благодарна всем, кто в меня поверил в тот момент и помог сделать так, чтобы это состоялось. Думаю, это комплексы, которых я не осознаю.

Считаю, что не подхожу на ту или иную роль по объективным причинам. Потом убеждаюсь в обратном. Вот и сейчас мне предложили очень интересную работу, но там нужно в совершенстве владеть голосом, а у меня нет музыкального образования. Я могу спеть в актерской позиции, но не в вокальной. Сейчас все хотят синтетического артиста, который может и на шпагат сесть, и колесо сделать, и петь, и что угодно. Здорово, что такие артисты есть. Но я больше считаю себя драматической актрисой, и моя сильная сторона — актерская игра.

Честно говоря, когда смотрю спектакли, похожие по жанру на мюзикл, они меня не трогают. Я восхищаюсь мастерством танцующих, поющих, яркими костюмами… Но это не берет меня за душу. Но даже очень простой спектакль, может, бедного театра, без яркого оформления, где просто люди очень по-настоящему играют сцену, подключаются к этому своим нутром, и чувствуется, что их самих это задевает, то и меня тогда это трогает. Я хочу простого драматического театра.

— Как поменялся «Ленком» после того, как не стало Марка Захарова? Как меняется он сейчас?

— Самое главное, благодаря политике директора театр живет, он не в застое. Делают лаборатории, идут поиски нового, молодежь много работает. Последняя громкая премьера — это «Маяковский» Алексея Франдетти. Из недавних моих спектаклей — играю в «Последнем поезде» Антона Яковлева, поставленном в прошлом сезоне. Честно скажу, сначала у меня было недоверие к этому материалу, потому что я знала его как спектакль «Дальше тишина» с Фаиной Раневской. У нас же главные роли должны были играть не особенно пожилые артисты. И мне было интересно, как решит спектакль режиссер, когда такой непопадающий, с моей точки зрения, кастинг. Антон Яковлев же оказался очень терпеливым и интеллигентным человеком. Он очень спокойно работал, поймал нужную энергию, и мы увидели, что все это вылилось в интересную форму.

И главное, когда я теперь играю в спектакле, вижу, насколько проникаются зрители, как их это задевает. А ведь это главное, чтобы зритель ушел неравнодушным. И, может, так как тема важная — «родители и дети», — для кого-то этот спектакль окажется судьбоносным: человек позвонит маме, простит что-то родителям или детям... Вот что важно. Театр все-таки влияет на людей. И хорошо, что в «Ленкоме Марка Захарова» подбирается такой хороший репертуар.

Театр живет. Он видоизменился. Если раньше шли в основном прекрасные спектакли Марка Захарова, то сейчас идут постановки и других режиссеров...

— Какие этапы жизни есть у спектакля, как долго его удается сохранять?

— Мне кажется, все по-разному. Спектакли, которые крепко связаны с пластической и музыкальной основой, могут жить дольше. Потому что постоянно происходит вливание новых сил, энергии. Плюс регулярно приходят балетмейстеры, которые репетируют и держат спектакль, чтобы он не развалился. Потому что когда за этим никто не следит, процесс распада неизбежен. Спектакль чем-то обрастает, становится глубже, но может развалиться по внутренним ритмам: то один что-то прибавил, то другой что-то забыл. А еще если играют несколько составов... Это сложно на самом деле.

«Ленком Марка Захарова» в этом смысле очень профессиональный театр, поэтому спектакли идут по многу лет. Исполнители меняются, приносят что-то свое. Это дело вкуса. Самый яркий пример — «Юнона и Авось». Был момент, когда все думали, что после Николая Караченцова спектакль никогда не будет прежним, и это так, он стал другим. А музыка, хореография, постановка остались. База, на которой он продолжает жить, очень крепкая! Кроме того, есть спектакли, которые вне времен. Мне кажется, новая премьера в Театре музыки и поэзии под руководством Елены Камбуровой, с которым я давно сотрудничаю, «Марина Цветаева. Фортуна», где сыграла Марию-Антуанетту, из таких. Его можно сыграть и через сто лет с той же музыкой, декорациями, и он будет актуален. Он не на злобу дня, а про вечное, про что-то личное, что трогает каждого. В нем складывается ощущение, что все происходит в неком безвременье — это воспоминание, фантазия, сон, грезы.

— Видела этот спектакль и хочу уточнить: ваша Мария-Антуанетта предстает в образе легкой простушки, а потом в какой-то момент снимает парик, и мы видим уже другую ее сторону…

— Мне тоже нравится этот момент, считаю, что он получился сильным. Это некий выход из образа, как говорили режиссеры, некая вертикаль, объединяющая и персонажа, и саму Марину Цветаеву, и меня как актрису. Вообще эта пьеса Цветаевой отчасти автобиографична, и там все далеко не так легко и радужно, у всего этого есть второй план ее несчастной любви. В целом мне близок этот спектакль, потому что я считаю, что вообще все должно быть о любви. Это тот самый свет в конце тоннеля. Если у людей внутри будет любовь, мы все будем добрее.

В «Фортуне» есть и боль Цветаевой, и ее вера в любовь, без которой ничего не возможно, и то, как это чувство ее переполняло, иногда разрушало, но и держало. Мне кажется, режиссерам удалось передать многогранность чувства с помощью разных героинь.

— Когда говорят о русских поэтах-женщинах, упоминают Марину Цветаеву и Анну Ахматову. Кто вам ближе?

— Так сложилось, что я не была дружна с поэзией. Только при обучении в институте, лет двадцать назад, к ней прикасалась. Все прочие годы плотного контакта с поэзией у меня не было. Были спектакли Мольера, но в постановке не делался акцент на то, что это поэзия, наоборот, мы ее обытовляли. А в «Фортуне» я столкнулась с тем, что поэзия остается поэзией, и котурны становятся все выше и выше артиста. Мне было это сложно. И я, работая над ролью, полностью погрузилась в Цветаеву. Теперь мое отношение к поэзии переменилось. Я часто читаю стихи. Начала видеть другие смыслы в звуках, в каждом слове. А ведь у хороших поэтов нет ничего случайного.

— Вы автор песен группы «Девушкин сон». Расскажите об этой своей деятельности.

— Я считаю, это совершенно нельзя сравнивать с поэзией, потому что песни нашего музыкального направления хорошо звучат только в нашем музыкальном коллективе. Хотя некоторые из них брали саундтреками к сериалам, например «Карамель» и другим. Это авторская музыка, тексты, своеобразное направление. Для меня очень интересно быть разной. И мои личные истории я реализую через «Девушкин сон», через концерты, которые мы вместе с Андреем Чертищевым, нашим музыкальным руководителем, сочиняем…

Это история для узкого круга людей, которым нравится электронная музыка. Эта группа позволяет мне «любить себя в искусстве». Нас учат «любить искусство в себе». Но для того, чтобы делать это на сцене и в кино правильно, мне нужно где-то еще и «любить себя в искусстве». Это творчество для моих друзей, для тех, кто любит меня в любом проявлении. И оно дает действительно интересный результат. У нас много слушателей и в России, и за рубежом. Изначально это был трип-хоп, готика, довольно узкое направление, которое постепенно трансформировалось.

С моим приходом в группу, а я не первая вокалистка там, мы стали исходить еще и из моей индивидуальности. Мне же интересно идти от своего настроения — это что-то светлое, или какая-то проблема, боль, или размышление. Для меня мое музыкальное творчество — это самовыражение.

— Вы не только выступаете, но и преподаете в Высшем театральном училище имени Щепкина. Зачем это вам нужно?

— Меня звали преподавать в несколько разных мест, даже за хорошие гонорары, но я никогда не соглашалась, потому что не очень понимала, как все будет строиться. Когда же меня пригласили в Щепкинское училище, которое я окончила, я хорошо понимала внутренний мир института и методику, которой придерживаются педагоги. Это не самодеятельность: «Чему захочу — тому научу». Нет, там есть поступательность развития студентов. В какой-то степени даже задача воспитать ребят, только что окончивших школу и не всегда имеющих хорошую образовательную базу, дать им понимание того, что такое актерская профессия. Со своей стороны я как практикующая актриса должна работать в комплексе с опытными педагогами, но подсказывать некоторые нюансы из практики.

И меня радует, что я вижу результат. В театры берут в основном выпускников «золотой пятерки» (ВТУ Щепкина, ТИ Щукина, ВГИК, ГИТИС, Школа-студия МХАТ). И недаром, ведь у нас комплексный подход к обучению: танец, сцендвижение, фехтование, сценречь, голос... У артиста обучение начинается с 9:00 или с 8:30 и продолжается, с коротким перерывом на обед, пока не закроют институт в 22:00. Там нет такого, что «сегодня две пары, и все».

Преподавание идет по уже проверенным методикам. К экспериментам я не склоняюсь. Может, изменю свое мнение. Но пока я вижу хорошие результаты классического образования.

— Вы легко справляетесь с актерскими испытаниями, но знаю, что пришлось пройти травматический опыт и в реальности. Как на вас повлияло нападение, пережитое в юности?

— Это было уже давно, сейчас ощущения от того события совершенно другие. Как выяснилось, на меня напал наркоман, сорвал с шеи телефон, повредил ножом лицо. Пришлось долго восстанавливаться. Сейчас я отмечаю тот день как свой второй день рождения — окажись я в лифте, а не на лестничной клетке, все могло бы завершиться фатально. Или если бы нападающий повредил глаз или лицевой нерв. Но, наверное, я везунчик, за что спасибо моим ангелам-хранителям. Впрочем, тогда меня еще и разочаровала система, по которой устроена была на тот момент милиция.

Когда через три недели я вышла из больницы, оказалось, что дело не завели. Я обратилась к другу, тот задействовал свои связи, и меня стали вызывать на опознание. Таскали туда всех, кто был на учете. Мне говорят: «На нас давят, все равно мы на кого-то все это повесим. И, пока не укажете на кого-то, так и будем вас вызывать, людей дергать». А я просто хотела, чтобы тот человек больше никому не смог навредить. Да, и тогда тяжело, конечно, было, возникало ощущение опасности от мужского пола, потому что это сделал незнакомый мне мужчина. А до этого я была очень доверчивой, даже ночью ходила спокойно. А тут среди белого дня. Никогда не думала, что кто-то может причинить мне вред.

И в тот момент с меня как бы упали розовые очки. До сих пор не знаю, что лучше — знать и бояться или не знать. Конечно, очень волнуюсь за дочь. Дети ведь такие беззащитные...

— Хочется завершить беседу на позитивной ноте. Расскажите, пожалуйста, про счастливый финал фильма «Сторож» Юрия Быкова.

— Да, вы правы, в каком-то из вариантов он мог бы быть. Я люблю полные метры за то, что они дают больше времени на общение с режиссером, погружение в материал. А я, когда работаю, не могу смотреть на сценарий объективно. Мне всегда хочется, чтобы все, что идет на экранах, со сцены, несло свет. И в случае «Сторожа» мне было сложно принять, что у тех людей выхода нет. И в какой-то момент, а мы очень много беседовали, мне почти удалось убедить Юрия Быкова, что и ему необходимо найти свой свет в этой истории. И мы сняли финал, где все оставались живы. А потом Юра звонит и говорит: «Что ты натворила? Все придется переснимать!» А это целая смена, очень затратно, плюс всех артистов заново собирать…

Он объяснил, что так не может быть в этой истории, потому что иначе это будет сказка, а не реалистичная история, потому что должна быть логика в том, что происходит. И я с ним согласилась. Просто когда я играю, я же немножко соединяюсь со своим персонажем, и мне бы хотелось, чтобы все было хорошо. Вообще, мне кажется, моя Вера — человек, который хочет жить и отчаянно ищет выходы, ответы, но изнутри ее разрывает чувство вины.

Изначально, когда я прочла сценарий, подумала, что он мрачный, не мой, но очень хотела поработать в этом проекте. Да и на меня повлияла наша первая встреча с Юрием. Мы разговаривали обо всем — он очень интересный. Зацепил меня, мне захотелось покопаться в себе. И эта работа оказалась для меня психологической разгрузкой. У меня тогда был сложный период в жизни, из которого я никак не могла выбраться. И этот фильм помог достать из себя многие переживания, разобраться с ними. Вообще, очень благодарна всем людям, которые приходят в мою жизнь. Убеждаюсь, что нет ничего случайного, все мне необходимо и каждая встреча несет в себе что-то важное.

ДОСЬЕ

Алла Сергеевна Юганова родилась 19 января 1982 года в Москве. С детства мечтала стать актрисой. Не окончив школу, поступила вольным слушателем в Щепкинское училище, получив аттестат, продолжила обучение. Окончила курс Владимира Бейлиса и Виталия Иванова. Со 2-го курса играла в Малом театре, после окончания института была принята в труппу театра «Ленком». На его сцене играла во многих спектаклях Марка Захарова: Кончитту в «Юноне и Авось», Сольвейг в «Пер Гюнте», Нину Заречную в «Чайке» и другие роли. Сотрудничает с Театром музыки и поэзии Елены Камбуровой, с Театром наций...

С 2006 года поет в группе «Девушкин сон». В кино дебютировала в 2002 году в сериале «Свободная женщина», следом сыграла главную роль в сериале «Сибирочка». Сейчас в ее фильмографии около 70 ролей в кино и сериалах. В 2023 году получила звание заслуженной артистки РФ.