В Малом театре идет "Лев Гурыч Синичкин"

"Лев Гурыч Синичкин, или Провинциальная дебютантка", сочинение Дмитрия Ленского - водевиль большой руки, требующий постановочного размаха. Таким он и получился у режиссера Алексея Дубровского.

Формально здесь речь идет о провинциальной труппе как о ристалище мелочных самолюбий. Но Ленский сам был актером императорского театра (между прочим, первым исполнителем роли Хлестакова), свидетелем театральных интриг своего времени и знатоком машинерии водевиля. Перенос действия в провинцию (которой в начале обоих актов поются иронические гимны) - старый сатирический прием, дающий возможность и намекнуть на общеизвестное, и не задеть самолюбий столичных и развесистых.

Расклад сил и ходы интриги в спектакле напоминают шахматную партию. Пешка-дебютантка Лиза Синичкина (Екатерина Гревцева) норовит пройти в ферзи, в английской и терминологии и в русском просторечии - в королевы. Но на театре королева бывает только одна - здесь это пожилая примадонна Раиса Сурмилова (Анастасия Дубровская). И так просто, за здорово живешь своей позиции она не уступит. Обе актрисы играют ровно то, что прописано: простодушное обаяние и разгневанную опытность.

Прочие тяжелые фигуры, то есть ладьи - сплошь народные артисты: директор театра Пустославский (Александр Клюквин), капризный меценат граф Зефиров (Валерий Афанасьев), актер-премьер Аполлон Напойкин (Александр Вершинин).

Их строй неожиданно пополняет трагик-неудачник Лев Синичкин (Виктор Низовой), который оказывается крупным мастером закулисной интриги. Хотя он всего лишь соблюдает правило: "Ладью ставь позади пешки - своей или неприятельской". Лев Гурыч редко прибегает к лобовой атаке и действует обыкновенно исподтишка. Хотя буквальный вес тоже имеет значение: герой Низового - матерый человечище с луженой глоткой армейского старшины.

В целом же корифеи Малого театра блюдут здесь снисходительную дистанцию по отношению к своим героям. Например, пародируя привычный наигрыш, столь свойственный актерам и в обыденной жизни.

К числу видных фигур принадлежит и гусарский офицер князь Ветренский (Андрей Чернышов), прилежный воздыхатель и Лизы-дебютантки, и Раисы-примадонны. Но в силу своей бесхитростности он играет скорее роль коня, то врывающегося в центр, то забытого на краю доски. Тут подходит старинное определение "мышиный жеребчик".

Есть здесь и рокировки, и жертвы, и ловушки. И взятия фигур: самые вредные герои то возносятся к небесам, то проваливаются под сцену. Особо должны быть отмечены движения масс - танцы, хоры и перестроения рядовых актеров и актрис, а также капельдинеров-гренадеров в ливреях и париках. Им тоже нетрудно подобрать аналоги: создание мощного пешечного центра, атака пешечного меньшинства и т. п.

Сценография Максима Обрезкова - это постоянные рекомбинации изнанки и лицевой стороны театральных декораций. С лица - рыцарские замки и романтические пейзажи, с исподу - решетка с холстинкой. Эти игры с закулисным подсознательным напоминают уже шахматные этюды.

Сценическая редакция Сергея Плотова очень вольно обращается с текстом Ленского. Впрочем, и сам этот знаменитый водевиль был изначально лишь перелицовкой на русский лад французского оригинала. Текст инсценировки насыщен сегодняшней лексикой ("план А и план Б", "профессиональное выгорание"), набит цитатами из русской и всемирной драматургии. Директор Пустославский (в оригинале Пустославцев) и режиссер Сомов-Налимов (полновесно-статуарная роль Михаила Фоменко) явно пародируют Станиславского и Немировича-Данченко. А Вильям, слуга графа Зефирова (Александр Наумов) отвечает тут за все шекспировское наследие.

Еще одна составляющая - испанская экзотика, в диапазоне от едкости Козьмы Пруткова ("Желание быть испанцем") до светлой грусти "Гренады" Светлова. В театре ставят душераздирающую пьесу из жизни матадоров и графинь. В ход идут темпераментные хабанеры и пасодобли. Когда же на сцену является тряпичный бык с ассирийской бородою, на ум приходит "Королевский жираф", театр самозванцев из "Гекльберри Финна". И мы понимаем, что имеем дело с капустником - одним из главных инструментов театрального самосознания.

Впрочем, это капустник грандиозный и академический, отчасти даже державный. Искусство постановщиков позволяет соблюсти равновесие, такт и меру. Музыка также опрятная и приятная (композитор Александр Чайковский), и одеяло на себя не перетягивает: ни одного хита, который занял бы голову надолго.

Если тут имеется мораль, она сформулирована в одном из вокальных нумеров. На театре для успеха мало таланта и усердия, нужна еще и удача. И чтобы оседлать ее, все средства хороши. И закулисные интриги, конечно же, затеваются от любви к искусству. Пафос общего дела выражают и монологи Льва Гурыча, и финал спектакля, где на сцену выходят все вплоть до гримеров и монтировщиков.