Олег Зисер: «Если джазом заразился, то это – навсегда!»
Джазмен, пианист, аранжировщик, композитор, любимый педагог – всё это о солисте «Академик-Бэнд» Олеге Зисере. С компоЗисером (так друзья и коллеги называют маэстро) мы говорили не только о джазе, но и об искусстве не зависеть от кризисов, обвалов рубля и прочих обстоятельств. «Латвия» открыла «Голос Америки» Т. Захарычева: Олег Григорьевич, далеко не все понимают джаз. Можно научиться его любить? О. Зисер: Джаз требует многократного прослушивания. Тогда начинаешь постепенно улавливать его флюиды. Если джазом заражаешься, то уже не можешь жить без него. А вообще, музыка обязательно должна трогать. Я воспитан на такой музыке. – И когда ваше воспитание музыкой началось? – Думаю, ещё внутриутробно. У мамы был патефон, и она постоянно крутила пластинки Утёсова, Скомаровского, Варламова. Музыка всё время звучала в доме, я рос в этой атмосфере. А когда в 1954 году отец купил лучший тогда приёмник «Латвия М137», я каждый вечер слушал по «Голосу Америки» джазовые программы. Родители уходили в кино, а я включал приёмник на полную мощность... Это фантастика! Мама очень хотела, чтобы я получил музыкальное образование. В шесть лет я брал уроки игры на фортепиано у старушек из Ленинграда, которые были эвакуированы в Казань во время войны. Потом учился в музыкальной школе, но оставил её из-за частых болезней. А в восьмом классе начал учиться игре на аккордеоне и на первом же школьном концерте произвёл фурор, сыграв «Коробейников». Вот тогда я поймал кайф успеха, и сцена меня начала манить. – Вы всегда создавали успешные музыкальные коллективы. Как это получалось? – Да всё очень просто. Когда я слышал музыку, которая мне нравилась, очень хотелось ею поделиться. А как? Нот не было. Значит, надо было на слух писать ноты, разучивать. Какая тогда музыка звучала в фильмах! Чего стоят только «Серенада солнечной долины», «Судьба солдата в Америке». Потом появился фильм «Возраст любви» с изумительно красивой аргентинской музыкой... Первый квартет я организовал ещё в школе. А когда поступил в Казанский авиационный институт, создал джаз-оркестр студенческого театра эстрадных миниатюр (СТЭМ). Впервые мы выступили накануне Дня Конституции – 4 декабря 1961 года. Ажиотаж после концерта был жуткий, народ повалил, достать билеты на наши концерты было невозможно. С этим коллективом мы гастролировали в Чехословакии, Польше, Болгарии. Кстати, все тексты песен пели на языке той страны, где гастролировали. Через наш оркестр прошли многие музыканты, нынешние мэтры. Например, Александр Сухих, один из ведущих тромбонистов в Москве, Аркадий Шубашов, который несколько лет держал звание лучшего тромбониста Советского Союза. Сейчас он живёт в Америке. – Получается, лучшие музыканты – студенты КАИ? – Ничего удивительного. Среди студентов Казанского авиационного института было очень много талантливых людей. Ведь конкурс в КАИ был огромный, и учиться там было сложно. Кстати, в нашем студенческом джаз-оркестре играл и мой младший брат Игорь. Он кандидат технических наук, и на протяжении многих лет – организатор фестиваля «Джазовый перекрёсток». Игорь во многом способствовал продвижению «Академик– Бэнд» в России и за рубежом. – Но вы, получив диплом такого престижного вуза, всё-таки выбрали джаз... – Я целых семь лет работал инженером в сборочном цехе, но джаз в итоге победил. Ещё работая инженером на Казанском авиационном заводе, я создал диксиленд «Красные Стомперы». И снова нам сопутствовал успех – мы гастролировали по СССР, участвовали в фестивалях и даже в популярном телевизионном конкурсе «Алло, мы ищем таланты!». Меня как будто Господь вёл по жизни. Ведь у меня не было музыкального образования, а я всегда занимался музыкой. В Самарское музыкальное училище я поступил, когда мне было уже 39 лет! Помню первый вступительный экзамен по специальности «Дирижирование и пение». Девчонки, которые поступали вместе со мной, объяснили, что перед комиссией надо спеть пару пионерских песен и продирижировать. А у меня с собой только клавир из «Вестсайдской истории», ария Тони «Мария»... Комиссию это устроило, мне поставили пять пятёрок. С каким же огромным удовольствием я учился! Я по полочкам расставлял свой опыт, который приобрёл, не опираясь на теорию. У меня глаза открылись: как всё, оказывается, просто... Время «пены» – В 1971 году вы со своей супругой певицей Татьяной Шиховой приехали в Ульяновск и основали ансамбль «Венец», который на протяжении 20 лет пользовался всесоюзным успехом. Почему в начале 90-х, когда на сцену повалили любители, «Венцу» не удалось устоять? – Гастрольная деятельность тогда оборвалась, никто не знал, как этим заниматься. А «повалила» пена. В советское время этим людям невозможно было пробиться на сцену. Тогда каждая песня, каждая программа проходила через очень квалифицированную профессиональную комиссию. Считалось, что музыка, искусство должны воспитывать. Была жёсткая идеология, а потом от неё вообще отказались. И вот результат: на Украине детям подают компот, который называют «кровь российских детей». – Но ведь и в России идеология тогда рухнула. Вы как музыкант, педагог ощущаете последствия этого? – Конечно! Приходят в училище молодые люди – талант-ливые, хорошие, но абсолютно пустые. Как американцы, за благодушием и добродушием которых ничего нет. Я знаю, о чём говорю: мы с «Академик- Бэнд» 13 лет ездили в Америку с гастролями. Американцы ничего не знают ни о России, ни об Украине. Их абсолютно ничего не интересует, кроме себя, своей семьи, своего дома. Это политика: в людях намеренно убивают интерес ко всему, что не касается лично их. Вот что хорошо в Америке, так это музыкальное образование. Там все дети поют и играют на музыкальных инструментах с первого по выпускной класс. В колледжах, вузах тоже преподают музыку. В церковном хоре – В 1992-м вашу успешную музыкальную карьеру подрезал экономический кризис. С тех пор Россия пережила ещё четыре. Как вы теперь к этому относитесь? – Когда в 1992 году я остался без работы, а все наши с женой сбережения сгорели, я пошёл петь в церковь. Платили там мало, но я приносил оттуда хлеб, конфеты. Потом подвизался аккомпанировать народным хорам, был грузчиком, вообще брался за любую работу, за музыкальную – с большим удовольствием. И когда я понял, что даже потеряв всё, не пропаду, мне стало так приятно. С тех пор я не боюсь кризисов. Кстати, как зрелый музыкант я окончательно сформировался, когда пел в церковном хоре. Петь-то я и раньше пел, но вокального образования у меня не было. А когда поёшь акапелла в хоре, тут и сказывается, какой ты музыкант, как слышишь. Я пел в церковном хоре в течение 14 лет по нескольку раз в неделю, это потрясающая тренировка. – Считается, что провинция ограничивает возможности музыканта... – Никогда этого не чувствовал. В 2012 году я организовал в Ульяновске первый концерт с хором. Впервые в Советском Союзе и России хор стал петь джазовую музыку. Никто раньше не решался этого сделать, а мне это было интересно, потому что по образованию я дирижёр-хоровик. Главное – надо понять, чего ты хочешь достичь как музыкант. Если денег, славы – это одно. А если принести пользу – это другое. Когда ко мне приходят ученики, обнимают, благодарят, я понимаю, что всё было не зря. Для меня вот это важно. – Как вам удаётся сохранять такую прекрасную форму? – Нужна постоянная загрузка мозга. Если ты требуешь от своего мозга, чтобы он работал, то он заставляет работать всё остальное. Ну и кроме того, я просто счастливый человек, который родился и вырос в прекрасной семье. Любовь моих родителей, которые столько мне дали, до сих пор держит меня.
