Джазмен Алексей Козлов: Я с детства был "мальчик наоборот"

Знаменитому "Козлу на саксе" - 80. Кстати, прозвище это не имеет отношения к легендарной молодости Козлова: "козлом" автор рассказа о стилягах и вправду назвал его, но в конце 40-х, когда Алексей ходил "по Броду", он саксофона еще и в руках не держал. А прозвище "стиляга" и вовсе считалось оскорбительным. - Алексей Семенович, а правда ли, что вы вышли на сцену с саксофоном через неделю после того, как впервые взяли его в руки? Алексей Козлов: Через месяц, на танцах в МИСИ, в апреле 57-го. Я успел выучить пару-тройку тем в фа-мажоре на трофейном немецком саксофоне, освоить клапана на саксе нетрудно, там ноты идут подряд, как на пианино. А вот со звуком все гораздо сложнее, на это ушло полжизни - у многих и за всю жизнь не получается сделать его по-настоящему индивидуальным. Да, джазмены - это настоящие индивидуалисты. И пижоны... Алексей Козлов: Я с детства был "мальчик наоборот", делал все, не как велят родители и учителя: не был комсомольцем до десятого класса, зато был "чуваком" (стилягами нас обзывали в советских газетах), в студентах - "штатником", ходил во всем американском. Товарищ Жданов сказал в конце 40-х, что от саксофона до ножа один шаг, я и решил назло этому стать саксофонистом. Причем играть, как хочется, а не по нотам, импровизировать, как и положено в джазе. В знак протеста? Алексей Козлов: А я всегда испытывал желание протестовать против нелепых запретов. Например, когда появились хиппи, решил стать одним из них и создать ансамбль нового типа - "Арсенал" - и начать делать что-то свое. К тому времени я переиграл во всех джазовых стилях и понял, что все равно буду вторичным, как ни старайся. А, кстати, почему "Арсенал"? Мол, мы на все руки мастера, у нас и инструменты есть… Алексей Козлов: Мне это слово нравится с 45-го года, с динамовских матчей в Англии. - они ж и "Арсенал" там обыграли. Я, кстати, с тех пор болею за "Арсенал". И еще для меня музыка являетя не целью, а именно что инструментом, средством воздействия на аудиторию. Инструмент же должен быть совершенным - и я тогда, на рубеже 70-х изучал прогрессив-рок, "снимая" и анализируя оркестровки, целыми днями, такт за тактом переносил услышанное - с магнитофонной ленты на нотный стан. Потом начал новую информацию осваивать, писать свои пьесы... Сколько составов вы поменяли в "Арсенале" под эти пьесы? Алексей Козлов: По-моему, девять. А мне надоедает играть одно и то же, я всегда пытаюсь делать что-то новое. Начинал с духовыми и вокалистами, перешел к чисто инструментальной, почти камерной музыке, с восточным уклоном. Какое-то время использовал ситар и табла, потом - время "новой волны", хип-хопа и брейк-данса. Некоторые музыканты сами покидали ансамбль уходили: я решаю, например, освоить технику брейка для шоу, и тут коллеги подходят: "Да ну, чувак..." "… я джаз лабать пришел, а не танцевать" Алексей Козлов: Да, примерно так. Приходилось искать молодых, кому это близко. Так мне удавалось убить двух зайцев. У нас в середине 80-х шли концерты с двумя отделениями: на первое, построенное на моднейшем тогда брейке, шла молодежь - но до брейка она должна была прослушать первое отделение. А там были сложные авторские вещи, мои исследования русской классики и Слава Горский играл, например, фрагменты 2 фортепианного концерта Рахманинова... О публике вы обычно думаете в такие моменты? Алексей Козлов: Ну... не всегда. Я ставлю задачу - а публика должна сама к ней подтянуться. И она всегда как-то подтягивается, все 40 с лишним лет жизни "Арсенала". А что вы исследуете сегодня? Алексей Козлов: Смешиваю стили. На нашем последнем диске "Поток сознания" есть и акустика в стиле new world, и струнный квартет, и компьютерная фонограмма в духе позднего Джо Завинула и стихи Николая Олейникова. Есть даже песня из моего дворового детства. Вам, "штатнику", нравятся советские песни? Алексей Козлов: Во-первых, я уже много лет не "штатник". Несколько лет назад я вел мастер-класс в Оклахомском университете и понял, что Америка давно уже не джазовая страна. Некоторые преподаватели джазового факультета с трудом представляют себе, кто такие Колтрейн или Коулмен, в большинстве крупных городов, кроме Нью-Йорка, Чикаго, Бостона или Нового Орлеана, нет джазовой жизни, нет джаз-клубов, джазовых радиостанций, на радио звучит поп, кантри, или блюз. В лучшем случае - smoth-джаз. А что касается советской песни? Адексей Козлов: Знаете, мое отношение к ней в корне изменилось. По-моему, этому явлению нет аналогов в мировой культуре, и по музыке и по текстам. Какие композиторы - Дунаевский, Блантер, Соловьев-Седой! А поэты - Лебедев-Кумач, Фатьянов! Я недавно выложил результаты своей работы на эту тему на моем сайте и хочу предложить цикл программ на радио. Мне кажется, настоящая, искренняя патриотическая песня сейчас очень нужна. Вот, скажем, что пели в стране 75 лет назад: "Была бы наша Родина богатой да счастливою, а выше счастья Родины нет в мире ничего!” Какие слова!