Сериал об уникальной актрисе Людмиле Гурченко завершился

Две недели, с трудом продираясь сквозь частокол рекламы, народ смотрел 16 серий фильма про свою любимицу - про окутанную слухами Людмилу Гурченко. Сериал так и назывался, без затей: "Людмила Гурченко". Возможно, в этом его главный просчет. Вот представьте себе такой же сериал про Актрису. С большой буквы. Которая с детства поняла, что ее удел - песня, танец, лицедейство. И этой профессии отдала себя целиком, доведя ее до совершенства. Пробилась, как говорится, через тернии к звездам. Пусть в основе такого фильма были бы воспоминания одной конкретной народной артистки, пусть многое в нем совпадало бы с ее реальной судьбой - невероятно извилистой и драматичной. Пусть в фильме сохранился бы ее характер - трудный для себя и для других, но единственно возможный: другой бы не пробился через такие тернии к таким звездам. Пусть даже в каких-то деталях был повторен ее облик, повадка, прищур, взгляд. Но так, чтобы никому и в голову не пришло видеть в ней только конкретную Людмилу Гурченко с ее уникальной манерой, голосом, жестом. Чтобы никто не сверял с нею актрису Юлию Пересильд - похожа или нет? Чтобы не пытался увидеть в Николае Расторгуеве - Марка Бернеса, в Андрее Гусеве - Олега Ефремова. И хотя Гусев похоже передает жестикуляцию Ефремова, а Расторгуеву удается изобразить вальяжность Бернеса в пору заматерелости, это не игра - это имитация. Полноценно сыграть конкретных людей, которые живы в реальности или в не остывшей памяти - невозможно. Их можно спародировать, передразнить, как в передаче "Большая разница". А настоящая актерская игра всегда обобщение, поиск в конкретном - типичного, создание не копии, а художественного образа. А для этого должно пройти время. И возможно, даже кошмарный эпизод разыгравшихся страстей на подмостках "Современника" и безвкусно поставленные постельные сцены в этом фильме тогда не воспринимались бы так же мучительно, как вечный базар фригидных тетушек в программах Малахова. Мы не оказались бы в роли подсматривающих. Сама Гурченко дала пример такой экранизации-типизации. Сценарий фильма "Аплодисменты, аплодисменты..." она приняла за отражение ее собственной судьбы и сыграла свою горечь, свои надежды и разочарования, свой путь от веселой песенки к драматической роли в военном фильме. За всем этим отлично угадывалась ее личная драма: окружающие не видели в ней серьезную актрису, и она зубами выгрызала у судьбы свои лучшие роли. Но фильм нигде не настаивал на полном сходстве с ее судьбой, и если бы героиню играла другая актриса, мало кто заподозрил бы в ней автобиографические мотивы. Был бы просто хороший фильм. Конкретность персонажей "Людмилы Гурченко" сыграла и с авторами злую шутку. Юлия Пересильд прекрасно поймала интонацию, резкость, импульсивность Гурченко, словно жившей в других измерениях времени и других музыкальных ритмах. Но попытки изобразить диву в танце и пении совсем не удались - эксцентрика на тончайшей грани фола стала всего только любительской манерностью. Теряешься в догадках, почему Алексей Герман фактурно похож, а Петр Тодоровский - нет. И почему у "Карнавальной ночи" и "Вокзала на двоих" словно нет режиссера совсем - что, вмешались "привходящие обстоятельства"? Почему Бернес так и назван: Бернес, а некий певец Орлов - это, по-видимому, Иосиф Кобзон? Тут же пошли версии: наверное, знаменитый прототип не захотел предстать перед зрителем без штанов, а с ним лучше не спорить. А раз догадки и версии - значит снова не художественный фильм, а базар у Малахова. Отсутствие единых правил игры - издержки почти панической спешки: "датский" фильм должен поспеть к дате! Но зато именно в новелле с вымышленным Орловым вдруг возникла та творческая раскованность, какой не могло бы случиться в новелле с реальным Кобзоном. И это урок, который картина дала самой себе. Ко всей этой чересполосице было трудно привыкнуть и еще труднее ее принять. Что и привело к оттоку зрителей после просмотра первых серий. Соцсети запестрели приговорами: халтура, поделка, наживаются на знаменитом имени. Суждения оказались еще более скороспелыми, чем сериал. Я тоже приложил руку к преждевременной критике и теперь был бы готов написать самоопровержение - если бы не серьезность просчетов фильма: сама Гурченко для них нашла бы, вероятно, более точные, но не рассчитанные на печать слова. Но поговорим о достоинствах. Первое и главное: никакой халтуры нет - есть весьма пиететное, трепетное отношение к героине, искренняя к ней любовь, которая и сообщает любым, даже рискованным эпизодам единственно верный угол зрения. За основу взят материал обнаженно личный и обжигающе искренний - книги самой актрисы. В них ее драма человека, отданного искусству так полно, что все остальное, включая личную жизнь, ушло на второй план. И здесь авторы сериала работают с точностью хирурга, который не может позволить себе ни одного неверного движения. Они никого не судят. Здесь у каждого своя правда. Здесь дочь актрисы может бросить ей самые резкие обвинения - и будет права. Здесь актриса может гнуть свою линию - и тоже будет права. Мы понимаем, что работает суровый принцип максималистов - закон неделимости призвания: или ты актриса и даришь людям счастье - или ты мать, домохозяйка, хранительница семьи, и счастье достается только близким. Это сериал понимания и терпимости. Нужен был авторитет Гурченко и тот объем счастья, который она подарила всем нам, чтобы такое понимание стало возможным. Фильм сосредоточен на этом - и здесь его сила. Такой подход освобождает от "клубнички" пресловутую проблему мужей героини, которых, по мнению обывателя, было больше, чем положено. Расщелина, отделяющая обывателя от гения, в сценарии обозначена ясно. Гений всегда мучителен и для себя и для других. Его представление об идеале обострено до утопичности - таких требований жизнь не прощает. Дело, без которого героиня фильма не может жить, требует от нее полной самоотдачи - а это мало кто снесет. И опять-таки у обеих сторон своя правда, и снова от нас ждут не осуждения, а понимания: пресловутая сложность характера героини - линия обороны ее искусства. Не будь такой сложности - не было бы таких творческих взлетов. Не было бы нашего общего счастья видеть эти роли, эти фильмы, это единственное в мире чудо. По ходу сериала кажется, что авторы и актеры тоже постепенно осваиваются в этом пространстве сверхсложной судьбы. По мере взросления героини все более зрелой, умной и точной в деталях становится работа талантливой Юлии Пересильд. Окончательно отказывается от интонаций своего Утесова из другого сериала Николай Добрынин. Возникают колоритные фигуры из знаменитого окружения Гурченко - с чертами Высоцкого, Кончаловского, Никиты Михалкова, Ангелины Степановой, Тамары Макаровой... Они хорошо - лаконично, но любовно и красочно - сыграны, и вкупе дарят нам редкое удовольствие побывать на Олимпе больших талантов, людей артистичных и внутренне свободных. "Авторы утонули под лавиной материала и пока, захлебнувшись, не могут выплыть. Выплывут ли - главный сюжет предстоящих серий" - на этом многоточии я оборвал рассказ о первых ощущениях от сериала. Теперь можно констатировать: авторы выплыли. Да, им не удалось совсем уйти от иллюстративности, их фантазия скована канонами байопика, и весь этот аврально снятый фильм слишком напоминает дайджест огромной жизни. Но даже и то пунктирное, что удалось втиснуть в шестнадцать серий, вызывает уважение и благодарность.