Музыка перед стеной

"Возвращение" вернуло публике ХХ век Фестиваль музыка XIX фестиваль камерной музыки "Возвращение", прошедший, как год назад, при поддержке не только Московской филармонии (она предоставляет зал) и других партнеров, помогающих не деньгами, но еще при финансовом участии частных лиц, представил на сцене Малого зала консерватории четыре, как всегда, уникальные программы, хрестоматийную музыку и премьеры, а также более четырех десятков камерных музыкантов редкого уровня профессионализма и взаимопонимания, в чем убедилась ЮЛИЯ БЕДЕРОВА. Год назад фестиваль "Возвращение" впервые для себя и в принципе для академических музыкальных проектов объявил краудфандинговую кампанию, оправдавшую ожидания, видимо, потому, что и сам фестиваль неизменно оправдывает ожидания публики. Эта решительная взаимность стала поводом к тому, что фестиваль, ни одна партитура в программах которого не повторяется (и так уже 19 лет), "за красоту, независимость и новаторское доверие к публике" вошел в шорт-лист номинантов первого ежегодного приза Ассоциации музыкальных критиков. Что, впрочем, не принесло, да и вряд ли сейчас могло бы, фестивалю регулярного госфинансирования. Краудфандинг был объявлен вновь и снова состоялся, опять поставив фестиваль в ряд немассовых, интеллектуальных и актуальных проектов современного искусства, за встречу с которыми аудитория теперь по факту отвечает сама. В следующем году фестивалю, когда-то считавшемуся молодежным, исполнится 20 лет, и снова музыка в четырех огромных программах будет новой. При этом ни тени акцента на отдельную раритетность или специальную современность партитур в программах не будет. Наоборот, снова случится один из главных фокусов "Возвращения", когда ощущение, что хорошей музыки мало, отчасти противоречит тому, что от программ не оторваться, как от хорошего романа, где не всякая линия главная. Как всегда, программы фестиваля, за исключением финальной, скроены по концептуально-тематическим лекалам. И посвященные формальной (как в этом году жанру вариаций), персональной (как теперь Шуберту) или какой угодно еще теме, вплоть до эмоционально или сюжетно придуманных, включают самую разную музыку: романтические опусы, хрестоматийные партитуры камерного канона, новые вещи современных композиторов, полузабытые сочинения классиков. Организаторы фестиваля скрипач Роман Минц и гобоист Дмитрий Булгаков словно настаивают на неделимости музыкальной истории на шлягеры и раритеты, музей и актуальность, старинный слой и современность, на обитаемости всего музыкального пространства, если в нем только есть кому жить. Что идеализм, конечно, но непредсказуемость и свобода снова сделали программы фестиваля живыми и неформальными. И снова слышно, как не музыка иллюстрирует придуманную тему, а тема проявляется из музыки в реальном времени и исполнении, сообщая концертам не литературную, а музыкально-художественную ценность и позволяя звучать сочинениям и исполнениям разного качества и силы. И если Септет Бетховена, соч. 20, редкий для местных концертных сцен, мог стать изысканным пиком фестивального напряжения и составить в этом смысле конкуренцию Фортепианному квартету Брамса, соч. 25, но не вполне им стал, возможно, из-за несколько большего, чем это могла вынести кристаллически прозрачная партитура, исполнительского мускульного нажима, то, например, квартет для струнных и фагота Георгса Пелециса "Музыка за стеной", по-своему ответивший исторически потустороннему Бетховену, как раз очень получился. Хотя его туманно рокерская подоплека и осталась в этот раз почти за кадром. Не оторваться было от шубертовских Вариаций для фортепиано и виолончели (1986) Эдисона Денисова (Екатерина Апекишева и Алексей Саркисов расписали их удивительно тонким звуковым почерком), от элегантного фортепианного квартета "November 19, 1928", где бережным к Шуберту и памяти о нем предстал не только автор Джон Харбисон, но и состав исполнителей во главе с пианистом Андреем Гугниным, в игре которого притягивали визионерские краски. Замечательно звучали песни Шумана, Брамса и Вольфа в исполнении сопрано Юлии Корпачевой и пианиста Якова Кацнельсона. Ударно -- "Лесной царь" для альта и фортепиано Сергея Ахунова (коронный номер Максима Рысанова и Якова Кацнельсона). Неотразимо нехрестоматийно, как ожившие экспонаты, странно и чуть даже угрожающе шествующие словно мимо своих привычных музейных витрин,-- обработки для ансамбля духовых шубертовских маршей, сделанные Жаном Франсе. Но самой интригующе тематической стала последняя программа фестиваля, по традиции собранная по заявкам самих участников и не ограниченная замыслами художественного руководства. В неожиданно ясный сюжет сложились балетная сюита "Сотворение мира" (1926) Мийо в блестяще аккуратном и гибком по дыханию исполнении (фестивальный дебют скрипача Владислава Песина в компании коллег--регулярных участников "Возвращения" оказался ожидаемо удачным), соната Пуленка для духовых (1922-1945), Клавесинный концерт де Фальи (с участием Ольги Мартыновой) и Симфониетта Бриттена (его самый первый опус, 1922 года). Даже Богуслав Мартину (Камерная музыка N1, 1959 года), выводящий цепь партитур за сами собой нарисовавшиеся календарные рамки, не изменил, а только подчеркнул вдруг всплывшую тему ушедшего XX века, его потерянных поколений и искусства между войнами. Утраченным и новым иллюзиям французской шестерки отвечал фантазер де Фалья, а высокомерная суровость Мартину словно отчитывала за едкое злословие молодого Бриттена, игравшего здесь роль роскошно веселого финала фестиваля, но оттого не становившегося более однозначным. Даже Пелецис, по сути отдельно ото всех в углу жонглируя эпохами, говорил свое слово в этом не самом простом разговоре, ему вторила ремарка Бориса Филановского и его "Шмоцарта", хоть для этой программы не вполне отчетливая. Таким образом, ХХ век, каким мы его плохо знаем, с музыкой безнадежности и надежд оказался новой ценностью и новым художественным сообщением -- таким, какие вместе с красотой исполнительства, когда каждый ансамбль -- интригующая сумма персональных качеств музыкантов, делают фестиваль для публики обязательным и неординарным.