Голливуд — не долго играла музыка свободы

В 1928 году сложилась «студийная система», которая будет оставаться неизменной в течение двадцати лет. Восемь кинотрестов — «МГМ», «Парамаунт», «Фокс», «Уорнэр бразэрс», «РКО», «Юнивёрсал», «Юнайтед артистс» и «Коламбия» — делили между собой практически весь кинорынок. Кроме «Юнайтед артистс» с её специфической системой ведения дел, все студии владели сетями кинотеатров. Это позволяло им определять цены на билеты, практиковать двойные сеансы и впихивать независимым кинотеатрам печально известные пакеты картин, где из нескольких фильмов лишь один был достоин внимания. Студийные боссы правили, как императоры. Творческие сотрудники гремели кандалами контрактов. Звёзды, зажжённые Голливудом, были богами только для публики. В 1929 году прошла первая церемония награждения безымянными золочёными статуэтками, которые через два года назовут «Оскарами». Её провела Академия кинематографических наук и искусств, созданная по инициативе Луиса Майера. Приглашённые скинулись на мероприятие по пятёрке. Призёров оказалось немного, и они были известны заранее. Рассматривались фильмы 1927 и 1928 годов. Первой «лучшей картиной» в истории оскаровских награждений стали «Крылья», впечатляющие сценами воздушных боёв. Вся церемония длилась пятнадцать минут. Журналисты на неё не приехали. Для Голливуда и всей Америки двадцатые были счастливым десятилетием. Это было время массовой вовлечённости в спекуляции. Акции дорожали и дорожали, а банки ссужали деньги каждому, кто желал их купить. Общество прожигателей жизни стремительно пополняло ряды. Как писал Скотт Фицджеральд, «мы пили спирт, и с каждым днём нам становилось всё лучше и лучше». Бурный разгуляй закончился в одночасье. Оглушительный биржевой крах 1929 года положил конец беззаботному Веку джаза и возвестил о начале Великой депрессии. «ЦИРК» / THE CIRCUS В середине двадцатых критик Тамар Лэйн устроил образцовый разнос американскому кинематографу. В брошюре «Почему так скверно в кино?» он обрушился на режиссёров и звёзд, обвиняя их в том, что они превратили новый вид искусства в средство пошлого заработка. Тогда многим досталось. Молнии негодования в числе прочих испепелили Сессила Де Миля, Мэри Пикфорд и Дугласа Фербэнкса. Единственным человеком, которого сдержанно похвалил автор, был Чарли Чаплин. Знаменитый комик казался безостановочной творческой машиной. «Золотая лихорадка» ещё только начинала своё победное шествие по экранам мира, а он уже снимал новый фильм. Чаплину пришла идея поставить своего героя на цирковой канат и посмотреть, что из этого получится. Он чувствовал, что в цирке таится богатейший материал для комедии. Связный сюжет был придуман по ходу дела. Съёмки начались, как только Чаплин научился ходить по канату. Он бесстрашно балансировал под куполом и, несмотря на сложность задач, умудрился ни разу не свалиться на сетку. Дублёр заменил его лишь однажды, когда у артиста разболелись ступни. Период работы над «Цирком» сопровождался как чередой творческих озарений, так и ударов судьбы. Сначала лаборанты испортили плёнку, запечатлевшую дорогостоящую массовку. Потом в огне пожара сгорели декорации. Коллеги вспоминали, как их босс, облачённый в костюм бродяги, в тихом отчаянии метался у пепелища. Сражающийся с напастями Чаплин забросил семью и был за это наказан. Самый мощный удар ему нанесли с тыла. Брак, заключённый под дулом револьвера, не принёс радости ни Чаплину, ни Лите Грэй, которая родила ему двоих сыновей и составила для истории список его любовниц. В него попали не только посторонние дамы, но и школьная подруга Литы — Мирна Кеннеди, сыгравшая в «Цирке» главную женскую роль. Биографы знаменитого комика упорно представляют несчастную девушку юной хищницей, стремящейся обогатиться за чужой счёт. Люди, знавшие Чаплина, склонны полагать, что молодая хлебнула лиха. Брак с гением сам по себе тяжкое испытание, вынести которое способна лишь закалённая жизнью натура. Лите Грэй эта ноша оказалась не по плечу. Она ощущала себя забытой и брошенной. Ей доводилось выслушивать оскорбительные вещи. Чаплин однажды заявил, что в её присутствии на него находит творческий столбняк. Позволяя себе многое, гений томился тяжкими подозрениями. По его указанию, комнаты нашпиговали подслушивающей аппаратурой. Ничего интересного выведать не удалось. Мудрёную шпионскую технику пришлось демонтировать, поскольку она записывала тишину, разбавленную девичьими вздохами. Однажды молодая испросила разрешения провести вечер с однокашниками и легкомысленно пригласила друзей домой. Вернувшийся с работы Чаплин выгнал их вон. Прожив два года с человеком, которого боготворил мир, Лита Грэй сбежала из дома и известила мужа, что подаёт на развод. Родственники, в чьих глазах знаменитый комик был охальником и тираном, шумно поддержали её в этом начинании. Их развод был скандальным и грязным. Адвокаты состряпали иск, беспрецедентный по количеству выдвинутых обвинений. Описание пороков Чаплина заняло 52 страницы. Этот удивительный документ, содержащий подробности интимных отношений супругов, был продан журналистам и вскоре появился в печати. Его издали в виде брошюры! Дом Чаплина осадила пресса. Женские клубы выставили пикеты у кинотеатров, призывавшие одёрнуть развратника. Артист вынужден был бежать в Нью-Йорк, где тайно жил в квартире своего адвоката. Свежие сообщения о ходе судебного разбирательства потеснили важнейшие мировые новости. В поиске скабрёзных сенсаций журналисты развили столь бурную деятельность, что чаша общественных симпатий стала склоняться в сторону Чаплина. О нём заговорили как о жертве ограбления. Развод обошёлся артисту в колоссальную по тем временам сумму — миллион долларов. Вопреки расхожему мнению львиная доля этих денег досталась не Лите Грэй, а её усердствующим адвокатам. Обильно политый грязью, издёрганный, заметно постаревший, Чаплин вернулся к работе над заброшенным фильмом. Для съёмок крупным планом ему пришлось красить поседевшие волосы. Сегодня многие кадры картины воспринимаются как горькая метафора происшедших в его жизни событий. Обезьяны, искусавшие лицо канатоходца, кажутся собирательным образом впившихся в него адвокатов и журналистов, а зрители явно символизируют общество. Печальной метафорой выглядит и финал. Цирк уехал, стих шум балагана, и комик остался один. «ТОЛПА» / THE CROWD Есть немая картина, которая излучает особое эстетическое сияние. Это драма Кинга Видора «Толпа». В 1915 году в Голливуде появился парень из Техаса. В 21 год он уже умудрился перепробовать все кинематографические профессии. Вскоре новичок утвердился в качестве режиссёра. Снимая банальщину по указанию студий, Кинг Видор вынашивал тайные замыслы. По сути, он умело дурачил продюсеров, строя образ крепкого ремесленника, которого вдохновение иногда заносит в сторону от курса, обозначенного правительством и деловыми кругами. В 1925 году он поставил «Большой парад», показав войну глазами новобранцем, опьянённых общим патриотическим угаром и быстро отрезвлённых на передовой. Картина неожиданно принесла огромную прибыль, сделав Видора знаменитостью. А через три года он снял «Толпу», вложив в постановку личные сбережения. Видор говорил, что делал этот фильм «кровью сердца». Это обстоятельство и выделило его на общем ублюдочном фоне американского кино Века джаза, когда, по словам Фицджеральда, социальная позиция постановщиков отдавала трусостью и банальностью и не отвечала эпохе. Режиссёр рассказал историю обычного провинциального бедолаги, приехавшего покорять Нью-Йорк и исчезнувшего в толпе вместе со своими надеждами, верой в себя и бьющим через край оптимизмом. Жизнь легко сломала героя, заставив его смириться и полностью стерев его индивидуальность. Это был мощный удар по американской мечте, нанесённый национальным кинематографом. От фильма веяло устрашающей безысходностью. Его финал казался злобной пародией на хеппи-энд. Дружный хохот зрителей, пришедших на цирковое представление, никого не мог обмануть. Это был смех людей толпы, на время забывших о своей горестной участи. Картина Видора разрушала привычную картину мира и систему привычных ценностей. Она призывала зрителей не убаюкиваться сладкими миражами. Именно поэтому лучший драматический фильм двадцатых годов был выпущен в ограниченный прокат. Как только он принёс первую прибыль, его положили на полку. Вплоть до шестидесятых годов, по свидетельству режиссёра, компания «МГМ» не давала копию «Толпы» даже киноклубам. Студийные боссы всё ещё опасались, что драма Видора, вышедшая в далёком 1928 году, кому-то откроет глаза и породит бунтарские настроения. Немая картина говорила крайне неприятную правду, идя вразрез с задачами кинематографа и государственной пропаганды. Она обращалась к отдельному человеку, заставляя работать его сознание и стараясь вырвать его из безликой толпы.