Как элита отомстила бунтовщикам: битва за Голливуд

«Золотой век Голливуда» — эпоха великая и загадочная. Её рамки никто толком не может определить. По мнению автора этих строк, «золотой век» связан с периодом правления Рузвельта. Он начался в 1933 году и закончился в 1946-м, вскоре после смерти ангела-хранителя кинофабрики. Все тридцатые годы за Голливуд шла борьба. Её подлинная история не написана, потому что элита умеет хранить свои тайны. Однако о результатах «схватки бульдогов под ковром» можно догадываться «по выбрасываемым трупам». В 1935 году из кинобизнеса были выбиты знаковые фигуры. Уильям Фокс потерял своё детище. Разорившегося гиганта купила крохотная компания «ХХ век», созданная по инициативе продюсера Дэррила Занука. А Карл Леммле и его сын продали тонущий «Юнивёрсал». Уильям Фокс и Карл Леммле были не просто голливудскими пионерами. Это были люди, возглавившие бунт против «Треста», а на самом деле — против англосаксонского владычества в кинобизнесе. Поэтому есть все основания полагать, что элита им это припомнила. Фоксу не помогли ни встреча с президентом Гувером, ни новое судебное разбирательство, где он показывал купленные в Европе патенты на звуковое кино. В 1935 году эти бумаги Верховный суд признал недействительными. А Леммле не помогла его новая стратегия прогибания подо всех, включая нацистов. В 1935 году хозяин Белого дома отбил очередную атаку на «большую восьмёрку». Был отклонён проект закона, запрещающего блокбукинг. Кинотеатры продолжили получать фильмы «пакетами» — с принудительной нагрузкой. Так будет и дальше. И в 1938, и в 1939 годах Рузвельт поддержит крупный капитал, развивающий национальный кинематограф. Дело о нарушении антитрестовского закона, возбуждённое по заявлениям независимых прокатчиков, будет снова положено под сукно. И неопровержимые доказательства, собранные десятками агентов министерства юстиции, ничего не изменят. Агентов поблагодарят за работу и попросят расслабиться. Независимые устанут жаловаться — кричать о том, что их душат. Но пока Рузвельт будет у власти, всё будет оставаться как есть. В 1935 году независимым бросили косточку. Была введена система двойных сеансов, когда сначала показывают дешёвку, а затем дают большое кино. Это поддержало независимый прокат и независимые компании. Фильмов категории «Б» гиганты делали недостаточно, и у студий, населяющих «бедняцкий квартал» Голливуда, появилась возможность прорваться в кинотеатры со своими поделками, снятыми с одного дубля. Оплата этих фильмов не зависела от их посещаемости. Люди часто платили за два сеанса, а приходили сразу на второй фильм. Жёсткие и явно несправедливые действия власти позволили индустрии кино преодолеть кризис и развернуться на полную мощь. С 1935 года посещаемость кинотеатров стала стремительно возрастать. Почти все крупные студии стали показывать прибыль, и, как следствие, увеличились бюджеты картин. На экран стали выходить масштабные, захватывающие дух постановки, такие как «Мятеж на «Баунти» и «Капитан Блад». С приходом Рузвельта Голливуд запел и пустился в пляс. Мюзикл не просто вернулся на американский экран. Он приобрёл особую эстетику и размах. Многие считают, что это заслуга одного человека — хореографа или режиссёра Басби Беркли. Его танцевальные номера с участием огромного количества исполнителей потрясали и завораживали. Его мюзиклы были очевидной эротической отдушиной, и моралисты здесь оказались бессильны, поскольку постановки отвечали требованиям хорошего вкуса. Это был голливудский гимн коллективизму, в котором критики усматривали поддержку «Нового курса» Рузвельта. Кино убеждало людей, что вместе они способны творить чудеса. Мюзиклы снимались везде. Их снимали даже в «бедняцком квартале». Независимые с их скромными средствами придумали особый вид мюзикла — музыкальный вестерн, где пели и танцевали ковбои. В 1935 году студия «РКО» открыла эру цветного кино. Первый полнометражный цветной фильм снял Рубен Мамулян. Драму «Бекки Шарп», поставленную по «Ярмарке тщеславия» Теккерея, шедевром не назовёшь, но и комом первый блин тоже не вышел. На истории о бедной девушке, рвущейся в высшее общество, все хорошо заработали. Сорок лет понадобилось кино, чтобы проделать путь от ручного раскрашивания, применённого Эдисоном, до трёхцветной технологии съёмки. И без поддержки крупного бизнеса Америка здесь едва ли была бы первой. Компания «Техниколор», работавшая в обстановке секретности, не испытывала недостатка в деньгах. Её акции держали все крупные студии. Именно «золотой век» превратил Голливуд в «фабрику грёз». В эти годы он полностью сконцентрировался на грёзах, обладающих поистине волшебными свойствами. В тридцатые люди выстраивались за грёзами в очередь. Им хотелось быть обманутыми хотя бы на время. Они жаждали сладких и романтических снов. Кино им всё это давало. В квадрате экрана сливались жизнь и мечта. Там было светло и волнительно. Там торжествовали справедливость и доброта. Там люди жили в согласии с совестью и законом, а тот, кто пренебрегал ими, получал по заслугам. Это был мираж, но мираж опьяняющий и прекрасный. Фильмы крепили веру — в себя, в удачу, в солнечное, неотвратимо приближающееся счастье, которого просто не может не быть.