«Мы живем в эпоху тотального недоверия к власти»
1 сентября на экраны после восьмилетнего отсутствия возвращается Джейсон Борн — а с ним и его своеобразная боевая подруга, ушедшая в самоволку агент ЦРУ Никки Парсонс. Сыгравшая ее уже в четвертом фильме франшизы (столько в шпионском жанре живут обычно только главные герои) Джулия Стайлз рассказала «Ленте.ру» о картине. «Лента.ру»: Стоит обойтись без спойлеров, но выход Никки в «Джейсоне Борне» получился преступно коротким. Джулия Стайлз: Ох, и не говорите! Когда я прочитала сценарий, то позвонила режиссеру Полу Гринграссу, чтобы сказать ему, какой же он бессердечный. (смеется) На что он ответил: «Скажи спасибо, что вообще дожила до четвертого фильма!» На самом деле, я, в принципе, бесконечно благодарна судьбе, что у меня появилась возможность пережить с этим персонажем полный цикл его развития — и в новом фильме довести историю Никки до логичного финала. Когда наша эпопея с Борном только начиналась, в 2002 году, я, честно говоря, и представить не могла, что буду 14 лет спустя раздавать интервью уже о четвертой своей картине в этой франшизе. Вы знаете, что Никки по первоначальному сценарию вообще-то должна была умереть еще в «Идентификации Борна»? Так что мне повезло — из третьестепенного персонажа она постепенно превратилась в один из ключевых элементов сериала. Думаю, в сущности, это самая важная и интересная героиня, которую я сыграла в своей карьере. Помните, что думали о проекте тогда, еще перед съемками первого фильма? Помню, что точно была заинтригована выбором на главную роль Мэтта Дэймона — он тогда почти не снимался в экшен-ролях, и мне показалось, что это очень интересный, небанальный кастинг. А еще все тогда сходили с ума от режиссера Дага Лаймана (после «Идентификации Борна» его сменил Пол Гринграсс — прим. «Ленты.ру»), он был любимцем критиков и выходцем из независимого кино. А вообще, конечно, главное воспоминание — время и место: я тогда уже сыграла в нескольких фильмах, например, в «10 причинах моей ненависти», и была уже довольно известной, но решила, что нормальное образование все равно не помешает, и поступила в Колумбийский университет. Так что сценарий «Идентификации Борна» читала в своей комнате в студенческом общежитии. Какой путь прошла Никки за эти четыре фильма? Она пережила полноценную трансформацию мировоззрения, потрясение всей системы ценностей, которыми она руководствовалась всю свою сознательную жизнь. В первом фильме Никки была винтиком в машине ЦРУ, рядовым солдатом спецслужбы, уверенным, что отдает долг Родине и что приказы сверху не могут быть преступными и непатриотичными. Потом во второй и третьей картинах она постепенно у нас на глазах прозревает — и начинает все больше сомневаться в том, что делает правое дело, пока в финале «Ультиматума Борна» не порывает с начальством и не уходит в бега. А если разбираться в сюжете «Джейсона Борна», то получается, что без моей героини он был бы попросту невозможен — именно она в начале фильма решает выманить Борна из укрытия, встретиться с ним, чтобы раскрыть ему детали новой секретной программы ЦРУ, о которой она узнала и которая, в том числе, дает ответы на вопросы о прошлом Джейсона. Более того, может помочь ему избавиться от съедающего его чувства вины, самых застарелых психологических травм. Мне понравился эмоциональный подтекст в сценарии — фильмы о Борне так одержимы глобальными интригами и теориями заговора, что этот элемент личной, человеческой драмы был необходим как минимум для баланса. Сама Никки в «Джейсоне Борне» кажется заматеревшей, избавившейся от иллюзий. Так и есть — и еще она стала куда более возмущенной политикой ЦРУ, радикализировалась. Из послушного, пассивного персонажа она превратилась в активную героиню, настоящего диссидента, связанного с анонимными хакерами-активистами и пытающегося противостоять произволу спецслужб. Вообще, в новом фильме именно фигура Никки — ответ франшизы на разоблачения Эдварда Сноудена. Моя героиня пытается сделать более-менее то же самое — обратить внимание общества на злой умысел власти и спецслужб. Мне кажется, что в метаморфозе, которую за четыре фильма о Борне переживает даже не сам Джейсон, а Никки, отражается общее изменение настроений в обществе. В начале 2000-х, после терактов 11 сентября, мало кто задумывался о том, какую цену мы как общество платим за войну с терроризмом, как жертвуем своими свободами и тайной частной жизни, наделяя особые службы особыми полномочиями. Сейчас, в 2016-м, после всего, что случилось, — войн, финансового кризиса, WikiLeaks, Сноудена — считать, что все в порядке, что силовики нормально справляются со своими обязанностями, уже несколько наивно. Мы живем в эпоху тотального недоверия к власти — что, как мне кажется, проявляется и в подъеме таких отвратительных персонажей, как Трамп, и в популярности решений вроде Brexit. И то, и другое свидетельствует о том, что люди устали от традиционной политики, готовы согласиться на любую альтернативу, даже если она и не очень умна. А как сильно вы сами изменились за 14 лет между своим первым и последним появлением в борниане? Мне было 19, когда я читала сценарий первого «Борна». Сейчас мне 35! В сущности, целая жизнь прошла — я сформировалась как личность, как актриса, за эти годы, в том числе и благодаря фильмам о Борне, сыграла множество ролей, попробовала разные жанры и типы историй. Думаю, Никки, если брать все четыре фильма в целом, получилась самой интересной из моих героинь и, наверное, самой личной — кем-то, кто естественно, органично повзрослел на виду у всего мира. По сути, все полчаса вашего экранного времени в «Джейсоне Борне» занимает гигантский экшен-эпизод — встреча Борна и Никки в Афинах во время массовых демонстраций, которые переходят в бунт. Каково было сниматься в этих сценах? Сущее безумие, честное слово! 600 человек только в массовке, которые постоянно что-то кричат на греческом, кидают камни и коктейли Молотова. Вокруг горят машины. Полиция распыляет слезоточивый газ. Мы с Мэттом Дэймоном в постоянном движении — причем мы должны еще и довольно эмоциональный момент первой встречи за долгие годы сыграть убедительно. Представьте, что происходит со всем этим хаосом, когда вдруг звучит команда «Снято»! Все должны тут же остановиться. Я все думала, как это вообще возможно снять. Но Пол Гринграсс — настоящий профи. Он хочет, чтобы его кино смотрелось как сырая, настоящая реальность, чтобы в фильме была атмосфера, а не просто двое людей, разговаривающих на фоне зеленого экрана. И ради этого он пойдет на все: весь этот эпизод в Афинах во время демонстрации был срежиссирован им до каждого шага — настоящая хореография почти на тысячу человек. Гринграсс ведь в фильмах о Борне, по большому счету, изменил жанр экшена. Это точно! Причем, конечно, техника съемки — дрожащая камера, резкий монтаж — стали притчей во языцех, но мне вот кажется, что фильмам о Борне удалось внести в кино не только этот вклад. Есть кое-что даже поважнее — раньше боевики, экшены, шпионское кино никогда не были так правдоподобны, это всегда была такая в некотором роде игра со зрителем, который понимал, на что идет, и был готов ненадолго отбросить скепсис. А наши картины о Борне показали, насколько шпионский фильм может быть укорененным в реальных мировых проблемах, насколько умным и злободневным бывает кино развлекательного жанра. Из-за нашего успеха даже Джеймс Бонд стал реалистичнее — хотя казалось бы, что с ним станется. После такой затянувшейся роли в борниане согласились бы сыграть девушку Бонда? Думаете, мне могут ее предложить? Сомневаюсь, пожалуй, я уже вышла из этого возраста. Да и потом, наверное, это будет небольшое предательство той работы, что я проделала в роли Никки — наверное, единственной девушки в шпионском кино, которая фигурирует в четырех фильмах и у которой нет даже намека на романтические отношения с главным героем. После такой сложной, такой самодостаточной в плане конфликта героини согласиться на девушку Бонда будет шагом назад. Вот кого я бы с удовольствием сыграла, так это какую-нибудь суперзлодейку в комиксной экранизации — если уж отходить в сторону от реализма «Джейсона Борна», то так, чтобы поносить яркий латексный костюм и пострелять молниями из глаз. «Джейсон Борн» выходит в российский прокат 1 сентября
