Ангел жизни и смерти
Такое впечатление, что внеконкурсная программа Венецианского фестиваля не только не уступает соревновательной части, но, по большей части, превосходит ее. Впрочем, ничего удивительного, такие режиссеры, как Мэл Гибсон не нуждаются в фестивальном признании, а высоколобые европейские отборщики, в особенности на Мостре не очень жалуют типично американское кино с многомиллионным бюджетом. Вместе с тем, основной конкурс обязан принять несколько работ местного производства, иначе какой смысл проводить смотр подобного уровня в Италии. Поэтому стоит начать все же с очередного конкурсного фильма, который называется Piuma, что в переводе означает — перо или пух. Снял его, как ни странно, британец, давно живущий в Италии, практически, за исключением одной буквы в имени, полный тезка и ровесник куда более успешного кинематографиста, с которым ни в коем случае не нужно его путать — американца Райана Джонсона, автора «Петли времени» и выходящего в следующем году восьмого эпизода «Звездных войн». Так вот, этот самый англичанин Роан Джонсон каким-то неведомым образом принимает участие в программе наравне с куда более именитыми мастерами, видимо чтобы поддержать местную марку. Выступил сей гражданин с совершенно проходной, ни в малейшей степени не любопытной комедией положений, где юмор, если это можно так назвать, способны оценить лишь италоязычные зрители. «Перо» до боли напоминает худшие образцы сериальной продукции от каких-нибудь бывших стэндаперов, которым доверили камеру. Видимо это должно быть само по себе смешно, когда студенты колледжа решают завести ребенка, не имея ни денег, ни жилья, ни работы. У будущего юного папы по имени Ферро родители еще как-то более-менее обеспечены, у девочки Катэ семья состоит из придурка-безработного и какой-то полусумасшедшей мамаши. Есть еще старый дедушка, каждый раз рискующий получить инфаркт при очередном скандале. Вот и крутится это унылое (как мне показалось, аборигены временами ржали от души) действо вокруг по месяцам-эпизодам расписанной беременности. Тут тебе и краткий курс контрацепции от родичей, и УЗИ младенца с выяснением пола (ой, у нее между ног ничего нет! какой сюрприз), и какие-то непонятные футуристические видения новоиспеченной пары, и друзья-раздолбаи, алкоголь, дискотека: в общем, весь набор штампов студенческих шоу. То парень хочет трахаться, а ей нельзя, дескать, угроза выкидыша. Конечно, он тут изменяет с сисястой кузиной папы, делающей дедушке массаж, причем как выясняется — в том числе интимных мест (сообщено, но не показано, и все равно ха-ха-ха!) — и вот трехминутная сцена итальянского скандала с криками и характерной жестикуляцией. То родители обвиняют друг друга в том, что у них такие ранние дети, по ходу ссорятся, орут, падают, разбивают мебель в худших традициях жанра слэпстик— и снова в зале хохот. То безалаберный папаша проигрывает все деньги на тотализаторе, и это очевидно еще до того, как он занял их у беременной дочки. На пятом витке хочется заплакать, а они все ржут... Вероятно, итальянской публике знакомы и имена этих артистов (нам — нет), вероятно их смешат какие-то их фирменные гримасы (нам же смешон, например, Дмитрий Нагиев) — все они кривляются, что называется «пересаливают лицом» — ничего плохого в том, чтоб снимать фильмы с резидентами какого-то их аналога «Comedy Club» и прокатывать в местных кинотеатрах — нет и быть не может. Также и вопрос, почему Венеция не стесняется включать свои фильмы в конкур — чисто риторический. Удивляет лишь одно — неужели на родине Висконти и Пазолини (я опустил еще десяток великих имен) — к XXI веку не осталось авторов, способных снять фестивальное кино, за которое не стыдно? Ну были же выдающиеся комедиографы у итальянцев, ладно Де Сика, но тот же Корбуччи. Понятно, сними Соррентино вместо сериала для HBO полный метр, его бы и взяли, и наградили, но хочется надеяться, что еще один итальянский фильм — «Эти дни» Джузеппе Пиччиони по крайней мере обойдется без дешевой клоунады. Зато кто в очередной раз порадовал, так это Мэл Гибсон. Я не могу сказать, что это мой любимый актер, но режиссерские способности голливудской звезды не разочаровывают. На сей раз он снял военную драму на основе реальных событий: сражения за Окинаву. Фильм называется Hacksaw Ridge, это горный хребет — по-японски он называется Kakazu, но в русском переводе картина названа «На основе убеждений» или «По соображениям совести». Такое название делает отсылку непосредственно к биографии героя. В центре сюжета — реальная история рядового Десмонда Досса, героя войны, получившего в конце Второй мировой войны высшую военную награду США — Медаль Почета из рук самого президента Трумена. Досса сыграл очень похожий на него внешне Эндрю Гарфилд, знакомый зрителю по роли Человека-паука в одноименной дилогии Марка Уэбба. Мэл Гибсон мало что изменил в биографии протагониста. Будучи добровольцем, Десмонд поначалу был призван в армию простым рядовым, но из-за отказа участвовать в стрельбах сначала попал под суд, а затем в результате разбирательств, с привлечением главнокомандующего и поправок к Конституции, был определен в медицинский корпус. Став санитаром, Досс эвакуировал раненых с линии огня, и во время битвы на высоте под названием Hacksaw Ridge спас 75 человек, получив несколько серьезных ранений. В конце ленты публику ждет несколько документальных кадров с реальным героем, дожившим до 2006 года. Невероятный казус реальной истории в том, что будучи адвентистом седьмого дня и радикальным пацифистом, Десмонт Досс начисто отказывался прикасаться к любому оружию и убивать людей. Первые 75 минут фильма Гибсон в пасторальной манере рассказывает, как еще мальчишкой, после драки, где он случайно чуть не покалечил брата, Десмонд подолгу заглядывался на плакат с описанием десяти заповедей. Вскоре история на картинке подступила ближе: в пылу ссоры отец, ветеран и алкоголик, выхватил пистолет и хотел выстрелить в мать, после чего юноша поклялся, что больше никогда не прикоснется к оружию. Он встречает первую любовь, она санитарка в местной больнице, но после помолвки начинается война, и Десмонд уходит добровольцем в армию. Его любовь дарит на прощание будущему мужу маленькую Библию. Вторые полчаса Гибсон почти буквально цитируют все классические военные драмы про новичков — от «Цельнометаллического жилета» до «Взвода»: парень, отказывающийся убивать, встречает сопротивление и насмешки сослуживцев. «Я не могу себе представить Христа с оружием в руках. Я верю, что если бы Он оказался на войне, то спасал бы жизни, а не губил» — в какой-то момент кажется, что пафос первой части картины переполнит чашу зрительского терпения, но стоит учесть, что Гибсон следует реальной биографии своего героя. Именно такова была мотивация религиозного пацифиста, решившего спасать жизни на войне. Тут стоит отметить, что католик-фундаменталист Гибсон всячески старается избежать религиозного подтекста этого поступка Досса: поскольку Библию ему вручает возлюбленная, чья религиозность никак не акцентируется, можно подумать, что именно из любви к жене Десмонд ведет себя как сумасшедший, добровольно идя под трибунал за отказ стрелять даже по мишеням. Собственно, в психической неполноценности парня поначалу и заподозрили. Между тем понятно, что в данной протестантской деноминации, каковой является Церковь адвентистов седьмого дня, просто-напросто запрещено прикасаться к оружию, а почитание именно субботы (не воскресенья) — является одним из отличительных признаков этой конфессии, поэтому по субботам рядовой Десмонт вообще не служит. В фильме все эти религиозные подробности опущены, что у чуть более искушенного в истории зрителя может вызвать недоумение: почему Гибсон отдает предпочтение романтической линии, в ущерб исторической достоверности. Мотивировка безоружного солдата была сугубо религиозной, а не какой-либо иной. Но таковы законы жанра, к которому медленно, но верно подготавливает публику режиссер — батальная драма. Прошел час с небольшим экранного времени, Десмонд выиграл военный суд, ему разрешили служить, он безоружный медик на передовой. Дождались. Возникает картина апокалипсиса. После ожесточенных боев на Гуаме 77-я дивизия высаживается для штурма 120-метровой отвесной скалы, рассекавшей остров Окинава. Японцы окопались и укрепились по всему острову. Американцы карабкаются вверх, чтобы преодолеть последний 15-метровый отрезок пути. В ход идут морские грузовые сети. Добравшись до вершины, рота подвергается шквальному вражескому огню. Наконец режиссер отбрасывает всяческую романтику и со всей удалью, на которую только способен Безумный Макс, демонстрирует, что такое рукопашный бой стенка на стенку. На протяжении часа зритель ни на одну секунду не может оторваться от экрана: в каждом пикселе — гигантская работа по воссозданию реального сражения, рассмотренного в мельчайших деталях. Кровь вперемешку с грязью стекает ручьями, внутренности, конечности и головы разлетаются по экрану, как мыльные пузыри, выстрелы рвут на части плоть, окруженную красным облаком и слизью — в общем, Ангел смерти встает во весь рост и уже ничем, кроме фантазии художников, декораторов и гримеров не ограничивается. Гибсону не стоило бы браться за подобный сюжет — слишком их много было в истории кино, если бы он не хотел довести визуальную сторону сражения до совершенства. И вот что интересно — мы сто раз видели эти схватки боевые, но почему-то именно Гибсону удается сделать кинематографически привлекательными подобные страсти, не эстетствуя и не упиваясь ими. Эта своеобразная гиперреалистичная манера появилась у мастера еще в период «Страстей Христовых», не претерпела особых изменений в« Апокалисисе», и достигла размаха в последнем фильме. Можно как угодно относиться к патриотическому и религиозному пафосу Hacksaw Ridge, но каждый раз приходится удивляться умению автора создать нечто своеобразное, эстетизируя насилие, но не упиваясь им. Единственный вопрос, который остается после увиденного — как этот фильм можно показывать в Японии?
