Альбом группы из Петербурга - лучший альбом прог-рока в Британии

Александр Кан обозреватель по вопросам культуры Новый альбом петербургской группы с необычным названием iamthemorning признан лучшим альбомом года по версии британского журнала прогрессивного рока Prog Magazine. У себя на родине группа малоизвестна, однако Lighthouse - удостоенная почетной награды пластинка - уже их третий альбом. Первый, названный просто iamthemorning, группа издала сама еще в 2012 году, в второй Belighted (2014) и нынешний Lighthouse изданы уже британской фирмой Kscope. Журнал Prog Magazine вручает свои награды уже в пятый раз. Церемония награждения проходила в шекспировском театре "Глобус", и вел ее легендарный вокалист Yes Джон Андерсон, удостоенный в этом году также почетной премии Prog God. До него эту награду получали не менее легендарные музыканты Рик Уэйкман, Питер Габриэль, Иэн Андерсон и Тони Бэнкс. Даже одно перечисление этих имен свидетельствует о престижности и значимости полученной молодыми петербуржцами награды. В составе iamthemorning всего два человека: вокалистка и автор текстов Марьяна Семкина и клавишник и композитор Глеб Калядин. В записи альбомов им помогает целый ряд других музыкантов, главным образом британских. После награждения обозреватель Русской службы по вопросам культуры Александр Кан пригласил музыкантов в студию Би-би-си для беседы. Почему прог-рок? Александр Кан: Progressive rock или, как мы его в свое время называли "арт-рок", а потом уже научились называть так, как его называют здесь, на Западе,progressive rock или сокращенно prog rock, - музыка 70-х, даже конца 60-х - начала 70-х годов. Тогда она появилась, тогда развивалась. С появлением панка прог-рок стал подвергаться насмешкам, даже гонениям в рок-среде. Игравшие такую музыку группы стали называть "динозаврами". Присущие "прогрессиву" композиционная сложность и инструментальная изощренность решительно вышли из моды - считалось, что все эти "архитектурные излишества" только извращают суть рока. Молодые музыканты совершенно отвернулись от нее, и вот вы, люди совсем молодые, вдруг обратились к этому жанру. Почему? Марьяна Семкина: Как-то само собой получилось... Глеб Калядин: Честно говоря, да. Мы не пытались искать какой-то определенный жанр, просто стали делать то, что нам нравится, и в итоге это как-то само собой самоидентифицировалось как prog музыка… А.К.: То есть вы хотите сказать, что вы не ориентировались при этом на какие-то лучшие образцы этой музыки? Г.Л: Абсолютно нет. М.С.: Мне кажется, что нас с большой натяжкой можно назвать прог-роком - старички-фанаты прогрессивной музыки частенько возражают, да мы и сами понимаем, что prog - понятие очень широкое, и под него в принципе при желании можно многое подтянуть. Г.К.: Лично для меня прог-музыка - это все-таки действительно 70-е, не знаю, там: Pink Floyd, King Crimson, Jethro Tull... М.С.: Нужно все-таки оставлять шанс и молодому поколению. Как сложилась группа А.К.: Поговорим о вас. С чего вы начинали, где познакомились и как выработали тот стиль, в котором сейчас работаете? Г.К.: Познакомились и стали что-то делать довольно спонтанно. Просто у нас был общий друг, который решил нас свести. А.К.: В Петербурге? Г.К: Да, да, и изначально мы начали делать нечто вроде камерных каверов на известные песни и лишь потом стали делать какие-то свои собственные наработки. М.С: Очень естественно все получилось, потому что Глеб к тому моменту уже не первый год занимался сочинением музыки, и я в предыдущем проекте писала песни. А.К.: Какое-то у вас музыкальное образование есть, чем вы занимались, как вы пришли в музыку? Г.К.: Я в данный момент учусь в аспирантуре Санкт-Петербургской консерватории. Я с шести лет занимаюсь музыкой по классу фортепиано. Сочинять тоже начал довольно рано, лет, наверное, с десяти что-то я уже пробовал делать, поэтому мне это всегда было интересно. М.С: Мое образование свелось к тому, что родители когда-то поставили мне Pink Floyd. Мне кажется, мне было лет пять в тот момент, когда они показали мне "Стену", и так она мне понравилась, что я очень быстро выучила все наизусть и подпевала. Собственно, с тех пор как-то так получилось, что музыка всегда занимала особенное место в моей жизни. В общем-то, я, безусловно, пытаюсь чему-то научиться, конечно, начала брать уроки вокала. Однако, случилось это уже после того, как мы с Глебом записали первый альбом в 2011 году. А так, в общем-то, как-то все очень естественно и по наитию получается. Главное ведь - слушать внимательно. А.К.: Вот вы познакомились, поняли, что нашли друг друга, и стали что-то делать вместе, так? Г.К.: Да, мы поняли, что как-то очень интересно соприкасается, пересекается различный опыт каждого из нас, поэтому просто за счет этого обоюдного интереса стали появляться довольно интересные, как мне кажется, вещи. М.С.: Мне кажется, разница в нашем опыте - это ключ к тому, почему мы так нравимся сейчас всем этим поклонникам "прогрессивной" музыки: получается такой микс между классическими влияниями и прогрессивными, и поэтому - такой интересный симбиоз, который, в общем-то, особенно и не встретишь на каждом шагу. Английское название, английские тексты А.К.: А название ваше - какое-то оно нестандартное, прямо скажем, не говоря о том, что оно по-английски, да еще к тому же все, - сколько там? - аж четыре слова слиты воедино... М.С.: На самом деле как-то немножко неловко даже, потому что я в какой-то момент была большой поклонницей группы "Oceansize" - это британские тоже арт-рокеры, прог-рокеры. И когда нужно было название для проекта, я просто подумала, что можно его позаимствовать у их композиции: настроение приятное и у названия, и у композиции под этим названием. Безусловно, если бы мы знали, что мы так далеко зайдем, мы что-нибудь пооригинальнее придумали бы. Сейчас уже поздно, поэтому, в общем, так и плывем. А.К.:Ваши тексты на английском языке - это сознательное решение, следование общей традиции музыки? М.С.: Нет, мы, в общем-то, не следуем никаким традициям, просто как-то само собой сложилось. Я изучала английский с детства, и мне комфортно писать по-английски: с точки зрения фонетики этот язык, мне кажется, более дружелюбен, лучше сопоставим со стилем музыки, в котором мы работаем. Мне кажется, нужно быть очень зрелой личностью, чтобы получались красивые тексты на русском языке. А.К.: А на английском не нужно? М.С.: Безусловно, нужно, но русский язык - он ведь такой замысловатый, он угловатый, он очень красивый, очень богатый язык, но очень сложно на нем писать так, чтобы тебе не казалось, что ты свою душу наизнанку выворачиваешь, потому что тексты, которые я пишу, они все-таки довольно тяжелые и часто довольно личные. Поэтому, когда смотришь на них через призму неродного языка, проще, потому что по-русски все то же самое писать было бы как-то, в общем, не совсем комфортно… Наверное, так. А.К.: В тех пресс-релизных материалах, с которыми я ознакомился, прежде чем встретиться с вами, указано в том числе, что вдохновением для вашего лирического текстуального содержания были стихи и жизнь Вирджинии Вулф и Сильвии Плат. В какой степени это так? М.С.: В большой степени. Я очень много читала их работ в прошлом году, когда мы только начали работать над этим альбомом. Как-то так меня зацепила эта тематика, потому что весь концепт альбома нашего "Lighthouse" построен вокруг развития психологического заболевания, если конкретнее говорить, то клинической депрессии. Меня на это как-то подтолкнули как раз работы этих писательниц, потому что обе они не совсем счастливую жизнь прожили, не совсем счастливо ее закончили, и очень хотелось обратить как-то, не знаю, внимание на этот аспект, что ли, нашей жизни. Британский лейбл, британские музыканты А.К.: Как вы вышли на британский лейбл Kscope? М.С.: Это случилось довольно забавно. Я, наверное, года полтора пыталась до них достучаться. Я много лет была большой поклонницей всего, что они делают, и группы, которые выпускаются на этом лейбле, для меня очень близки. Я отправляла им диски по почте из России, передавала диски музыкантам, которые с ними сотрудничают, но это все было тщетно до тех пор, пока мы в первый раз не приехали в Лондон. В тот момент я пришла к ним на фестиваль и познакомилась собственно со всеми, кто там есть. Они меня позвали на - как это называется? - after-party, и там как-то первые контакты завязались, и после этого они уже были более-менее открыты к обсуждению сотрудничества. А.К.: Выступаете ли вы в Петербурге или в Москве, как выглядят ваши выступления? Записи ваши довольно сложные, многоканальные, с многочисленными наложениями? Как это все выглядит сценически, и где вы появляетесь, и как вас воспринимает публика в России? Г.К.: Мы сами просто с каждым разом усложняем самим себе задачу, потому что действительно вот уже третий альбом, и в этот раз он еще сложнее по исполнению, чем два предыдущих. Собственно, даже исходя из состава, из количества человек, нам, конечно же, для этого требуется, как минимум, просто большая площадка, чтобы разместить нужное количество музыкантов. В принципе мы традиционно с самого начала пытаемся выступать не в каких-то рок-клубах, а на концертных площадках более, скажем, академического такого уровня. Скажем, в Петербурге мы выступаем во дворце Белосельских-Белозерских, в Москве мы несколько раз выступали в Доме музыки, то есть это очень большие площадки с прекрасной акустикой и живым роялем. М.С.: Концерты-презентации альбома у нас в середине сентября будут. Мы сейчас из Лондона как раз поедем в Петербург с нашими британскими музыкантами репетировать это все, как раз представим российской аудитории это все живьем. Конечно, да, не самая простая задача, потому что очень много инструментов, не самых традиционных, очень много струнников в записи участвовало, например, еще барабанщик Гэвин Харрисон из King Crimson и Porcupine Tree и некоторые другие приглашенные музыканты. Но мы не очень часто играем в России, все-таки проще нам играть в Европе. Медийная поддержка у нас здесь лучше за счет того, что лейбл у нас в Британии. В Голландии у нас агентство, менеджмент там располагается. Г.К.: Музыканты, звукорежиссеры - в общем, все здесь, поэтому в Москве, в Петербурге мы уже выступаем где-то два раза год, если честно. А.К.: И куда приведет эта траектория вашего пути? М.С.: Пока непонятно, просто плывем по течению, как говорится. Русская самоидентификация А.К.: А как аудитория вообще воспринимает вас в России? Воспринимаетесь ли вы как какой-то российский проект или как иностранцы? Г.К.: Встречаются абсолютно противоположные мнения. Одни люди как раз с таким негодованием говорят, что "вот вроде как все так здорово звучит, такой европейский уровень", и в то же время сетуют на то, что "вот ребята теряют свою русскую идентичность". В то же время, может быть, прямо рядом с ними человек говорит абсолютно противоположные вещи: "ребята, вы, несмотря на звук, на качество, все равно остаетесь такими типично русскими". М.С.: Надо сказать, что мы оба безумно любим Петербург и при каждой возможности об этом говорим, потому что это фантастический город все-таки, с фантастической историей. А по поводу российской аудитории я вот что хочу сказать. У меня складывается ощущение постоянно, что люди из России с некоторым подозрением относятся к российским музыкантам. Даже если ты к какому-то условному успеху пришел за рубежом, чего-то добился, - всегда смотрят на тебя с подозрением, как будто есть такое ощущение, что "ну, они же русские, чего они могут такого особенного добиться". Это очень странно, потому что везде, в какую бы страну мы ни приехали, к нам отношение совершенно иное. Г.К.: Просто в России, мне кажется, сейчас другую музыку слушают... А.К.: В России вы чувствуете себя как? Совсем одиноко, изолированно или есть у вас какая-то своя среда? М.С.: У меня безусловно есть в России друзья - музыканты, тоже прекрасные, прекрасные артисты, прекрасные люди - группа "Анкара", например, или группа "Кубикмагги", в которой дочка Лени Федорова играет, или такая группа под названием "Grand Astoria", которая тоже чаще играет в Европе, чем в России. Они все играют такую сложную красивую музыку. А.К.: А тот же Леня Федоров или, - я не знаю, - Гребенщиков? Хоть что-то из этого вам как-то близко? М.С.: Да, безусловно, это очень близко. Г.К.: Конечно, близко. Борис Борисович Гребенщиков - это музыка детства. М.С.: Мы с Глебом оба слушаем "Аквариум" с детства благодаря нашим родителям, видимо. А.К.:Расскажите о тех музыкантах, которые с вами работают. Как вы с ними сошлись: благодаря лейблу или это как-то иначе было? М.С.: Это получилось как-то в обход лейбла, потому что, когда мы начали работать с Гэвином Харрисоном, которого я уже сегодня упоминала, мы еще не были подписаны на Кscope. Просто он прекрасный музыкант, который ценит хорошую музыку и, видимо, музыку, сделанную с любовью. Поэтому, когда я ему написала в первый раз, он попросил прислать послушать материал. У нас к тому моменту все уже было записано. Он послушал, и ему очень понравилось, поэтому он в общем-то чуть ли не в пределах недели взял и записал все свои партии. На последнем альбоме "Lighthouse" к нему присоединился еще и басист из Porcupine Tree Колин Эдвин. С ним было очень просто установить контакт. Я ему тоже написала через общих знакомых, он тоже послушал музыку и согласился. В качестве приглашенного вокалиста на заглавном треке на этом альбоме поет вокалист Riverside (это польская группа, тоже "прогрессивная") Мариуш Дуда. Мы с ним познакомились три года назад, когда играли на разогреве Riverside в России. Тогда же мы и с менеджером нашим познакомились, кстати. Когда понадобилось найти мужской вокал для этого трека, потому что хотелось как-то расширить диапазон, он согласился, потому что песня красивая.