Кинорежиссер Вернер Херцог: «Я переехал в США, потому что люблю свою русскую жену»

На Дворцовой площади в Санкт-Петербурге классику мирового кино Вернеру Херцогу вручили награду фестиваля «Послание к человеку» за вклад в киноискусство. Лил дождь. Но Херцог вытерпел все, как и зрители. Невзирая на непогоду, они смотрели его новый документальный фильм «О, Интернет: грезы цифрового мира» под открытым небом. Перед тем как поговорить с Вернером, подхожу к его жене Лене. Мы познакомились шесть лет назад в Москве. Она родом из Екатеринбурга. Там и теперь живут ее родители. «Мы видимся постоянно. Родители приезжают к нам в Лос-Анджелес. Надо чаще встречаться, но мы с Вернером все время работаем, — говорит Лена. — Два года я училась на филфаке в Петербурге. Мы сегодня с Вернером заходили в университет, прошлись по коридорам, где я ходила когда-то. Зашли на Моховую. Я там жила. А сегодня собираемся в Русский музей на Рублева, а потом на выставку Кандинского». Вернер и Лена до сих пор ходят, взявшись за руки, хотя вместе больше 20 лет. Лена удивляется, почему в России ее мужа называют Херцогом, когда он Герцог. Спрашиваю, как он работает. Оказывается, берет камеру и снимает, а потом уже к нему присоединяются оператор, другие члены съемочной группы. Продюсера своего у него нет. И не важно, есть ли деньги на новый проект. Карьера Вернера Херцога началась 50 лет назад. Он снял несколько десятков игровых и документальных фильмов: «Войцек», «Носферату: призрак ночи», «Плохой лейтенант», «Агирре, гнев божий», «Человек-гризли»... Херцог там, где что-то происходит. Проснулся вулкан в Гваделупе, умирают люди в тюрьме — едет туда. В его новом фильме об Интернете родственники покойной девочки рассказывают, что ее портрет «гуляет» в Сети и сопровождается ужасными комментариями. Мать считает, что Интернет — это зло. «Банковский счет теперь является частью вашей личности» — Ваш фильм о проникновении Интернета в нашу жизнь. Насколько вы защищены от этого влияния? — Человек делает выбор, сам решает, насколько глубоко стоит погружаться в Интернет и те возможности, которые он дает. По степени важности его появление для меня сравнимо с изобретением электричества, с тем, что человек научился добывать огонь. Произошло фундаментальное изменение сознания и мира, и никто от этого не защищен. В США, где живет 300 миллионов человек, зафиксировано 6 миллиардов утечек личных данных. Некоторые хотят украсть ваш банковский счет, который теперь является частью вашей личности. Кого-то интересуют фотографии, которыми вы обмениваетесь с членами семьи. Торговые сети и коммерческие компании пытаются узнать, что вы предпочитаете покупать. Совершенно очевидно, что если человек пользуется Интернетом, то кто-нибудь где-нибудь уже получил доступ к частичке его личности. У меня нет мобильного телефона. А если бы был, то секретные службы уже бы знали, что я нахожусь в этом отеле, где мы встретились, и даже то, что мы беседуем именно в этой комнате. Но у меня нет телефона. Не стоит особо нервничать, но надо понимать, что от утечки личной информации никто не застрахован. При этом Интернет — уникальный, мощнейший инструмент, имеющий свои светлые стороны. И о них также рассказывается в моем новом фильме. Самое важное — понять, как пользоваться возможностями, которые открывает перед вами Интернет, настроить свои собственные фильтры. Но это вторичная ступень познания мира. Жизненного опыта Интернет не дает. Если дойдете пешком из Санкт-Петербурга в Мадрид, это будет равнозначно трем годам обучения в университете. — Отсутствие мобильного телефона — способ самозащиты? — Не имею его по культурным причинам. Я все еще познаю мир не по приложениям к мобильному телефону. Простой пример: каждый день девушка моего монтажера приезжала к нему в гости. А живут они на расстоянии полутора километров друг от друга. Ехать фактически по прямой, но она всегда ориентировалась по GPS. Если садился телефон или пропадал сигнал в каком-то месте, она уже не могла добраться, несмотря на то что как минимум сто раз преодолевала простейший маршрут. А все из-за того, что отслеживала его через приложение в телефоне. — Зависимость? — Да, и многие из тех вещей, которыми мы пользуемся ежедневно, слишком сильно зависят от Интернета. Распределение электроэнергии контролируется. Мониторинг осуществляется при помощи Интернета. В США и странах Западной Европы водораздача по домам также управляется при помощи Сети. Логистика продуктов, поступающих в супермаркет, организована через Интернет. Бензин закачивается на заправке из хранилища электронасосом. Если электричество пропадет, вы не сможете заправиться. Мало того, вы не сможете и заплатить за бензин, потому что платежный терминал подключен к Интернету. На международной космической станции, построенной американцами и русскими, существует несколько модулей. Если позвонить из одного в другой, а дистанция между точками — 30 метров, звонок идет через Интернет. Моя жена Лена пережила полное отсутствие Интернета из-за урагана «Сэнди» в Нью-Йорке. Не было электричества и воды. Нельзя было попить из крана, смыть за собой в туалете. Через два дня сотни тысяч людей вышли на улицы, пытаясь найти место, где можно сходить в туалет. Невозможно было что-то купить, войти в дома, где двери раздвигаются. Они просто не открывались. Все это показало, насколько мы зависим от технологий. Я полагаю, что настало время децентрализовать Интернет. Но он расползается все шире, охватывает все больше сфер нашей жизни. Можно вшить чип в холку собаки. Если она сбежит, тут же отследить, в каком лесу она заблудилась. Я предпочитаю свистеть, чтобы собака пришла на мой свист. — Работая над фильмом, вы шли эмоциональным путем или действовали как исследователь? — Ни то ни другое. Я не ученый и не исследователь, а просто любопытный человек. Когда работаешь над фильмом, нет права на эмоции. Ты должен делать свою работу. — Встречаясь с разными людьми во время съемок, вы поменяли свои представления о мире? — Почти вся информация, которую я получал, оказалась для меня новой. Но с концептуальной точки зрения я всегда понимал, что происходит вокруг. Несмотря на то что лично я очень мало использую Интернет, для меня очевидно, что он делает с человеком. — Вы приезжали в Москву на ММКФ в 2010 году как продюсер фильма «Счастливые люди: год в тайге» Дмитрия Васюкова. Что интересного произошло в вашей жизни с тех пор? — За это время я снял примерно 15–20 фильмов. Мне сложно восстанавливать хронологию событий по годам. Если бы вы меня изначально спросили, когда я был в Москве, то ответил бы, что три-четыре года назад. Но, оказывается, прошло шесть лет. Вы задали вопрос, и мне интересно оглянуться назад. Обычно я смотрю только вперед. Так было всегда. Я никогда не оглядывался. «В Америке меня приняли за террориста, потому что у меня нет чемодана, одна зубная щетка» — Мы говорим о влиянии разных вещей на человека. А в какой степени на вас повлиял американский мир? — Я слишком предан Баварии, где я родился и прожил многие годы. Я, как видите, не одет в джинсы. На мне баварский пиджак. Так что я не очень чувствую американское влияние. — А русское? Ведь ваша жена из России. — Да, русский мир сильно влияет. Моя жена родом из Екатеринбурга. Мы женаты 21 год, а познакомились в 1995 году во время ужина, в Америке, где Лена жила. 21 год назад я переехал в США, потому что люблю жену. Раздал все, что у меня было в Баварии, оставил только зубную щетку. Когда я с ней приехал в США, меня приняли за террориста, допрашивали пять часов в аэропорту. Не могли понять, почему у меня нет чемодана, а только зубная щетка. Мы живем с Леной в Лос-Анджелесе. Мне там нравится. Хотя от многого пришлось отказаться, например, от баварского диалекта. Это сложно. Никто со мной не говорит по-баварски. Я перенял несколько русских ритуалов. Когда мы путешествуем, обязательно должны присесть на дорожку, немножко помолчать и только потом отправиться в путь. Это лишь один маленький пример. Сейчас моя семья наполовину русская. Это не только Лена. Сегодня с утра к нам приезжала ее мама. Я знаю всех родственников Лены. — Слышали поговорку: что русскому хорошо, то немцу смерть? — Я заявляю прямо противоположное. Поговорка должна звучать так: что русскому хорошо, то оживит и немца. Или: что хорошо для русского, то еще лучше для немца. — Почему вы согласились приехать в Петербург и показать фильм под открытым небом? — Меня заразил энтузиазм организаторов фестиваля. Они очень хотели, чтобы я приехал. — Режиссер прежде всего снимает фильм для себя. Но каковы ваши намерения по поводу зрителя? Что они должны испытать на показе? — Не согласен с тем, что режиссер делает фильм для себя. Всегда снимаю для зрителя. Я прежде всего рассказчик. И делюсь своей радостью, удивлением с теми, кто смотрит мои фильмы. Иногда вижу объекты на горизонте яснее, чем их видят другие. — Легко находите финансирование под свои идеи? Нашим документалистам трудно живется. — Во всем мире примерно одна и та же ситуация. У меня возникают такие же проблемы. Поиск финансовых ресурсов всегда проходит сложно. Но я не привык жаловаться. Сейчас на мобильный телефон можно снять фильм, даже игровой. Его бюджет составит менее 10 тысяч долларов. За 1 тысячу долларов можно снять документальный фильм. И смонтировать можно быстро на ноутбуке. Некоторые свои документальные фильмы прежних лет сегодня я мог бы снять в одиночку. Для этого нужна камера и звукозаписывающее устройство. — То есть вы свободный человек и делаете то, что хотите? — Да. Сейчас не время оправданий. Нельзя говорить: мне не дают денег. Такие времена прошли. Хочешь делать — делай. Если есть пыл внутри, всегда найдешь способ реализовать свою идею. У режиссера она должна быть, пусть смутная. Он должен знать что-то такое, чего не знают другие. Только в этом случае следует заниматься нашей профессией. Важно разрабатывать собственные истории. «Я не знал о существовании кино до 11 лет» — В свой прошлый приезд в Россию вы рассказывали, что поздно приобщились к кино. — Моей матери пришлось бежать из Мюнхена в горы, когда мне было две недели от роду. Жили мы в трудных условиях. Я не знал о существовании кино до 11 лет. Однажды в нашу школу приехал передвижной кинотеатр. Я был впечатлен увиденным. Когда мы вернулись в Мюнхен, и я учился в старших классах, начал ходить в кино, смотрел иногда второразрядные картины, анализировал, занимался самообразованием. С 15 лет начал снимать кино. При этом работал на сталелитейном заводе, днем ходил в школу. Я не прочитал ни одной книги по теории кино и созданию сценариев, зато люблю поэзию. Она меня заряжает, вдохновляет в работе. — Что важно знать начинающему кинематографисту? — Не надо ничего бояться, в том числе людей, способных с вами не соглашаться. Создавайте что-то поэтическое, смело погружайтесь в воображаемые миры, как это делал я, работая над фильмом «Пещера забытых снов». Это фантазия про белых крокодилов, и я переношу зрителей в пространство поэзии. Продюсеры считают, что если я буду и дальше снимать про белых крокодилов, то меня упекут в сумасшедший дом. Иногда опасно оставаться наедине со своим воображением. Но помните: каждый из нас хоть однажды способен перенести корабль через горы. Съемка — это операция на открытом сердце. — Многие думают, что вы ищете опасность. — Но это не так. Всегда осознаю свою ответственность, не бросаюсь вслепую в неизвестность. Приступая к съемкам фильма «Агирре, гнев божий», знал, что придется плыть на плоту, и сам прошел с индейцами все дебри, так что риск для группы был минимальным. Я снял 70 фильмов. Ни один статист, ни один каскадер не пострадал. Когда я снимал фильм про вулкан, нас предупредили, что он извергнется. И я решил один идти с камерой к его подножию. Оператор спросил: «Что будет, если случится извержение?». Я честно ответил: «Взлетим на воздух». И он пошел со мной. Каждый должен сам решать, как ему поступать. Но сегодня можно снимать в одиночку. Это даже безопасней. Если вас подбросит в воздух, жертвы будут минимальны. — Как рождаются сценарии? — Как-то я пришел к другу, а он говорил по телефону со своей девушкой, не обращая на меня внимания. Я взял какую-то книгу, прочитал 14 строк и побежал домой писать сценарий. Фильм вижу сразу и целиком, поэтому сценарий рождается дней за пять, а то и быстрее. — Вам свойственны сомнения? Знаете, что такое творческая депрессия? — Я уверен в себе. Состояние депрессии мне не знакомо. Всем, кто испытывает сомнения, советую отправиться пешком в Барселону. Мне было лет 17, когда мой проект отвергли. Я пришел в отчаяние, вышел к пруду, говорил себе, что надо принять удары судьбы. Полночи простоял в темноте у замерзшей воды, а потом отбросил сомнения, решил делать то, что хочу. Мы должны понимать, что оставляем следы на песке, которые в любой момент может смыть волна. — Вы так легко переходите с одного языка на другой. — Я выучил несколько языков. Это дает свободу общения при создании фильма. Кинематографист должен знать два-три языка.