«C каждым новым фильмом я становлюсь извращеннее»

Три старшеклассницы оказываются в одной машине с незнакомым мужчиной (Джеймс МакЭвой) — а затем и у него в подвале, запертые и напуганные. Мужчина представится Деннисом, затем десятилетним мальчиком, а потом и вовсе мисс Патрицией, для чего наденет юбку и туфли. Есть у него, впрочем, идентичности и пострашнее. После нескольких лет заигрывания с аудиторией блокбастеров автор «Шестого чувства», «Знаков» и «Таинственного леса» М. Найт Шьямалан вернулся к тому, что умеет лучше всего — хлестким бесстыжим триллерам, подрывающим зрительские ожидания. И рассказал «Ленте.ру» о том, что пугает его самого. Помните момент зарождения идеи, которая потом превратилась в «Сплит»? М. Найт Шьямалан: Да. На самом деле все началось просто с того, что я где-то узнал о ДРИ — диссоциативном расстройстве идентичности. Меня очень давно оно по-своему завораживало. Это же мощнейшая вещь, невероятно волнующая. Очень трогательный и показательный пример того, как страдание превращается в нечто неординарное, почти сверхъестественное, если задуматься. Я всегда интересовался этой темой. Очень большая нагрузка с персонажем, страдающим ДРИ, ложится на актера. Был такой гонконгский фильм — «Безумный детектив» Джонни То, где каждую личность героя играл разный артист. Конечно, я его видел, и это прекрасное кино. Но у меня, к счастью, был Джеймс МакЭвой. Я уверен, что вообще-то очень и очень немногие актеры могли бы справиться с той задачей, которая стояла в «Сплите» перед Джеймсом. А тем более на таком уровне, как получилось у него! Как мы работали? Мы постепенно, одну за другой, разбирали каждую личность главного героя: как они появились, что они означают в его жизни, почему они такие, какие есть и такие разные между собой. Мы пытались найти оправдание для каждой из идентичностей Кевина — и сострадание даже к самым демоническим из них. «Сплит» — очень обманчивое кино. Самое хищное впечатление создают не Кевин или его личности, а сама камера, то, как она сексуализирует похищенных девушек, заставляет все время бояться самого невообразимого. Ну, если задуматься о том, как переживают всю эту ситуацию сами девочки, что это за опыт то, конечно, они испытывают угрозу сразу на нескольких уровнях. Они боятся и физической боли, и сексуального надругательства, они перепуганы неизвестностью и не понимают расстройства своего похитителя. Я хотел передать то, что они чувствуют — невероятное беспокойство, паранойю, ощущение уязвимости. Мне нужно было уловить эту множественность их страхов, чтобы выстроить саспенс. Поэтому камера должна провоцировать зрителя, подталкивать и его к осознанию того, как много всего грозит девочкам. Вы говорили, что после «Визита», очень иронично обходившегося с жанром хоррора, хотели снять абсолютно мрачное кино, без полутонов и юмора. И это «Сплит», да. Я попросту люблю все, на чем он выстроен. Люблю это пересечение психологии, философии и сверхъестественного. И мне было интересно попробовать сделать очень формальное стилистически кино, классический триллер, старой режиссерской школы. Лично мне таких фильмов не хватает в современном кино. Вообще, ваши источники вдохновения поменялись за время вашей карьеры? Любите ли вы то же, что и пятнадцать-двадцать лет назад? Я всегда обожал психологические триллеры, истории про сверхъестественное. Да, был период, несколько лет назад, когда я снял несколько фильмов для аудитории помладше («Повелитель стихий», «После нашей эры»). Но сейчас мои собственные дети выросли, и мне такое кино уже не так интересно. Хочется снова делать мрачные, страшные фильмы. Что касается перемен, то с годами, с каждой новой картиной я, разве что, становлюсь изощреннее и извращеннее, что ли. Мне нравится посмеиваться над жуткими, неуютными для других вещами. На меня, например, в последнее время куда сильнее, чем раньше, стал влиять Дэвид Линч. Надеюсь, его странность пополнила и мой лексикон в кино. Если «Визит» был пронизан иронией, то «Сплит» — довольно очевидной нежностью к главному герою. Потому что я и правда ее к нему испытываю. Он не обычный психопат и не должен был таким выглядеть. Вам не казалось, что Кевин, в голове которого живет двадцать самых разных, голосящих персонажей, идеальная метафора сценариста, рассказчика историй, если брать шире? (смеется) Это чудесное сравнение! Знаете, что? Очень может быть, что вы правы, что именно поэтому меня так и завораживает это уникальное состояние его ума. Кевин делает то же, что делают сценаристы и писатели — дает жизнь разнообразным альтернативным версиям самого себя. Я всегда считал, что все твои персонажи хоть в чем-то, но отражают тебя и никого другого. В финале «Сплита» есть очень неожиданная отсылка к одному из ваших ранних фильмов... Поосторожнее, когда будете об этом писать! (смеется) Да, там появляется один хорошо знакомый моим давним зрителям персонаж. Идею вернуть его, кое-что новое объяснить, я вынашивал не один год, ждал подходящего случая. Теперь он настал. «Сплит» выходит в российский прокат 26 января