Политическое кино захлестнуло Берлин
Уже с самого открытия Берлинале явил в полном объеме противоречивость своих критериев: французский фильм "Джанго" здесь почти всеми признан вялым, аморфным, скучным и во всех отношениях неудачным, кроме одного - это политический фильм. Поскольку его герой - джазовый гитарист Джанго Рейнхардт - бросает вызов нацистской машине с ее расизмом и тиранией. А раз так, то фильм отвечает "тематической направленности" Берлинале и может быть, пусть бесславно, но показан в главном конкурсе. Оправдывая свой выбор, директор Дитер Косслик даже нашел в нем аллюзии к эпохе беженцев и Америке времен Трампа. Но эта неудача на старте еще раз доказала: тема фильма не может быть индульгенцией для ее дурного качества. Политического кино сегодня действительно очень не хватает - но недосягаемыми маяками остаются такие картины, как "Вся королевская рать" или "Хвост виляет собакой". Очень давние, но до сих пор не забытые. Второй конкурсный день одарил нас премьерой драмы нью-йоркского режиссера израильского происхождения Орана Мовермана "Обед", которую сам автор считает "трампианской", то есть отражающей постгуманистическую реальность, сделавшую возможным воцарение Дональда Трампа. Новому американскому президенту вообще здорово икалось в эти первые дни Берлинале: его имя здесь не сходило с уст, а вице-президент Бундестага Клаудиа Рот даже явилась в черном платье со словом "Беспрезидентная" на спине. Член жюри актриса Мэгги Джилленхол заверила публику, что очень многие в Америке готовы противостоять сложившейся в мире ситуации. Речи на всех фестивальных церемониях были политически накаленными и посвящались исключительно свободе слова и сопротивлению диктатурам. Один образец свободы слова, пылая восточными очами, стоял перед фестивальным дворцом с плакатом "Миром правят сионисты" - правда, сочувствующих не дождался и ушел обиженный. Фильм Мовермана композиционно был выстроен в форме шикарного обеда, который два брата-политика задали себе в престижном ресторане, и делился на главы: "Аперитив", "Салат", "Главное блюдо", "Десерт" и т.д. По ходу обеда вскрывались жуткие вещи: их сыновья-подростки подожгли "понаехавшего" бомжа, тот погиб, а детки остались ненаказанными. Эта моральная проблема и обсуждалась встревоженными родителями: политик должен быть этически чист, но и деток жалко, их надо выручать. Спор в фильме шел отчаянный, с информационными ретроспекциями, с ироническими отсылами к истории древней и новейшей, и даже с мордобоем на десерт. Признаюсь, наблюдателю из страны, где мальчики-мажоры на джипах сносят целые автобусные остановки и остаются на свободе, смотреть эти заокеанские страсти было странно: у нас такая проблема решена раз и, боюсь, навсегда - при слове "мораль" все иронически ухмыляются. Но у фильма другая серьезная проблема - режиссура. Ее вряд ли назовешь умелой, и грань, где игровое кино отделяется от телешоу "говорящих голов", оказалась давно позади. Правда, вывозили актеры: Моверман привлек к делу Ричарда Гира, Лору Линни, Ребекку Холл и Стива Кугана, которые умеют убедительно сыграть неубедительное. Но в любом случае политическая нагрузка не пошла фильму на пользу: она и здесь послужила как бы индульгенцией художественной беспомощности. Впрочем, не исключено, что директор Косслик видит в фильме про обед аллюзии к его идее "Кулинарного кино" - важнейшей секции Берлинского фестиваля, где еду показывают на экране, а потом ею кормят вживую. Если "женское кино" все-таки существует, его идеальный образец - венгерский фильм Илдико Эньеди "Тело и душа", тоже прошедший на второй день конкурса. Он о странностях любви, которые трудно понять мужскому сознанию. О тех противоречиях женской психики, которые всегда являли собой неразрешимую загадку. Действие происходит на скотобойне, что позволяет почти документально показать душераздирающие процессы забоя и разделки несчастных животных. По контрасту с коровами в загоне даются сновидческие картины вольных оленей - самца и самки, их скупой нежности - как высокий образец естественного зова природы. Но вот в рутинный мир забойщиков приходит новая инспекторша по качеству - застенчивая, скованная, странная, целиком погруженная в мир своих цифр, которые помнит наизусть. Она замкнута и предпочитает одиночество, но его нарушает инспектор по труду - немолодой уже человек, ощущающий с ней духовное родство. Вскоре выяснится, что их посещают одни и те же сны. И они окажутся в одной постели: лежат без сна, не касаясь друг друга, но им надо быть вместе. Фильм теперь развивается по канонам мелодрамы, тоже странной: в людях есть потребность в любви и нежности, но есть какие-то барьеры, которые чуть не доведут героиню до самоубийства - а возможно, и доведут, потому что финал остается открытым. Это фильм о комплексах, безраздельно владеющих человеком, и только тонкое оленье чутье, абсолютное понимание партнера - путь к спасению и покою. Смотрел я это кино талантливого человека Илдико Эньеди и невольно думал о странностях судьбы целых кинематографий. Когда-то у венгерского кино была огромная аудитория - весь "соцлагерь", весь СССР, где венгерские картины шли постоянно. И мы знали имена венгерских звезд, любили их лица и этот язык, и многие фильмы были мирового уровня. А теперь о венгерском кино вспомнят зрители трех берлинских сеансов - и все. Пришла желанная независимость - но золотые времена для "малых" национальных кинематографий ушли безвозвратно. И не знаешь - радоваться или грустить. А вечером прошла премьера "Процесса" Аскольда Курова, документального фильма о деле Олега Сенцова. Это наше независимое политическое кино, и хорошо, что оно есть: люди должны сами разбираться в происходящем, понять, почему Александр Сокуров, человек безупречной моральной и художественной репутации, обращался к президенту с просьбой о милосердии к коллеге. Фильм сделан честно, без спекуляций, хотя позиция автора абсолютно ясна - не случайно картине дано такое кафкианское название. Это кино вселяет надежду: самостоятельная мысль в стране и мире жива и по-прежнему настойчиво ищет правду.
