Александр Князев: «Из каждого студента я хотел сделать Ростроповича»
Выдающийся музыкант Александр Князев стал одной из главных звезд продолжающегося в городах России IV Транссибирского арт-фестиваля, где выступил сразу в двух амплуа: как виолончелист и органист. С заслуженным артистом встретилась корреспондент «Известий». — Два года назад вы уже участвовали в Транссибирском арт-фестивале. Что побудило вас вернуться? — В первую очередь наша долгая дружба с Вадимом Репиным. В нынешнем году всё произошло неожиданно. Последний концерт моего органного абонемента в Новосибирске пришелся на конец марта. Узнав об этом, Вадим предложил включить вечер в свой фестиваль. Ведь орган на нем звучит достаточно редко. Также я несколько раз выступил как виолончелист. — Вы упомянули, что органный концерт фестиваля — часть абонемента. Что его объединяет? — Музыка Баха. Это мой любимый композитор. Его девять томов для органа можно учить всю жизнь, что я, собственно, и делаю. В абонемент «Иоганн Себастьян Бах и музыкальная Библия» вошли четыре элитарных сочинения: «Гольдберг-вариации» в транскрипции Жана Гийю — в России их пока исполняю только я, «Искусство фуги» в переложении Хельмута Вальхи, «Маленькая органная книжечка» и фрагменты Органной мессы. Моя мечта — сыграть всего Баха, возможно, даже сделать студийную запись его наследия. Три диска я уже выпустил. — На концерте публику ожидал интеллектуальный сюрприз — актер Юлиан Макаров между фрагментами мессы читал фрагменты из трудов музыковеда Альберта Швейцера. Как родилась эта идея? — Всё получилось спонтанно и красиво. Перед фестивалем я обыгрывал органную программу в Красноярске, на вечере ведущая читала цитаты Швейцера о Бахе. Я подумал: какие потрясающие тексты! Надо их использовать. И вдруг выяснилось, что мой друг Юлиан Макаров последний день находится в Новосибирске. Я убедил его сдать билет и продекламировать несколько цитат на моем концерте. Он счел их слишком профессиональными, но я убежден: зрителя нужно образовывать. К тому же Новосибирск — консерваторский город. В концертный зал приходит огромное количество музыкантов и любителей музыки. Тексты Швейцера они восприняли вполне адекватно. — Все ваши виолончельные выступления на фестивале — ансамблевые. Партнеры — именитые артисты. Сложно сдержать амбиции солиста, объединившись в трио или квартет? — Отнюдь. Мне посчастливилось выступить с крупными музыкантами — Вадимом Репиным, Николасом Ангеличем и другими замечательными артистами. Когда мы играем в ансамбле, никакого стремления к лидерству нет. Каждый думает об общей цели. Из-за сольных выступлений мы редко собираемся. Иногда приходится репетировать программу уже в день концерта. Но такие встречи — прекрасный шанс помузицировать. Я вообще люблю играть камерную музыку. Представьте, какое счастье — выступать с Вадимом Репиным, Николаем Луганским, Борисом Березовским, Сергеем Крыловым… — Исполненные сочинения не принадлежат к числу известных. Включив их в программу, вы хотели расширить свой репертуар или просветить публику? — И то и другое. Просвещение публики — важная задача Транссибирского арт-фестиваля. А мне интересно осваивать новые произведения, если они высокохудожественны. Дивертисмент Моцарта Es-dur и струнные трио Шуберта играют реже. Однако в нашей программе есть и знаменитые опусы. Например, изумительный квинтет Брамса или фортепианный квартет Дворжака. Органная месса в России звучит нечасто. Но за ее успех я был спокоен. Публика всегда хорошо воспринимает органного Баха. Концерты моего абонемента в Новосибирске прошли при заполненных залах. — С недавнего времени вы выступаете и как пианист. — Рояль — еще одна авантюра моей жизни. К ней меня подтолкнул Моцарт. Прошлым летом я слушал его фортепианные концерты в записи Даниэля Баренбойма и подумал: хорошо бы сыграть один. Когда сказал об этом жене — а мы тогда были в машине, — она чуть не въехала в столб со словами: «На этот концерт не приду никогда». Тем не менее пришла. А я успешно выступил. В следующем году у меня будет абонемент в Большом зале консерватории — «Два гения — два мира». Он объединит три инструмента. 17 октября я сыграю эпохальные виолончельные сюиты Баха. 12 января — «Гольдберг-вариации» на органе. И 6 июня — четыре концерта Моцарта на рояле. — Хотели бы еще больше расширить рамки своего амплуа? Дебютировать как дирижер, например. — Дирижерская деятельность не входит в мои планы. — А деятельность организатора? Думаете о создании своего фестиваля? — Идея интересная. Если бы кто-то предложил ею заняться, я бы не отказался. Но организовать такой проект в одиночку у меня нет возможности. Я всё время выступаю. — В этом году фестиваль расширил программу мастер-классов. Чем планируете поделиться со студентами? — Буду объективен: педагогика — не самое моя сильная сторона. Трое моих учеников сидят в оркестрах Спивакова и Плетнева, один — делает сольную карьеру. Но это всё, чем я могу похвастаться. В педагогической практике мне мешает чрезмерный максимализм. Во время работы в консерватории из каждого студента я хотел сделать Ростроповича. А когда не получалось, терял к ученику интерес. На мастер-классах я обычно работаю над постановкой рук. Ход урока зависит от конкретного студента, но в большинстве случаев я просто показываю приемы исполнения. Ведь за один-два часа музыке не научишь… — Вадим Репин на своем мастер-классе с сожалением обмолвился, что многие молодые музыканты в погоне за техническим мастерством забывают о музыке. Вы согласны с этим? — К сожалению, таких музыкантов сейчас большинство. И не только среди молодежи. Даже состоявшиеся артисты, с успешной карьерой, больше обращают внимание на техническую сторону сочинения. Среди них есть музыканты, в совершенстве владеющие инструментом. Но для настоящего исполнения нужен масштаб личности, каким обладает, например, Вадим. Без масштаба личности артиста не будет масштаба звука. — Одна из тенденций «Транссиба» — мировые премьеры. На предыдущих фестивалях были представлены опусы для солирующей скрипки, сейчас эстафету перехватила медь. На очереди виолончель? — Надеюсь, что черед дойдет и до нее. У меня обширный репертуар, но сочинения ныне живущих авторов занимают в нем небольшое место, поскольку я чувствую в них некоторую вторичность, набор штампов и приемов. Лучше в тысячный раз исполню концерт Дворжака или Шумана, чем что-то модерновое, но менее яркое. Я стараюсь играть музыку композиторов высшего ряда. — И что, нет исключений? — Почему же, есть. Три года назад я сделал премьеру виолончельного концерта Алексея Рыбникова. Он написал его специально для меня. А в следующем году в Москве с Государственным оркестром и Владимиром Юровским впервые исполню концерт Шнитке для виолончели. После Наталии Гутман, исполнительницы премьеры, его почти никто не играл в России.
