«Назвав фильм «Большой», я хотел обозначить масштаб ставок»

11 мая в прокат выходит фильм «Большой». Одна из самых ожидаемых картин года повествует о танцовщиках знаменитого театра. С режиссером ленты Валерием Тодоровским встретился корреспондент «Известий». — Вы выросли в среде кинематографистов и превосходно передали ее атмосферу в cериале «Оттепель». И вдруг — балет. Заинтересовали сильные характеры? — Я действительно не тот человек, который с раннего детства ходил на «Щелкунчика», знает и понимает специфику балета. Для меня это было чудо, я наблюдал его на расстоянии. В какой-то момент после очередного похода в театр понял, что спектакль закончился, а мне хочется зайти за кулисы и посмотреть, как там всё устроено. Захотелось увидеть этих людей в тот момент, когда они снимут грим, переоденутся в джинсы и кроссовки. Захотелось понять, какие они. Я позволил себе это сделать, и когда туда зашел, то выйти уже не смог. Так и провел три года в мире, который меня привлек, очаровал, вызвал огромное желание рассказать о нем другим. Таким образом и возник фильм. — Как вы выбирали актеров? Почему решили, что они должны быть танцовщиками? — Мне сразу стало понятно, что если я хочу, чтобы в кадре люди танцевали по-настоящему, это должны быть профессиональные артисты балета. Человек, который не занимался у станка с детства, этого сделать не может. — В оскароносном фильме «Черный лебедь» главную роль балерины играет актриса Натали Портман… — Нет, ее подстраховывали дублеры. Кроме того, насколько я знаю, Натали Портман занималась балетом в детстве. И хотя не стала профессиональной артисткой балета, навыки у нее были. Также знаю, что ее шесть месяцев с утра до вечера готовили. Адский труд. Я решил, что мне будет гораздо легче, если в кадре будут профессионалы. Да, им предстояло сыграть драматические роли, и они справились. На то, чтобы выбрать героев, у меня ушло полтора года жизни. Был огромный сложнейший кастинг, в результате мы утвердили очень, на мой взгляд, талантливых Анну Исаеву, Маргариту Симонову и Андрея Сорокина. Они смогли и танцевать, и играть драматические роли. — Рядом с ними были такие мастера, как Алиса Фрейндлих, которая потрясающе сыграла экс-приму балета. Участие Алисы Бруновны — отдельная история, уговаривали ее? — Мне не пришлось уговаривать Алису Фрейндлих, потому что она — великая актриса. Смысл жизни великих артистов в том, чтобы играть хорошие роли. Когда они видят в сценарии, что роль есть, то уговаривать их не нужно. Уговаривать надо, когда предлагаешь плохие роли, они не хотят в этом участвовать, и ты валяешься в ногах, просишь согласиться. В фильме «Большой» была роль, которая Алисе Бруновне понравилась, к тому же мы давно знакомы, много лет назад я ее уже снимал. Так что мы встретились, посидели, поговорили, я получил ее согласие, а дальше началась работа. — Всё, что происходит в фильме, могло бы произойти в любом театре. Но вы снимали в Большом и назвали картину «Большой», почему? — Этим названием я хотел обозначить масштаб ставок. Ты не можешь снять фильм про Большой театр как про здание. Для этого надо делать документальное кино про то, как всё устроено, как готовят декорации и т.д. Но есть Большой как некое понятие. Балетные как говорят? «Ты где танцуешь?» — «В Большом». Поверьте, в любой точке земного шара все сразу понимают уровень. Это понятие того, как высоко ты взлетел, на каком уровне ты существуешь. Поэтому, конечно же, фильм не про Большой театр, но точка, куда надо стремиться, — это Большой. А вообще история общечеловеческая. Она может происходить где угодно, хоть в маленьком провинциальном театре, где будет примерно то же самое. Человеческие страсти, мечты и разочарования очень похожи. — Есть стереотипы представлений об отношениях в мире балета — стекло в туфли, кислота в лицо. Разрешение на съемки в главном театре страны вам дали после того, как убедились, что в сценарии нет желтизны? — Нет, дело не в этом. Право людей, в данном случае гендиректора Большого Урина Владимира Георгиевича, — пускать к себе или не пускать. Для получения разрешения должен понравиться сценарий. И это не только вопрос желтизны. Допустим, ее нет, но сценарий — глупый и халтурный. Тоже не пустят. Они должны понимать, что за фильм, который я собрался снимать в их потрясающем здании, им не будет стыдно. Что касается желтизны и скандалов, да, они были, но значит ли это, что я должен о них снимать? Меня не это интересовало. Для этого существует бульварная пресса, документалистика и много других способов. — История вашего фильма довольно мягкая, сглаженная. В ней не так много жесткости… — Она не мягкая, она просто про другое. Она про амбиции людей, которые либо кем-то станут в жизни, либо нет. И в данном смысле это самая жесткая история — когда 25-летняя девочка сидит и говорит: «Я — никто, просто лебедь третий сбоку», это страшнее, чем любые стекла в пуантах. Можно смотреть на мир, как на букашек, а можно крупно. Крупный вопрос: кем ты станешь? Меня интересовало понятие судьбы, я про это снимал фильм. Про человеческую судьбу, про отношения людей и тот путь, который надо пройти, чтобы пять минут постоять на этой великой сцене. — Когда смотришь ваш фильм, кажется, что многое осталось за кадром, будет продолжение? — Когда я закончил картину, она была очень длинной, три с половиной часа. Я понимал, что не могу себе позволить выпустить такой формат. Пришлось вырезать огромное количество сцен, которые, осмелюсь думать, были хорошие. В будущем у меня есть намерение сделать сериал, его смогут показать по телевидению, туда войдет весь отснятый материал. Изначально я не собирался делать телевизионную версию фильма, так само сложилось. — Премьера вашего фильма прошла в Большом театре. Как отнеслись профессионалы к картине? — Да, на премьере были люди из мира балета, и те, с кем я успел пообщаться, как мне кажется, остались довольны, несмотря на то, что балетные придирчивы к достоверности, четко определяют — по-настоящему это всё или фальшь. Я смею надеяться, что они не считают мой фильм фальшивым. Вроде бы он им понравился.