Александр Роднянский: наш фильм может спасти не одну семью

Российская картина "Нелюбовь" встречена овациями на 70-м международном Кинофестивале в Канне, где ее назвали "первым шоком" конкурса. Об этой новой работе режиссера Андрея Звягинцева, отечественном авторском кинематографе рассказал в интервью ТАСС продюсер картины, кинорежиссер и писатель Александр Роднянский. — Российский фильм с огромным интересом встречен и прессой, и зрителями в Канне. Представляя свою новую работу, режиссер Андрей Звягинцев сказал, что именно вы принимали решение о ее производстве на основе лишь трех страниц синопсиса. Как долго длится ваше содружество? — В группе, которая работает с Андреем, все давно знают друг друга. Это оператор Михаил Кричман, постоянный соавтор, сценарист Олег Негин, художник Андрей Панкратов, ну и, понятное дело, я. Уже почти 10 лет мы работаем вместе. Я знаю, как пишет Андрей, что именно его интересует. Мне, естественно, неизвестно, как станут вести себя герои в конкретных обстоятельствах, но я уже точно знаю, о чем и каким образом будет сделан фильм. Принять решение о запуске картины, даже не имея окончательного сценария, а только три страницы синопсиса, было поэтому не так сложно. — В центре этой новой картины Звягинцева — распад семьи? — Признаюсь, что я всегда пытался убедить его сделать картину про семейные отношения, героями которой стали бы люди до сорока лет. Я знал, что, если он возьмется за эту тему, это будет очень интересно и глубоко. В его фильмах нет абсолютно плохих людей. Это всегда настоящие живые люди. И по большому счету главные герои его новой картины сами себя моделируют, но они сами и страдают. Они сами делают себя несчастными. Чем они так плохи? Честно работают, живут своей жизнью. Просто исчезла любовь, и они пришли к стадии абсолютной ненависти, до которой могут доводить себя вполне неплохие люди. И, как следствие, эта взаимная ненависть вполне неплохих людей приводит к несчастью. — Семейная история органично соединилась в фильме с рассказом о волонтерах спасательного отряда. Это изначально входило в замысел? — Фильм во многом начался как раз с того, что Андрей Звягинцев и сценарист Олег Негин узнали об этом поисково-спасательном отряде, о том, как живут, существуют, действуют его волонтеры, настоящие подвижники. И у них сложилась история, которая в итоге и получилась. — У фильма очень точное название "Нелюбовь". Оно было выбрано с самого начала? — Для Звягинцева это название было очень важно. Ведь он всегда сосуществует с христианским контекстом. Но при переводе возникли определенные трудности. Во французском языке нет эквивалента слова "нелюбовь", поэтому наши французские коллеги долго придумывали свое название. Там были разные, не вполне устраивающие нас версии. Я забраковал несколько вариантов. И вот наши друзья пришли к Faute d'amour — нехватка любви, ошибка любви. На мой взгляд, получилось несколько старомодно. Русское название гораздо лучше передает состояние. Но точно перевести, пожалуй, невозможно. — "Нелюбовь", по словам газеты Nice-Matin ("Нис-матэн"), "очень высоко подняла планку 70-го каннского конкурса". В чем секрет этого внимания? — Звягинцев всегда рассказывает совершенно ординарные человеческие истории, но в них — понимание судьбы, исследование человеческой природы, всего, о чем говорят великие книги. Это истории жизни, за которыми — космос или бездна. Начиная картину, он внутренне чувствует связь с большими контекстами. Для него обязателен "протосюжет", существующий сквозь тысячелетия, характерный для человеческой жизни везде и всегда. Надо сказать, что у Андрея — и это многих раздражает как слева, так и справа — перед Богом ответственны все: и богатые, и бедные. Левых это страшно раздражает. Они считают, что перед Богом ответственны только богатые, равно как многих других не устраивает что-то иное. Идея ответственности смущает многих. Поэтому появляются версии о политическом содержании. Версия о том, что могут обидеться украинцы, заподозрив нас в политической пропаганде. Или что обидятся квазипатриоты, которые даже не видя фильма, уже начинают использовать ту же риторику, что и по поводу "Левиафана" (2014). Всегда кто-то из-за чего-то обижается. Но это удел кинематографа, который, исследуя человеческие проблемы, не тешит самолюбие, не убеждает в том, что ты прекрасен и ничего с собой предпринимать не надо. А глядя в зеркало, конечно же, обижаются на зеркало. — Это то, на что себя заведомо обрекает очень талантливый режиссер? — Картины Звягинцева — и эта в особенности — не оставляют равнодушными ни одного зрителя, независимо от того, где он живет. Конечно же, его картина говорит о России, о наших тревогах, проблемах и обстоятельствах. С другой стороны, она точно так же касается любой другой страны. Это не преувеличение, не попытка сказать, что кто-то боится всерьез размышлять о собственных проблемах. Просто и американцы, и немцы, и французы, и бельгийцы, и итальянцы живут такой же семейной жизнью. Они сталкиваются с исчезновением чувств, с взаимным непониманием, жертвами которого становятся дети. Все эти обстоятельства до такой степени универсальны, как может быть универсальна вообще человеческая жизнь. Поэтому мы так принимаем картину, учитывая ко всему прочему еще непосредственно и кинематографическое дарование Звягинцева, его магию. Ты смотришь сделанное внешне просто и аскетично кино и вдруг понимаешь, что ты не можешь оторваться, потому что тебя втягивает внутрь. — Чем больше смотришь этот фильм, тем больше обращаешь внимание на каждую деталь... — В картине нет ничего случайного, включая мельчайшие подробности. Звягинцев работает над каждым кадром, пока не доведет его до нужного ему состояния. Если считает нужным, он делает по 50 дублей. Он всегда знает, где кто находится на общем плане. Это не стремление проявить свою уникальность. Это абсолютно спокойная, действенная и деятельная реализация своего замысла. В речи его героев нет пафоса. Действующие лица говорят совершенно другим языком, бытовым. Если в некоторых сценах звучит ненормативная лексика, то это потому, что его герои принадлежат к такой социальной среде и находятся в таких отношениях, что представить, будто их столкновения происходят без мата, невозможно. А если начинаешь привирать, то привирая в малом, оказывается, что привираешь и в большом. — Когда премьера фильма? — Она состоится 1 июня, сразу после Каннского фестиваля. Независимо от его результатов, мы ориентируемся на реакцию прессы, разговоры вокруг этого фильма. Мы рассчитываем на то, что большое количество зрителей, любящих авторский кинематограф, после этих рецензий пойдут в кинотеатры. В этом смысле мы используем Каннский фестиваль ровно с той целью, с какой он был и создан в свое время для поддержки авторского, независимого кино. На фестивале "Кинотавр" в Сочи в июне фильм обязательно будет показан. — Проходящий в Канне фестиваль — юбилейный, 70-й. Вы были автором работ, получавших награды этого форума, входили в состав его жюри и знаете его как никто другой. Как вы оцениваете его эволюцию, к чему он пришел за эти семь десятилетий? — Думаю, что есть знатоки и побольше, чем я, которым легче оценить эволюцию. Но я действительно ездил сюда в разных качествах много раз. Мне кажется, самое ценное то, что это уникальный перекресток, свидетельство о состоянии дел в разных странах и культурах. Я специально всегда смотрю фильмы из Ирана, Китая, Кореи, Японии, потому что это все в человеческом измерении. На меня произвела сильное впечатление потрясающая картина Асгара Фархади, лауреата Оскара, интереснейшего режиссера, которая называлась "Развод". Вроде бы несложно устроенная картина, а посмотрев ее, ты узнаешь о жизни Иране так много. И при этом ты вдруг чувствуешь, что испытываешь симпатии к этим людям. Ты понимаешь, что люди всегда люди, что они живут в предлагаемых обстоятельствах, что они не хуже тебя. Одна из первых зрительниц нашего фильма сказала нам потом: "Этот фильм может спасти не одну семью". Дай Бог, чтобы это была правда. Я подумал, что в каком-то смысле фильм для этого и делался. Выявить боли, болевые тревоги и обсудить их, прожив опыт людей на экране. Как победить опасность подобного рядом и в себе. — Кино в России больше, чем кино? — У нас все больше, чем задумано. Но это и неплохо. Когда подлинный кинематографист, не мелкий предприниматель от кинематографа, а человек, который по-настоящему, как Звягинцев, чем-то внутренне живет, озабочен, высказывается по беспокоящему его поводу, тогда — больше. Когда нет, тогда, извините, меньше. — Ваши ближайшие творческие планы? — Пока могу назвать два проекта. Во-первых, мы уже начали обсуждать новую картину с Андреем Звягинцевым. У нас все равно — быстро или медленно работаем — обычно меньше трех лет до реализации проекта не проходит. Но, может быть, на этот раз сделаем чуть быстрее. Другая картина, производство которой я скоро начинаю с другим режиссером, будет иметь условное название "Девятое". Это будет психологический триллер с элементами "фильм нуар" о поиске маньяка-убийцы в Санкт-Петербурге девятнадцатого века. Зрителей ждут несколько необычных кинематографических решений. Беседовал Дмитрий Горохов