В каннском конкурсе показали комедии Йоргоса Лантимоса и Михаэля Ханеке
Когда персонажи Николь Кидман и Колина Фаррелла приступают к сексу, это называется «общий наркоз», что даже не так странно в сравнении с «зомби», означавшим желтые цветочки в давнем фильме Йоргоса Лантимоса «Клык». В новом фильме «Убийство священного оленя» (The Killing of a Sacred Deer) Кидман и Фаррелл – медики в браке: белокурая офтальмолог и кардиохирург в древнегреческой густой бороде. Но когда их детей поразит ужасная кара – отнимутся ноги, потекут кровавые слезы, – они окажутся бессильны. Все стадии рокового проклятья вскоре разъяснит хирургу его странный 16-летний друг (выдающаяся работа ирландского актера Барри Кеогана). Первая половина фильма выглядит как макет орбитальной станции из идеального космоса 1970-х, где стерильно, пустынно и ничто не ломается, кроме людей. Во второй этот расчисленный мир утратит успокоительное равновесие и искусственную гравитацию. Все рухнет в Тартар, это рядом – в подвале. Воцарится сатирический хаос. Лантимос подвергает обитателей и зрителей фильма этическому эксперименту. Родителям придется выбрать, кого из их счастливой семьи принести в жертву, чтобы выжили остальные. Боги Олимпа и Храмовой горы уже не работают, и некому заменить человеческую жертву животным – ланью античной трагедии, барашком библейского предания. Зато у зала достаточно времени, чтобы присоединиться к папе с мамой и наметить своего кандидата. Это время заполнено макабрическими гэгами в лучших традициях сюрреалистической фантазии Лантимоса, еще более жесткой, чем в «Лобстере», отмеченном каннским Призом жюри два года назад. Тех, кто полагал персону Годара последним табу, разрушенным на фестивале фильмом Хазанавичуса, ждал приятный сюрприз. Лантимос ломает комедию на территории, табуированной для смеха, где трагики Еврипид и Расин клали под нож Ифигению, а Алан Пакула делал «Выбор Софи» с Мерил Стрип, решавшей, кого из детей отправить в лагерную печь, чтобы спасти хотя бы одного. Многие авторы обладают талантом вызывать паническую атаку обычным проездом камеры по коридору, но Лантимос, кажется, второй человек в мире, кому удается вызвать животный ужас перед тарелкой спагетти болоньезе. Кроме того, восхищает его чувство и понимание формы. Олень на экране не появится, и для него это несомненный хеппи-энд, в отличие от закланной лани Еврипида. Менее условен счастливый финал в двенадцатом по счету фильме австрийского режиссера Михаэля Ханеке, акварельной комедии «Хеппи-энд» (Happy End). Последняя счастливая семья в фильмографии Ханеке была счастлива в фильме 1989 г. «Седьмой континент», когда в полном составе, пируя, отъезжала на тот свет. Новый фильм – легкий, почти прогулочный дайджест привычных тем и сюжетов Ханеке. На экране моментальные снимки состоятельного французского семейства. С некоторыми мы уже знакомы. Дедушка Жорж – Жан-Луи Трентиньян из «Любви». Он избавил жену от мук и помог ей уйти, а теперь сам ищет смерти и милосердного помощника, но пока только ломает ноги. Ева, внучка 13 лет, – реинкарнация мальчика из «Видеопленок Бенни», снятых Ханеке в 1992-м. Она тоже записывает свои преступления и проступки на камеру телефона. Персонажи Матье Кассовица и Изабель Юппер, играющих рохлю брата и сестру – натянутую струну, несчастливы по-своему. Их характеры-двойники найдутся в «Скрытом» и «Пианистке». Их апокалипсис вежливо не выходит за рамки частной жизни и сыгран в легком комическом ключе. Часто снимая на предельно общих планах, Ханеке чужд обобщений. В этом заключаются его ум и такт, утраченная ныне учтивость старого европейца, переданная, кстати, персонажу Изабель Юппер. Эта акула капитализма вежливо усаживает за стол темнокожих мигрантов, ради скандала приведенных на семейное торжество ее сыном. Вся Европа в сборе, никто не уйдет обиженным. Единственная видимая катастрофа в «Хеппи-энде» носит отчетливо сортирный характер: на строительном объекте, принадлежащем семье, обрушивается земельный пласт с расположенными на нем кабинками туалетов. Мы наблюдаем это в записи камеры слежения. Ханеке органично вмонтировал в фильм экраны самых разных гаджетов, на которых в разрешении разного качества расцветают все привычные жанры: триллер про хомяка, порнографический чат, фильм катастроф, драма суицида, подростковый бурлеск. Только в них эмоции реальны, а персонажи связаны с миром страданием и смехом. Они удостоены наблюдения, становящегося искусством, когда камеру направляет Михаэль Ханеке, а за камерой – Кристиан Бергер. В мире изображений это счастливейший из хеппи-эндов. Канны
