Зрителям предъявили документы

Фильмы документальных программ ММКФ Фестиваль кино Документальное кино на Московском кинофестивале лишний раз демонстрирует, что нет ничего фантастичнее документа и его интерпретации. В этом специально для “Ъ” убедился Алексей Мокроусов. Когда 1 июля закроется телеканал «24_doc», документальное кино лишится в России дома. Московский кинофестиваль останется редкой возможностью увидеть новинки мировой документалистики сразу, а не годы спустя. Например, «Опера» Жан-Стефана Брона, показанная в конкурсной программе ММКФ, идет сейчас в кинотеатрах Франции и Швейцарии, обе страны участвовали в ее создании. Режиссеру Брону удалось договориться с интендантом Стефаном Лиснером о съемках жизни Парижской оперы. Некоторые меломаны-балетоманы склонны обвинять его в недостаточном понимании «кухни», но это и не требуется. Жан-Стефан Брон показывает один из крупнейших театров мира как горячий цех, где постоянно случаются сиюминутные несчастья и авралы (надо, к примеру, найти в течение двух часов певца вместо заболевшего солиста и ввести его в готовый спектакль за одну репетицию), но и вправду творится «вечное» искусство. Камера почти не покидает стен театра (лишь раз нам показывают, как везут быка, изображающего золотого тельца в «Моисее и Ароне» Кастеллуччи), и не зацикливается на артистах, такими же полноправными действующими лицами выглядят и гладильщицы, и пожарные, и поющие вместе с певцами помрежи. Личный взгляд на революции 1917 года предложен в конкурсном фильме Сергея Дебижева «Раскаленный хаос». Представления автора об истории специфичны — Распутин здесь невинный агнец, лечивший травами и молитвами наследника престола; революцию в России устроили Англия и США при участии еврейских банкиров, а Троцкий привез в Петроград «из нью-йоркских местечек» бандитов, питавшихся кокаином. Коллаж из хроники, художественных фильмов и снятых сегодня кадров сопровождают цитаты из воспоминаний свидетелей и современных статей, диапазон — от Шульгина до Дугина. Фраза «Текст состоит из цитат, воспоминаний и умозаключений очевидцев. Факты изложены исходя из представлений о них авторов фильма» есть и в титрах, и в фестивальном каталоге. Цитаты по большей части анонимны, в голове зрителя царит гул времени, таков умысел режиссера. Авторство опознается лишь в случае газетчика Ивана Солоневича (1891–1953); недоучившийся в университете репортер становится главным идеологом фильма. Сергей Дебижев относится к нему с заметной симпатией. После революции Солоневич развивал в СССР спорт, был арестован вместе с братьями, но сумел бежать в Финляндию. Его книги стали бестселлером в гитлеровской Германии, его имя не раз упоминается в дневниках Геббельса. Министр помог эмигранту с немецкой визой и выдал деньги на издание газеты, та выходила в Берлине с 1938 по 1940 год. После начала войны — антисемитом Солоневич был отъявленным — он напечатал в газете «Ангрифф» статью о «еврейских комиссарах». Остается гадать, зачем фильм, без комментариев пропагандирующий взгляды такого персонажа, финансово поддерживает Министерство культуры РФ — то самое, что еще недавно боролось с «неправильным» сценарием Александра Миндадзе. Фильм лауреата «Оскара» Эррола Морриса «Сторона Б. Портретная фотография Эльзы Дорфман» из программы «Свободная мысль» посвящен полузабытому феномену, камере «Полароид Лэнд», позволявшей делать моментальные снимки размером 51 на 61 см. Фотограф Эльза Дорфман снимала ею своих гостей, включая знаменитого поэта-битника Аллена Гинзберга — тому так понравилась идея, что в итоге он захотел сфотографироваться обнаженным на фоне собственного портрета в полный рост. А вот великий композитор Олег Каравайчук (1927–2016) кино и фотографию не любил. Он не желал обнажать душу перед камерой, считая ее преступной машиной, останавливающей время. И все же он написал за свою жизнь музыку почти к 150 фильмам, включая шедевры Киры Муратовой, и согласился сняться в картине 22-летней студентки ВГИКа Юлии Бобковой. Только предпочел сам определить тему «Последнего вальса». Он рассказал о дачном поселке Комарово, где прожил больше полувека. Сегодня это Рублевка Петербурга, где знаменитые комаровские сосны разгорожены гигантскими бесконечными заборами, на фоне которых субтильная фигура Каравайчука кажется еще меньше. Потерянность чувствуется и в финальных кадрах, запечатлевших разрушающуюся дачу композитора, где партитуры валяются на полу, словно старые газеты. Фильм, в котором звучит последнее сочинение Каравайчука «Гробовой вальс», выглядит рубежом вдвойне — он не только говорит о гибели прежней жизни, но и впервые демонстрирует новый тип существования нашего документального кино: в конкурсе участвует картина, снятая при помощи краудфандинга.