Маленькая пастушка бредет вдоль речки, напевает молитву, подходит ближе, смотрит нам прямо в глаза, снизу вверх, как будто и нет никакого экрана. И никакой условности. Как будто ты сам стоишь на лугу в сердце лета. XV век. Речка, овцы, песок. И тут за кадром врубают тяжелый рок. А маленькая Жанна продолжает петь а капелла. Танцевать по-детски легко и неловко. Трясти волосами, словно на рок-концерте. «Детство Жанны д’Арк» – самый странный мюзикл на свете. Он на каждом шагу сталкивает противоположности. Натурализм и сверхусловность. Мистерию и пародию. Экстаз и экстаз: герои поют неистовые строки убитого на Первой мировой поэта Шарля Пеги, а за ними встает стена звука, гитарно-электронный пост-рок французского композитора-мультиинструменталиста Игоррра. Это не музыка на стихи, а именно наложение совершенно разнородных звуковых материй – мелодии в духе поп-песенок сочиняли сами актрисы, и тяжелая электроника Игоррра то и дело входит с ними в сложный, магический диссонанс. Возникает диковинный, дикий стереоэффект. Приходит мадам Жервеза. Их две: пухлые монашки-близняшки выступают комическим дуэтом, как Траляля и Труляля, но в устах их – трагический текст. Презирать саму себя – это еще можно, это случается, к этому привыкают; есть то, к чему привыкнуть труднее: ты узнала, что трусы все те, кого ты любила. Кого ты любишь, кого ты любишь, кого ты любишь, дочь моя, бедное мое дитя, поют две мадам Жервезы, выделывая смешные неловкие па, дурацкие па. Но эти на вид простодушные танцы ставил знаменитый хореограф Филипп Декуфле. И такая петрушка во всем. Сверхизощренный фильм притворяется любительским театром на пленэре. Вышли дети к речке, поют, танцуют, крутят колесо. И это настолько же просто, естественно, насколько завораживающе, невозможно красиво. Эти волосы, этот песок, холщовые платья, ветер в дюнах, овечья шерсть. Которую словно бы трогаешь сам. И чем больше Дюмон остраняет мистерию комическими трюками и электрометаллическим роком, тем глубже, доверчивей входишь в нее. Мы будем как дети. Место действия почти не меняется. Маленькая Жанна заходит в лес, там висят меж деревьев смешные святые Маргарита и Катерина, а с ними архангел Михаил (его играет девушка), которые сообщают пастушке, что она должна спасти Францию. Проходит несколько лет. Мы видим на том же месте подросшую Жанну. Теперь она готова. И снова танцует как будто неловко, наивно. И снова в экстазе трясет волосами. Приходит ее дядя, одетый со всей дотошностью, какой требует костюмная историческая драма. Но движется и произносит текст как рэпер. Он карикатурно нелеп, он падает с лошади. Он сразу верит в висящих в воздухе святых – ведь Жанна смотрит ему прямо в глаза, как нам. Левитация на природе – привычная деталь фильмов Брюно Дюмона, почти всегда снятых на севере Франции, в его родном регионе Нор – Па-де-Кале. И с каждым разом все более непредсказуемых. В 1999 г. он шокировал каннскую публику «Человечностью», фильмом скупым и долгим, мучительным, одновременно метафизическим и сверхнатуралистичным. Вручение этой картине Гран-при вызвало скандал и – наряду с «Золотой пальмой» «Розетте» Дарденнов – определило направление кинопоиска на десятилетие вперед. Дюмон снимал непрофессиональных актеров в ролях деревенских дурачков и разрывал медитативные, дремотные планы резким ударом в глаза, показывая нечто невыносимое. А потом вдруг сделал обманчивый шаг в сторону мейнстрима, поставив фильм со звездой про звезду – Жюльет Бинош сыграла Камиллу Клодель. А следом – и снова вдруг – ударился в эксцентрику, начав дурачиться в мини-сериале «Малыш Кенкен» и продолжив в совсем уж феерически абсурдистской комедии «В тихом омуте» про аристократов-дегенератов и рыбаков-каннибалов. Там все постоянно падали. А в финале все-таки возносились. И летели, смешные, над пляжем, как воздушные шарики. Но «Детство Жанны д’Арк» еще невероятней, радикальней и свободней. Брюно Дюмон выламывается здесь не только за границы жанров, но и за границы кино. Так Жанна, минуя экран, смотрит нам прямо в сердце.-
