Резо Гигинеишвили: «Это не должно быть расчётом просто заработать бабло»
В Ельцин Центре прошёл предпремьерный показ нового фильма Резо Гигинеишвили — «Заложники». Картина, основанная на подлинной истории 1983 года, когда шесть парней и одна девушка пытались угнать из Грузии самолёт с целью побега из СССР, совсем недавно получила приз за лучшую операторскую работу (оператор Владислав Опельянц) на «Кинотавре-2017», а сам Гигинеишвили был признан лучшим режиссёром. «ОГ» встретилась с Резо, который рассказал, как он «дозрел» до «Заложников», о рефлексии прошлого и своих страхах. — Резо, совсем недавно «Заложники» получили приз на «Кинотавре», до этого был «Берлинале». Насколько для вас важно показывать картину на фестивалях? — Очень приятно, что фильм заметили. То, что «Заложники» попали на такие крупные кинофестивали - большой успех. К примеру, тот же «Кинотавр» — это концентрация людей из киноиндустрии, что очень помогает продвижению и продаже картины. «Кинотавр» — это мой любимый фестиваль. Там сразу огромное количество коллег смогли увидеть, оценить картину. А в другом месте собрать их всех вместе и услышать их мнение практически невозможно. — Будет ли картина в международном прокате? — Совсем скоро фильм выйдет во Франции. Затем в Китае, Италии, США. Картину заметили и будут показывать по миру. Очень трудно она шла до зрителя, так что это вознаграждение за наши труды. Премьера в России запланирована на 21 сентября 2017 года. — Если говорить про сам фильм, то «Заложники» отличаются по стилистике от всех ваших предыдущих работ. Это серьёзное высказывание, о непростом времени и страшной трагедии. Почему вы решили сменить курс? — Нужно дорасти до серьёзного диалога с аудиторией. Мне было бы обидно, если бы кто-то сказал, что мой творческий путь прошёл от «Заложников» к «Жаре». Когда мы снимали «Жару», мне было всего 22 года. Безусловно, тогда я делал кино про то, что сам знал: Москва, молодые люди и так далее. Тогда я этим жил. «Любовь с акцентом» тоже было моё искреннее высказывание. В то время я влюбился, потом женился на Наде и хотел ей показать, какая у меня интересная и хорошая родина. Перед «Заложниками» у меня много чего в жизни произошло, в том числе и в профессиональном плане. Для такого кино нужно созреть. — Получается, что в какой-то момент вас сильно взволновала эта история? — Не было какого-то момента. Я знаю её с детства, знаю людей, которые так или иначе были связаны с этой трагедией. Так что я долгое время подбирался к ней. — Рассказывать такую историю непросто. Люди, связанные с трагедией, ещё живы. Возникли ли трудности при подготовке, сборе материала? — Нужно отметить, что это всё-таки художественное произведение, а не журналистское расследование. Да, она основана на реальных событиях, но это наша трактовка. Мы изменили имена участников для того, чтобы получить мизерную свободу, которая позволила нам взглянуть на эту историю под необходимым углом. Безусловно, многое было сложно. Когда мы начали разговаривать с людьми, они не хотели вспоминать то время. Но произошла любопытная история: выговариваясь, переживая это заново, они в какой-то степени освобождались от того, что носили в себе эти годы. Мало кто стремился докопаться до правды. Никто даже очевидцев не спросил, что случилось в тот день. Многие навесили ярлыков и продолжили жить дальше. Мне кажется важно возвращаться в прошлое: анализировать, разбираться, чтобы смотреть в будущее. — Знаю, что сложность возникла при воссоздании 1983 года. — В нашем сознании и страхах существует Советский Союз, а материально его уже нет. Трудно достать такой же самолёт, такие же машины. Нам нужно было 1400 костюмов для первого, второго, третьего планов, которые сшиты из ткани 1983 года. — Как фильм восприняли в Грузии? — С огромным интересом. Там все знают эту историю. Но за прошедшее с тех пор время вокруг неё сложилось очень много мифов. Я всегда вспоминаю историю (я её где-то прочитал и запомнил), когда Тарковский с Кончаловским писали сценарий про Рублёва, а мой мастер Марлен Хуциев готовился к проекту «Мой Пушкин». Тарковский сказал Хуциеву, что фильм про Пушкина ему не простят, потому что Рублёв жил давно и о нём почти никто ничего не знает, а вот Пушкин, как известно, «наше всё», и каждый уверен, что он знает про Пушкина всё до мельчайших подробностей. Я не сравниваю, конечно, но и в нашем случае многим кажется, что они знают всё про историю того самолёта. Поэтому у многих нет дистанции, и они смотрят на наш фильм, как на свою жизнь. — В «Заложниках», как и в предыдущей картине, снялись и грузинские, и российские артисты. Для вас важно разделять два разных менталитета? Или в кино всё едино? — Будучи грузином по происхождению, я лучше чувствую грузинского человека. Раньше мои картины становились предметом критики, потому что я хотел грузинский тип поведения перенести на русского артиста. Где-то это было обаятельно, а где-то отрывало от реальности. Я вообще за то, чтобы не было деления кино по национальному признаку. Кино имеет свои особенности, но, тем не менее, это культурное пространство, в котором говорят на темы, интересные всему миру. Это территория без границ. – Но существует же грузинский кинематограф. — Да, но это колорит, фактура, поведение людей, а ценности человеческие везде одинаковые. Что во Франции, что в Японии, что в Грузии. Мы все очень разные, но волнует нас одно и то же. — Вы сейчас следите за успехами грузинских режиссёров? — Каждый значимый фестиваль не обходится без грузинской картины. Недавно у одной картины была премьера в Санденсе, другая победила в Карловых Варах, несколько работ было в Берлине. Хорошо, что государство пусть и небольшими средствами, но поддерживает кинематографистов. Грузия — это маленькая талантливая кинематографическая страна с большими традициями. — Совсем недавно ваш новый проект — «Трезвый водитель» — получил государственную финансовую поддержку. Что это будет за кино? — Пока не могу сказать. Мы сами ещё должны в этой картине разобраться. Про кино лучше говорить, когда оно уже сделано. Скажу, что на данный момент мы делаем пробы. Это неприятный, нервный процесс. — Этот фильм будет рассказывать о такой же серьёзной истории, как в «Заложниках»? — У меня нет задачи — рассказывать серьёзную или весёлую историю. Если ты созрел говорить на серьёзные темы и это твоя жизненная необходимость, ты делаешь это. А если хочешь развлекать и также любишь это делать — пожалуйста. Но это не должно быть расчётом просто заработать. — На ваш взгляд, «Заложники» подходят для массового зрителя? — Я бы этого хотел. Но, конечно, важно понимать, что это не «Трансформеры». Даже если говорить про мои работы, то это не «Жара». У нас нет иллюзий, что у «Заложников» тот же зритель, который ходит на фильмы с попкорном. — Вы довольно амбициозный человек. Когда вы делаете кино, есть ли у вас страх быть непонятым? — Когда я делаю фотографию и выкладываю её в Инстаграм, уже есть страх быть непонятым. Когда ты шутишь за столом, ты всегда боишься, что кто-то не поймёт, кто-то обидится. Не говоря уже про целый фильм. Но этот страх должен быть. И ты должен каждую секунду его преодолевать. И не дай бог, чтобы он пропал, и ты бы стал абсолютно уверенным в себе. Это хуже всего. Досье «ОГ»: Резо ГИГИНЕИШВИЛИ родился 19 марта 1982 в Тбилиси. В 2005 году окончил режиссёрский факультет ВГИКа (курс Марлена Хуциева). Фильмография: «Жара» (2006), «Без мужчин» (2010), «Любовь с акцентом» (2012), «Без границ» (2015). История: История, показанная в фильме, произошла 18 ноября 1983 года. Группа молодых людей захватила самолёт Тбилиси — Ленинград с целью бегства из СССР. В результате оказанного экипажем сопротивления самолёт был посажен в аэропорту Тбилиси. На следующий день спецназ освободил самолёт. В результате неудавшегося угона погибли семь человек: два члена экипажа и бортпроводница, двое пассажиров и двое террористов; более десяти пассажиров и членов экипажа, а также двое террористов получили ранения. Четверо из участников захвата были приговорены судом к смертной казни. Опубликовано в №119 от 05.07.2017
