У всякого нормального киножурналиста бывают моменты, когда он понимает, что неправильно оценил какую-то из картин. То ли настроение было не то. То ли, когда смотрел, еще не видел другие подобные ленты, которые несомненно повлияли бы на мнение. Так и я недавно прокололся, похвалив на недавнем Каннском фестивале картину Софии Копполы «Роковое искушение». София — достойная дочь своего отца Френсиса Форда Копполы. Мне особенно нравятся ее «Девственницы-самоубийцы», «Трудности перевода» и «Мария-Антуанетта». Но теперь ясно, что «Роковое искушение», как перевели название фильма наши прокатчики, не лучшая ее работа. Самое интересное, что Каннское жюри тоже вознесло Копполу, присудив ей награду за режиссуру, хотя с режисурой-то у фильма главные проблемы. «Роковое искушение» — в оригинале The Beguiled, ремейк фильма 1971 года, сделанного Доном (в титрах этого фильма он Дональд) Сигелом, одним из двух, наряду с Серджо Леоне, режиссеров, сформировавших Иствуда — едва ли не самого талантливого актера и постановщика Америки последнего полувека. У нас этот фильм известен среди продвинутых киноманов под названием «Обманутый». Иствуд играет в нем главную роль. Только что фильм Копполы вышел на наши экраны, и это заставило наконец-то найти и посмотреть оригинальную картину Сигела. Разница налицо. О чем фильм Копполы Во время гражданской войны в Америке 1861-1865 годов между либеральными северными и рабовладельческими южными штатами 12-летняя девочка, собирая грибы, находит в лесу тяжело раненного капрала армии янки-северян. И помогает ему добраться до школы-пансиона, в которой учится и где директриса, ее помощница и все воспитанницы-подростки верны врагам северян — конфедератам-южанам, которым принадлежит округа. Каждый день мимо школы проезжает патруль своих-конфедератов. Каждый день директриса и ее ученицы собираются выдать врага своим, чтобы те отправили его в тюрьму. Но почему-то не выдают. Объяснение: он в тюрьме не выживет. Вот пусть поправится — тогда мы и отдадим его на съедение. Ситуация между тем начинает усложняться. Мачо-красавец в самом расцвете лет (Фаррел Копполы при этом, при всем уважении к нему явно уступает Иствуду Сигела, в том числе и актерски) оказывается в окружении давно забывших о мужчинах женщин, пусть одной из них всего-то 12. Все стараются привлечь его внимание, а уж хозяйка пансиона, в роли которой Николь Кидман, — завлечь его в постель. Его все так или иначе соблазняют. Он, со своей стороны, объясняется в любви половине обитательниц школы. Делает ли он это искренне (поскольку как они давно не видели вблизи мужчин, так он давно не видел женщин) или из корысти, пытаясь привлечь на свою сторону максимум пансионерок, чтобы гарантированно избежать выдачи вражескому патрулю, до конца неясно. Но он в итоге заигрывается, не беря в расчет такую мощную и иногда смертоносную силу, как женская ревность, не думая о том, что те, кто от него млеет, уже через минуту могут начать его ненавидеть, и ненависть спасшей его 12-летней девочки ничуть не уступит ненависти многоопытной директрисы. Обеими будет руководить единственная мысль: «Так не доставайся же ты никому». Со мной далеко не все согласны (многие считают, что мужчина в «Роковом искушении» во многом, если не во всем, виноват сам), но я убежден, что София Коппола (особенно учитывая цинизм финала), сняла одну из самых антифеминистских картин последних лет. О чем фильм Сигела Он более продуман, наполнен деталями и — куда более современен, если говорить об операторском искусстве. Съемка филигранная: с уровня земли, с высоты деревьев, что ни кадр, то картинка. В отличие от Копполы Сигел всего несколькими деталями передает ощущение войны. В том числе с помощью старых фотографий во время начальных титров, в том числе фальсифицированных: на одной мы видим Линкольна, на другой — солдатские трупы возле какого-то плетеного забора, а на третьей — главного героя Клинта Иствуда на телеге. При этом Сигел — опять-таки лишь отдельными деталями и эпизодами — демонстрирует не бесчеловечность даже войны (хотя и ее тоже), а ее самое уродливое последствие: поселяющееся в душах зло и мракобесие. Девочки в пансионе говорят: когда придут янки, нас всех изнасилуют. Может, и в ту войну насиловали, но все же это не Средние века. Вот другой еще более катастрофический диалог, когда девочки несут в начале почти потерявшего сознание персонажа Иствуда в пансион: «Есть способ проверить, янки он или нет. – Как? – Спустить с него штаны. Янки все с хвостами». Это белые американцы говорят про белых американцев. Что же тогда в условиях войн говорят про врагов, которые чужаки? Это напоминает о комическом диалоге из давнего фильма Вуди Аллена «Любовь и смерть» — его пародии на русскую литературу и представление американцев о русской аристократии. Там персонаж Аллена со своим росточком и в очечках (представляете русского аристократа с внешностью Аллена?) спрашивает у батюшки (пересматривал давно, возможно, дело происходит в его детские годы): «И что, евреи все именно такие, как на этой картинке? Полосатые и с хвостами?» Еще одна важная мысль Сигела, которой нет у Копполы: война выносит на поверхность мужскую мерзость. В фильме есть короткий эпизод, когда ночью в двери пансиона стучатся двое своих, конфедератов, один в звании капитана. И уверяют, будто кругом бродят отбившиеся от войск янки, и надо для охраны оставить в пансионе своих солдат. Да, собственно, их двоих, пришедших. А морды у обоих пьяненкие и хитрые. Кто-то из девушек произносит в фильме типичную женскую подростковую фразу, что все мужики одинаковые. Не все. Сигел (см. начало абзаца) сформулировал проблему четче. Только твердая воля директрисы заставляет «своих» (кавычки тут уместны) удалиться. А то еще неизвестно, кто бы первый изнасиловал девушек из пансиона: янки — или эти. Но нельзя сказать, что фильм Копполы — антиженский, а Сигела — антимужской. На самом деле в отношении к женщинам он еще жестче. И главный образ здесь — директрисы, подобранный куда более точно, чем у Копполы. Что такое Николь Кидман у Копполы? Красивая женщина в свои актерские 50. Захотела мужика, которого приютила. В чем драма? При ее-то внешности у нее, наверное, не было большого недостатка в мужиках. Даже в то время. Что такое Джеральдин Пейдж (тоже известная в свои годы актриса) у Сигела? Несмотря на то, что она моложе Кидман (в момент съемок ей было 46-47), это почти старуха. В начале фильма она говорит: «Если война продлится еще, я забуду, что я женщина». При этом ее обуревают соблазны и искушения. Она учит своих воспитанниц пуританству. Потому что сама набесовалась вдоволь: у нее был роман с родным братом, совладельцем фермы и поместья, где теперь располагается школа (брат загадочно исчез). Именно сидящий в ней бес искушения, сосуществующий с бесом ревности и мстительности, сыграет в фильме роковую роль. Негритянка – рабыня в школе – говорит в момент, когда почти все отворачиваются от экрана компьютера (на котором только и посмотришь теперь фильм Сигела): «Надо же, в ней еще осталось что-то человеческое». Ось главного конфликта образуют она и герой Иствуда. В отличие от Фаррелла у Копполы он ведет себя куда более естественно по-мужски. Врет он, борясь за свою жизнь (за то, чтобы его не выдали врагам?). Врет. Например, врет лицемерной директрисе, будто он квакер (а квакеры – пацифисты, не берут в руки оружия), на поле боя якобы шел не с винтовкой, а с бинтами, и был ранен, когда пытался спасти смертельно раненного офицера противников-конфедератов. Но он, очевидно, давний любимец и любитель женщин. Почти интеллигент — никак не поручик Ржевский. Похоже, он искренне влюбляется в 22-летнюю девственницу-помощницу директрисы, в ответ влюбившуюся в него намертво и готовую вместе с ним покинуть пансион. А если оказывается в койке 17-летней потаскушки (что сыграет с ним кошмарную шутку), натуральной б… и по внешности, и по поведению, то солдату, проведшему долгое время на фронте, трудно удержаться от подобного соблазна. Его поцелуй с 12-летней девочкой комментировать не станем. По его словам, в 12-ть уже можно. Вероятно, общественные нормы были такими. Но он при этом явно ее отвлекал — недалеко проезжал отряд врагов-конфедератов. Сейчас подобную сцену представить в кино, естественно, невозможно. В итоге фильм Копполы — аккуратный сокращенный пересказ без артистических операторских изысков и рискованных деталей и диалогов картины Сигела. За подобное можно, оказывается, отхватить в Канне приз за режиссуру. Хорошо, не каждый год. Цитата из фильма Сигела (это к тому, считать ли его антифеминистским) О женской доброте: «Если мы отнесем его в лес связанным умирать от жажды и голода — это слишком жестоко. Почему бы нам просто не повесить его?»
