Ян Цапник: "Любимую книгу Гоголя я нашел на спонтанной свалке, когда сносили старые бараки по соседству"

Хоть Ян Цапник и родился в Иркутске, учился в Питере и Екатеринбурге, а ныне обитает в Москве, мы все равно можем назвать его земляком. Ну а как же: он жил в Челябинске, а его отец — Юрий Цапник — был ведущим актёром Челябинского государственного академического театра драмы имени Наума Орлова. Сын пошел по стопам отца и его последний проект — это участие в фильме "Гоголь". Там он сыграл роль друга писателя, доктора- выпивоху Леонида Бомгарта. Накануне всероссийской премьеры нам удалось поговорить с Яном в Гоголе, мистике и об актерском ремесле. Ваш персонаж, доктор Леопольд Бомгарт, – опустившийся пьяница. Но Гоголь что-то находит в этом человеке. Какие у него есть положительные черты? — Человечность, доброта, талант врача, солидный багаж знаний. Гоголь все-таки интеллигентный человек, и в Диканьке ему не хватает умного общения, поэтому он сходится с Бомгартом. Контакт между ними случается в первый же вечер и продолжается дружбой и сотрудничеством. Да, длительную часть роли я существую в немного другом измерении пьющего человека, но такова участь моего героя, которому выпало родиться в России. Недаром он говорит: "А что еще делать русскому человеку, как не обеззараживаться во здравие? Столько заразы, что неизбежно приходится. Выпейте, голубчик, – и вам полегче будет". Бомгарт пьет неспроста. У него была неудачная операция, в результате которой у него на руках умер ребенок. В результате Леопольд Леопольдович становится заложником мук своей совести: начинает пить и доходит до момента, когда боится заниматься живыми людьми. Вот трупы препарировать – пожалуйста. Он и спит в том же амбаре, где препарирует: в собственном анатомическом театре с щелями и текущей крышей. Как Гоголь и Бомгарт дополняют друг друга? — Гоголь ценит Бомгарта за его советы и рассуждения. Все решения принимает он сам, но собирает информацию от нас, окружения. Гоголь в свою очередь влияет на меня, и я бросаю пить, хотя потом опять начинаю. В какой-то момент я отказываюсь препарировать Гоголя, причитая: "Это мой лучший друг, и я не собираюсь в нем копаться!". Бомгарт — комический или трагический персонаж? — Ни то и ни другое. Было бы неправильно назвать его простым деревенским дураком и пьяницей. В нем есть все. Он – жизненный герой, а в жизни все перемешено. С ним связаны и забавные ситуации, и трагические. Бомгарт – неоднозначный персонаж, в нем много черт. Собственно за эту жизненность нас и должен полюбить наш зритель, как говорил наш мастер Егор Баранов. Каково вам было работать с таким молодым режиссером, как Егор? — Я в шоке от Егора. Когда я пришел к нему знакомиться на пробы, то все думал: кто же из присутствующих – режиссер. Он меня потряс. До сих пор не понимаю, как в его красивом черепе умещается столько ума и мысли! Он опережал нас на километры по масштабам видения. Мне редко везет, но вот у этого человека я многому научился. Он наталкивал нас на мысли, помогал работать над ролью, сейчас редко можно встретить такого режиссера, тем более его возраста. Он гений! Да еще и человек замечательный. Вообще этот проект – тот редкий случай, когда все бомбы упали в одну воронку. Потрясающие все: актерский состав, режиссер, оператор, сценаристы, художники, продюсеры. Все совпало! Все существовали в классических традициях школы переживания, а не формы. Вы в школе читали Гоголя? — Конечно. Слава богу, жизнь в далеком Советском Союзе была читающая, читали все, даже дворники. Гоголя я любил. Помню, как мы ходили в кинотеатр повторного фильма смотреть "Вий" и как было страшно. Все, кто не знал, тогда кинулись перечитывать всего Гоголя. Надеюсь, и у этого фильма будет похожая судьба. А любимое произведение у вас есть? — Есть любимая книга. "Вечера на хуторе близ Диканьки" дореволюционного издания, с "ятями", года 1905-го или 1906-го. Откуда она у вас? — А знаете, раньше было столько хороших помоек… Я жил в Челябинске, в 70-е люди больше заботились о том, как поместить в квартире чешскую стенку. Выбрасывали все: старую мебель, фотоальбомы, книги. Я находил дореволюционного "Робинзона Крузо", "Гаргантюа и Пантагрюэля", "Мюнхгаузена" с гравюрами Гюстава Доре и калькой между ними. Так и любимую книгу Гоголя я нашел на спонтанной свалке, когда сносили старые бараки по соседству. Вы собираетесь показать фильм своей дочери? Ей как раз недавно исполнилось 16. — Конечно, она уже даже посмотрела фрагмент и сказала, что никогда ничего подобного не видела, ей было интересно. И я знаю, что она говорит так не для того, чтобы мне было приятно. Она – избалованный зритель, ходит на все мои премьеры, а я всегда прислушиваюсь к ее мнению, иногда она говорит очень толковые вещи. И если ее так впечатлил фрагмент, даже не целое произведение, то я спокоен. Спрашиваю: "Тебе страшно-то было"? "Несколько раз чуть не подпрыгнула, — отвечает, — Мурашки бегали". Вам не кажется странным, что после Гоголя мистический жанр, ужасы, так и не получили большого развития в России? — Я думаю, что последователи у него были, невозможно, чтобы из такого плодотворного семени ничего не выросло. Просто мы не всех знаем. Но главная прелесть Гоголя не в том, что он использовал "ужасные" сюжеты, а в том, как он объединял трагическое и смешное – как, например, черт у Гоголя одновременно и страшен, и смешон со своей свиной харей и поросячьими глазками. Гоголь мог объединить в одном тексте множество разных начал, отразить глубину жизни со всеми ее проблемами, которые со времен Гоголя остались такими же, какими и были. Поэтому Гоголь – классик, который останется навсегда. Фото: ТВ-3