Свет краем сошелся

Просветительство и ностальгия на кинофестивале в Южно-Сахалинске В Южно-Сахалинске проходит VII Международный кинофестиваль «Край света», который его организаторы считают чем-то большим, чем просто кинофестиваль. Положение «Края света» в российской киножизни оценивает Михаил Трофименков. По словам генерального продюсера фестиваля Алексея Аграновича, «Край света» — «социокультурный проект, который призван менять качество жизни людей, живущих на острове и в городе Южно-Сахалинске». Ему вторит программный директор Алексей Медведев: «Это не просто фестиваль, а большой проект для жителей города, который обладает беспрецедентной для кинофестиваля проникаемостью в местную среду». На практике эти несколько абстрактные на сторонний взгляд тезисы воплощаются вполне конкретно. Параллельно с кинопоказами в городе работают шесть творческих мастерских, причем только три из них непосредственно связаны с кинематографом, а три посвящены журналистике, фотографии и проблемам городской среды. Причем с окончанием фестиваля работа мастерских не прекращается: к марту 2018 года они должны подготовить мультимедийную выставку «Сахалин. Автобиография», а к открытию следующего фестиваля — запустить по мотивам этой выставки интернет-путеводитель по острову. Помимо несомненной гуманистически просветительской составляющей, в проекте мастерских есть элемент и чисто фестивальной прагматики. Во-первых, организаторам есть что ответить на каверзный вопрос, а чем это, собственно говоря, их фестиваль отличается от столь же экзотических форумов в Ханты-Мансийске или Владивостоке. А, во-вторых, сам фестиваль так укореняется на острове, что выкорчевать его — возникни когда-либо такое административное желание — будет, конечно, можно, но не слишком просто. По словам Алексея Медведева, сейчас фестиваль привлекает каждого пятого жителя Южно-Сахалинска, во что охотно веришь, наблюдая постоянный аншлаг на всех фестивальных площадках. Противоречит традиционной практике показа на открытии какого-либо коммерческого хита, пусть даже и не отражающего специфику конкретного фестиваля, и выбор сразу двух фильмов открытия, причем короткометражных. К тому же один из них далеко не нов: «Прямо здесь и прямо сейчас» индийский член жюри Ананд Ганди снял еще в 2003 году. Это презабавнейшее нагромождение нервных микрособытий — хозяин микроофиса выгнал бессмысленного служащего, тот наорал на своего племянника, который, в свою очередь, сбил пешехода,— на первый взгляд сводящееся к безыскусной морали: добро порождает добро, а зло — только зло. Но финал ставит эту мораль под сомнение, заронив в зрительскую душу подозрение, что готовность помочь ближнему способна нанести другому ближнему нешуточный вред. Второй фильм открытия — «дитя» самого фестиваля. Два года назад сахалинец Дмитрий Моисеев представил на фестивальном питчинге проект фильма, в котором не самые презентабельные городские кварталы предстали декорацией к истории в духе латиноамериканского поэтического реализма. Теперь же его фильм «В объятиях моря» разделил с фильмом Ганди статус фильма открытия. Вообще региональное кино — развивающийся, хотя еще мало принимаемый во внимание, фактор российской киножизни, своего рода реакция на постсоветский разрыв связей между регионами и центром. «Край света» представляет целую сахалинскую программу, к которой примыкает фильм режиссера из Москвы, но сахалинки по рождению Оксаны Бычковой «Папин пароход» — объяснение в любви пароходу «Антон Буюклы», на котором ее отец работал капитаном и на котором сама Оксана уже в пять лет ходила в долгий арктический рейс. Ностальгия, грубо говоря, по временам социализма проходит фоном и самого интересного — пока что — фильма конкурса, который оценивает жюри во главе с известным режиссером-документалистом и педагогом Мариной Разбежкиной. Название болгарского фильма «Слава» Кристины Грозевой и Петра Вылчанова двусмысленно. Слава кувалдой обрушивается на путевого обходчика, бобыля, заику и почти что лежака Цанко Петрова, когда он честно сдает государству найденные им на путях 15 миллионов левов. Но «Слава» — это еще и единственное его достояние, старые добрые часы (а для обходчика важнее всего знать точное время), доставшиеся ему от отца. Когда коррумпированный министр транспорта вручает герою награду — новые часы,— сотрудник министерства стягивает «Славу» с его руки. «Слава», естественно, теряется, новые часы, что тоже естественно, не работают. Цанко упорствует, добиваясь возвращения отцовского подарка, и оказывается сначала игрушкой в политических играх, а потом и врагом государства. «Слава» — образцовая трагикомедия, в которой переходы от почти что бурлеска к жестокой трагедии случаются практически «без швов». «Заложники» Резо Гигинеишвили сделаны с технической точки зрения тоже почти безупречно, зато вызывают этические претензии. Фильм реконструирует бойню в тбилисском аэропорту в ноябре 1983 года. Шесть «золотых» тбилисских молодых людей и одна девушка пытались угнать самолет в Турцию, а в результате убили пять ни в чем не повинных пассажиров и членов экипажа и сами погибли: двое в самолете, один на следствии, четверо были расстреляны. Выжила только девушка, приговоренная к 14 годам, но вышедшая на свободу уже в 1991-м. Беда в том, что фильм представляет, если называть вещи своими именами, бессмысленных, накачанных спиртным и наркотиками подонков, имевших, в силу номенклатурного положения родителей, возможности легально выехать за границу, жертвами советской системы. Слово «заложники» — это о них, а вовсе не о тех, кто имел несчастье оказаться в захваченном самолете. Настоящие жертвы режиссеру, по большому счету, безразличны. Не будь этого политического акцента, «Заложники» были бы отменным — в духе советских «Грачей» или французского «Роберто Зукко» — фильмом об «обыкновенных убийцах», которые убийцами остаются, вне зависимости от того, какой на дворе стоит общественный строй.