Войти в почту

«Происходящее — форма женского освобождения»

В прокат выходит «Тельма» Йоакима Триера — один из самых необычных фильмов года, в котором сплетены роман девичьего воспитания, лесбийская лав-стори, религиозная драма, ведьмовской мистический триллер и паранормальный медицинский хоррор. «Лента.ру» поговорила с норвежским режиссером, известным по таким фестивальным хитам, как «Реприза», «Осло, 31 августа» и «Громче, чем бомбы», о его первом опыте в жанровом кино. «Лента.ру»: Все ваши фильмы сняты в принципиально разном стиле, но вряд ли кто-то мог предположить, что вы сделаете фильм вроде «Тельмы». Йоаким Триер: Действительно, не правда ли? (смеется) Слишком часто меня спрашивали в интервью про Бергмана с Антониони! Шучу. На самом деле мы с моим постоянным соавтором Эскилом Вогтом в 1980-х не меньше смотрели и фильмов Дэвида Кроненберга, Тони Скотта и Брайана Де Пальмы, обожали «Ребенка Розмари», росли на фильмах ужасов с сильным аллегорическим подтекстом — вроде «Лестницы Иакова» Эдриана Лайна, на электронной музыке и японских мультфильмах. Вообще, жанр «Тельмы» я бы определил, как «много о себе возомнивший артхаусный режиссеришка пробует себя в народном кино». Я всегда подозревал, что у вас отличное чувство юмора. Я серьезно! (смеется) Ну а на самом деле, мне просто невероятно повезло с тем, как складывалась моя карьера в кино, и с людьми, которые в меня верили и продолжают верить. Я всегда хотел снимать фильмы, которые бы не укладывались в традиционные емкие определения – будь то жанровые, стилистические или индустриальные. Хотел, чтобы в одном фильме у меня играли непрофессиональные актеры, а в следующем – Изабель Юппер, как в «Громче чем бомбы». Или чтобы один фильм снять в Америке, на английском языке и с местным актерским составом, а ради следующего – вернуться в Осло и сделать кино, прочно укорененное в норвежскую культуру и мировоззрение. Пока у меня такие трюки удаются, я своей карьерой доволен – но повторюсь, это было бы невозможно, если бы не люди, которые доверяют мне свое время, деньги и усилия. И все же – из чего родилась «Тельма»? Вообще, мы с Эскилом знакомы уже большую часть жизни, работаем вместе почти двадцать лет и, конечно, давно и близко дружим. Поэтому процесс написания сценария у нас выглядит максимально дезорганизованно. Мы встречаемся с утра, садимся в офисе и начинаем обсуждать все на свете: наши личные дела и заботы, других людей, знакомых или нет, впечатления от кино или книг, мысли о мире, буквально что угодно. Часы такой прокрастинации в нашем случае уже, наверное, сложились в год или что-то около того. Но в какой-то момент в этих разговорах вдруг всплывает… возникает какой-то сильный образ, будущий кадр или формальное решение, и вдруг работа начинает кипеть: мы начинаем обмениваться идеями, предлагать друг другу разные сюжеты или их наброски, и так постепенно у нас складывается более-менее полное представление о будущем фильме. Что касается конкретно «Тельмы», то с ней все просто удачно сошлось воедино. Меня одно время очень интересовала тема нарушения нормальных функций сознания и тела у девушек – я стал много думать об этом после разговора с одним известным норвежским психиатром, который связался со мной после того, как посмотрел «Осло, 31 августа» и хотел обсудить его применительно к одной из своих пациенток. Примерно тогда же мы с Эскилом почти целый месяц смотрели только джалло – и фантазировали, как бы можно было сохранить эстетский подход Дарио Ардженто и Марио Бавы к хоррору, при этом не отказываясь от интереса к внутренней жизни персонажей. И тогда же в наших разговорах вдруг начали мелькать образы, которые потом вошли в фильм: птицы, бьющиеся в окно, когда с героиней что-то начинает происходить, нервные припадки, напоминающие эпилепсию, но вызванные подавлением чувств, змея, ползущая по спящей девушке… Признаюсь, мне всегда казалось, что у кого-кого, а у вас точно первичен в процессе замысла фильма именно формальный элемент – не столько сама история, сколько средства, которыми она будет рассказана. Да, это правда! Я даже не могу подчеркнуть, насколько для нас важно именно формальное решение будущего фильма. Мы бы не могли взяться за съемки, если бы оно не было продумано. И в случае «Тельмы» я решил, что пора бы уже наконец попробовать ввести в мое кино вот этот элемент сверхъестественного, который всегда так сильно интриговал меня самого на экране. Поэтому «Тельма» выглядит, как традиционное жанровое кино – широкоэкранный формат CinemaScope, две сотни кадров со сгенерированными на компьютере спецэффектами, включая змей и птиц. И не только выглядит – но и ощущается: очень важно было сохранить на протяжении всего фильма саспенс и при этом нагнетать его в подходящем, правильном для истории ритме. При этом назвать «Тельму» классическим хоррором – даже и близко – у меня, по крайней мере, язык не поворачивается. Что ж, это к лучшему. Потому что хотя в Осло и нет – я на это надеюсь во всяком случае - ни одной девушки с паранормальными способностями, нам было важно рассказать историю взросления, которая была бы понятна и узнаваема каждому, и которая бы сочеталась со сверхъестественным, жанровым элементом фильма. Ради этого история «Тельмы» претерпела немало изменений в процессе – но я надеюсь, что нам удалось в итоге достичь убедительности. Кстати, а можно я вам задам вопрос? Я так редко разговариваю с кем-то из России, что не могу удержаться. Само собой. Как думаете, то, что история любви в «Тельме» - лесбийская, повлияет на то, как примут фильм в России? На самом деле, мне кажется, что степень шовинизма русских людей сильно преувеличена официальной пропагандой. Думаю, никаких проблем у зрителей с любовью Тельмы и Ани не будет. Хорошо, если так – а то если судить по нашей прессе, у вас царит всеобщее неприятие этого вопроса. Вообще, в первых черновиках сценария лесбийской линии не было – она появилась только после консультаций с врачами, которые занимаются проблемой таких психогенных квазиэпилептических припадков, как у Тельмы. Один из них спросил нас: «А все же, что именно она подавляет?» Потому что выяснилось, что многие его пациентки с таким же очень религиозным воспитанием, как у Тельмы, подавляют в себе именно лесбийские желания, считая их страшным грехом. Услышав это, мы с Эскилом взялись переписывать сценарий – в оригинале в нем геем был брат героини – и он стал намного более стройным. Вы сказали, что хотели снять кино, укорененное в норвежской культуре… Да, и «Тельма», хочется верить, получилась именно такой. У нас же были очень в свое время сильны все эти предрассудки насчет ведьмовской женской природы – почти всегда любое отклонение от нормы в женском поведении списывалось на врожденную греховность, принадлежность к шабашу ведьм, а в ХХ веке на истерию и другие подобные вымышленные болезни. И конечно, всегда подобное ассоциировалось с чем-то если не дьявольским, то абсолютно точно зловещим. В «Тельме» все-таки при всей пугающей природе способностей героини – и при том, что все сверхъестественное она генерирует сама, изнутри – нам хотелось избежать такой однозначности. То есть паранормальное в фильме не должно было стать явной, просто считываемой аллегорией, должно было открывать пространство для самых разных трактовок. Среди прочего мы стремились показать происходящее с Тельмой и как форму женского освобождения. Вот вы, кстати, как для себя объясняли сверхъестественные элементы истории? Ммм… Ну, как минимум, я сказал бы, что настоящая, без всяких скидок и оговорок, любовь – в современном мире или нет, не так важно – требует от влюбленного именно что сверхъестественного, сверхчеловеческого преодоления себя прежнего. Для меня «Тельма» - именно об этом. Вы же это записываете? Пишите скорее текст о фильме. И присылайте потом почитать.

«Происходящее — форма женского освобождения»
© Lenta.ru