Мы смеемся над российской пропагандой, но история Голливуда — точно такая же фальшивка

Она пошатываясь появляется на экране, по ее лицу течет кровь. Некоторые ее раны свежи, другие же очень глубоки. Но всем наплевать, потому что она играет просто сенсационно. Имя ей — правда, и ее жестоко избили. Новый триллер называется «Все деньги мира», и повествует он о похищении Джона Пола Гетти III в 1973 году. В рекламе картины говорится о том, что в ее основе лежат реальные события, и что она относится к жанру «истории». Что это значит, ведь некоторые моменты фильма явно не соответствуют действительности? Почему бы не сказать, что в его основе лежит ложь, и что он относится к жанру вымысла? Это была бы правда. Точно так же, в рекламе последнего фильма про Черчилля «Темные времена» говорится, что актер Гарри Олдман — «это Черчилль». Все, включая великого премьера, выглядят как в настоящей жизни. Нас просят, чтобы мы относились к фильму как к правде. Но там есть одна сфальсифицированная сцена, не характерная для Черчилля. В ней он едет в метро и беседует с простыми людьми. Это явно сделано для того, чтобы приукрасить его облик. Но если это неправда, то сколько в этой картине еще «не Черчилля»? Чуть-чуть, половина или все целиком? Зрителям сериала «Корона» предлагают поверить, что это повествование о жизни королевы соответствует действительности. Однако историк королевской семьи Хьюго Викерс (Hugo Vickers) нашел там множество сцен и моментов, которые просто придуманы. Среди них — дело Профьюмо, в котором фигурирует принц Филипп и остеопат из высшего общества Стивен Уорд, между которыми якобы существовала любовная связь. Зрителю не дают никаких намеков на то, что является правдой, а что вымыслом. Поэтому теперь «Корона» во всем мире и на все времена будет считаться «правдой» о Елизавете и Филиппе. Что мы должны думать об этом, и должны ли думать вообще? Апологеты Голливуда утверждают, что фабрикация фактов в кино — это чистой воды развлечение. Поскольку все новости это тоже развлечение, к чему жаловаться, когда развлечение рядится в одежды новостей, дабы стать привлекательнее? И неважно, что похищение Гетти не закончилось банальной погоней на автомобилях, неважно, что у принца Филиппа никогда не было романов. Биографу Лоуренсу Джеймсу (Lawrence James) новый фильм про Черчилля пришелся по душе, потому что «хотя он и не совсем правдив», это «история в том виде, какой она должна быть… история как художественное произведение, которое призвано пленять мир». Интересно, сказал бы он то же самое о сфабрикованном кино, прославляющем немцев? Нам не говорят, что думает королева об искажении правды в «Короне», однако я сильно сомневаюсь, что она называет их «историей в том виде, какой она должна быть». Зачем продюсерам выдумывать истории из жизни королевы, Гетти или Черчилля, если правда и без того весьма интересна? Неужели Черчиллю нужна ложь для укрепления репутации? Похоже, что киноиндустрия утратила веру в художественный вымысел, как в средство, задевающее за живое умы и сердца. Она жаждет исторического реализма и подлинности, полагая, что это поможет ей продавать свой товар. Но художественный вымысел полагается на веру в предлагаемые обстоятельства, на установление правдоподобной, но выдуманной реальности, как это делает Толстой в «Войне и мире», описывая историческую Бородинскую битву. Документальное кино претендует на звание журналистики, «реальной» действительности. Но здесь многое зависит от добросовестности рассказчика. На мой взгляд, фильм про Гетти безнадежно испорчен, потому что на каждом повороте сюжетная линия уклоняется от истории в сторону очевидной фантазии. Факты и вымысел в это картине спотыкались друг о друга до тех пор, пока я не утратил веру в то, в чем должен был сомневаться. Вот почему, если вести речь о вашингтонских драмах, то я предпочитаю «Вашингтон. За закрытыми дверьми» и «Западное крыло», но отнюдь не «Всю президентскую рать» и не «Джона Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе» Оливера Стоуна. Мне известно, что первые два фильма — это художественный вымысел, а последние лишь претендуют на документальность, хотя основаны на фактах лишь отчасти. Я восхищаюсь фильмом Спилберга «Список Шиндлера», так как знаю, что он тщательно проверял факты. Мне также понравилась картина «Фрост против Никсона», когда я узнал, что и она тоже соответствует действительности. Изучая журналистику, я научился с уважением относиться к подтверждающим материалам и доказательствам, пусть даже порой смотрел на них неадекватно. Все дело в том, что крепость правды до прибытия войск историков должна защищать журналистика. Да, мы можем допускать ошибки, однако преднамеренная фальсификация это неправильно, и нам об этом известно. Вот почему Запад высмеивал и продолжает высмеивать российских пропагандистов за то, что они сочиняют новости и искажают историю. Вот почему мы критикуем Дональда Трампа, который делает то же самое. Поэтому я рад, что мне некомфортно, когда я вижу ложь, наряженную в одежду правды. Вера в то, что мы читаем в газетах и книгах, или видим на экране, это не какое-то случайное и непреднамеренное предпочтение. Мы доверяем прочитанному и увиденному, и полагаемся на него, пусть даже подсознательно. Мы вынуждены доверять людям, которые пишут, редактируют, играют и снимают то, что претендует на правду, потому что у нас нет выбора. Эта проблема не ограничивается одним только кино. Последняя работа о президентстве Трампа «Огонь и ярость», автором которой является Майкл Вулф, изобилует якобы подслушанными и произнесенными от второго и третьего лица словами, которые порой весьма оскорбительны для упомянутых в них людей. Трамп, которого вряд ли можно назвать беспристрастным, заявляет, что половина книги — ложь. Один репортер «Би-би-си» (ВВС) отметил, что изложенное в книге описание Белого дома Трампа «убийственно, даже если это правда лишь наполовину». Ну, конечно, все зависит от того, о какой половине идет речь. То же самое я могу сказать о некоторых новостях «Би-би-си», но не буду, так как исхожу из того, что все они правдивы. В редакции «Нью-Йорк Таймс» (New York Times), которая является незыблемым столпом журналистской честности и нравственности, раньше существовало правило, запрещавшее «уничижительные цитаты без ссылки на источник». Приводить их можно было только после тщательной проверки источника, о котором нужно было сообщать редактору. Те дни канули в Лету, если не в Америке, то в Британии. Я верю в честность Вулфа, но должен ли я верить в то, что он проверил источники, передавшие ему злокозненные сплетни, просто из-за того, что мне нравятся сплетни? Что будет, когда по этой книге снимут фильм в Голливуде (еще больше исказив содержание)? Сегодня журналистика во многом состоит из анонимных цитат. У нас нет никакой возможности узнать, что из этого придумано и сочинено, и мы должны целиком полагаться на добросовестность репортеров и редакторов. На этом весьма непрочном фундаменте доверия строится вся наша система представлений и информации о мире. Уверен: когда-нибудь историки найдут время и исправят голливудскую версию истории, ведь они на протяжении четырех веков пытались поправить Шекспира. Но так долго мы ждать не можем. Джордж Оруэлл не шутил, говоря о том, что, кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее. На документальные фильмы, в которых преднамеренно искажается история, надо ставить штамп с большой буквой «Ф», что означает «фикция». Когда они бьют правду по лицу, они лгут. Саймон Дженкинс — обозреватель Guardian.