Леонид Гайдай. Есть повод посмеяться
30 января исполнилось бы 95 лет великому пересмешнику советской поры, режиссеру Леониду Гайдаю. Невозможно представить, как он отмечал бы этот юбилей – учитывая его характер. Почему-то кажется, что просто снял бы еще один фильм. Удивительно, что при тех двадцати с лишним снятых им лентах ощущение недосказанности с годами лишь нарастает: мог бы еще, и еще, и еще. И поводов – более чем достаточно. Между тем, после его смерти – в этом году еще одна гайдаевская дата, только совсем печальная – прошло уже 25 лет. Казалось бы, юморение и восприятие его должно было измениться. Ведь устарело же что-то и из старых и острых монологов Райкина, ныне они уже не слишком понятны современному поколению. И даже из раннего Жванецкого что-то устаревает, а казалось бы… А у Гайдая его ленты не стареют и понятны, что называется, без перевода, и десятилетним. Он родился в совсем молодой советской стране, всю жизнь в ней прожил и творил на пике того самого застоя, который потом сделали символом несвободы. Во многом это так, конечно. Но каждый раз, когда я смотрю его фильмы, я поражаюсь той свободе, с которой они были сняты. Свободе и глубине. Гайдай никогда не снимал просто комедии, в каждой из них был реверанс к настоящему, которое он высмеивал тонко и безжалостно. И если кто-то скажет, что «Самогонщики» - не социальное кино, пусть пересмотрит его еще раз. Дело же было не только в том, что «гнать» - плохо. А в том, что в лакированной для всеобщего восприятия советской действительности было, на самом деле, очень, даже слишком много больного, идущего вразрез с парадной картинкой и заповедями строителей коммунизма. Об этом и снимал свои фильмы Гайдай. Они просто были очень честными и ни разу, ни в одном из них он не пошел на сделку с совестью. В этом и секрет их глобального, феноменального нестарения. Сейчас Леониду Иовичу было бы, где развернуться. Часто вспоминаю фразу поэта Владимира Вишневского – «жить, чтобы выложить». Философский девиз нашего времени, подмеченный им, лег бы на душу режиссеру Гайдаю, уверена. Он снимал бы кино о чудовищной пошлости, в которой мы погрязли по самые колени, а то и выше. О деградации нашей морали, убогости мышления и гламурности, глупых и вульгарных селфи, пустословии, квасном патриотизме, тупом времяпрепровождении и нелепых шоу. И его Иван Васильевич нашел бы, конечно, отчего воскликнуть свое знаменитое «лепота!», но и зарыдал бы в голос, посмотрев увеселения современных шутов - пару-тройку выпусков «Аншлага» или какую, не к ночи будь помянута, «инсталляцию», выдаваемую с надутыми щеками за «искусство». Увы. С уходом Гайдая у нас остались «Кривые зеркала», но не осталось того тонкого, интеллигентного и саркастичного восприятия действительности, которое одно лишь и имеет права называться сатирой и юмором, а иначе говоря – того необходимого нам всем прямого зеркала с неповрежденной амальгамой. Двадцать пять лет без него, двадцать фильмов – в наследии. Мы перебираем их, как драгоценные осколки прошлого, их показы по телевидению зашкаливают по рейтингам, в этом году под Новый год «Кавказская пленница» обошла «Иронию судьбы». Гайдаевские фильмы стали явлением, как и прежде вызывают смех, хохот или как минимум улыбку. Как же не хватает вас, Леонид Иович, если бы вы знали. Именно сегодня, всем. И в ваш юбилей это ощущается острее, чем когда бы то ни было.
