О чём «Исчезнувшая» на самом деле

Если верить Энтони Лейну, на Земле остался примерно «двадцать один» человек, не читавший роман «Исчезнувшая» Гиллиан Флинн. Я один из них. Когда я посмотрел фильм в прошлый уикенд, то сильно пожалел, что пропустил выход книги два года назад. При этом «Исчезнувшая» кажется одним из произведений, полностью отвечающих «культурному принципу неопределённости»: можно прочитать книгу или посмотреть фильм, но полностью прочувствовать обе версии сразу невозможно, потому что они задействуют одни и те же области мозга, затмевая друг друга. Короче говоря, придётся выбирать. Особенность моего выбора заключается в том, что я насладился фильмом Финчера со всем его самовыражением, во всём блеске его абстракции, интеллекта и постмодернизма. Книжная версия романа, как я слышал, представляет собой детектив: захватывающий, оригинальный триллер с неожиданным поворотом прямо посередине (внимание, спойлер: ниже этот поворот будет обсуждаться). Среди достоинств книги называют её реалистичность. Не то чтобы книга была абсолютно правдоподобна, но она полна информации и деталей, связанных с психологией и полицейскими расследованиями. События в книге осмысленны; слова, мысли, действия Ника и Эми как будто принадлежат реальным людям. Ничего этого нет в фильме Дэвида Финчера. Может, Гиллиан Флинн и написала для него сценарий, однако экранизация даже не пытается казаться детективом. Фильм пересекает тонкую линию, отличающую жанровое кино от постмодернистского; он, безусловно, оторван от действительности, в стиле «Бойцовского клуба», в котором фактическое и символичное занимают единую нишу реального. Персонажи в нём — шифры, окружающая обстановка формальна, жестокость стилизована. Тед Джиия называет «Исчезнувшую» постмодернистской тайной: фильм предлагает насладиться «утешительным наследием» традиционного детектива, который, похоже, представляет собой аккуратный паззл, «даже если мы его опрокинем и все кусочки разлетятся в стороны». Как и во многих постмодернистских повествованиях, герои и злодеи «Исчезнувшей» Финчера — это не люди, а их истории. Мы надеемся на победу знакомых и жизнеутверждающих, но этого не происходит. На самом деле, фильм настолько обладает самосознанием, что ни одна из этих историй не может быть принята за чистую монету. Как заметил мой коллега Ричард Броди, сюжет и герои фильма обтекаемы до такой степени, чтобы раскрыть «лежащую в их основе мифическую силу». Но «Исчезнувшая» ещё и антимиф. Когда Эми (Розамунд Пайк) говорит о своём коварном плане против мужа — Ника (Бен Аффлек), — «Это и есть брак», никто и не думает, что вы ей поверите. Если миф об идеальном браке ядовит, то столь же ядовит миф о продолжающейся «войне полов». Вот какой вопрос задаёт нам фильм: существует ли хоть одна история о счастливом браке, которая является правдой? Если этот вопрос кажется вам знакомым, то это потому, что с «Исчезнувшей» Финчер вернулся к элементам «Бойцовского клуба», в котором супружескую пару заменяет Тайлер Дёрден и толпа его освобождённых от иллюзий братанов. В обеих историях персонажи сопротивляются невыносимому мифу о идеале, которого якобы можно достичь, заменяя его трансцендентным, подлинным и дарующим свободу разрушением. «Реклама заставляет нас менять машины и одежду, ходить на работу, которую мы ненавидим, чтобы купить дерьмо, которое нам не нужно», — говорит Тайлер Дёрден. — «Нас растят под ТВ, чтобы мы верили, что когда-то станем миллионерами, богами кино, рок звёздами. Но мы не станем». Дёрден отвечает на разочарование в современном образе мужчины, перенимая такую соблазнительную, жестокую и, возможно, более искреннюю идею «настоящей» мужественности — но эта альтернатива оказывается катастрофической иллюзией. В «Исчезнувшей» мучительным является миф не о мужественности, а о счастливой совместной жизни. А воображаемое решение проблемы то же: «Мы такие милые, что хочется врезать нам хорошенько», — говорит Эми. По идее, «Исчезнувшая» — это «Бойцовский клуб» в квадрате. Для исследования положительных и отрицательных сторон навязываемой мужественности Финчеру достаточно было создать единственный характер мужчины, страдающего от расстройства личности (бешеный Тайлер Дёрден Брэда Питта — альтер эго застенчивого, не имеющего имени протагониста Эдварда Нортона). В «Исчезнувшей» необходимо два диаметрально противоположных характера, каждый из которых одновременно жертва и насильник. К тому же миф о счастливой семейной жизни сложнее и тревожнее, чем миф о мужественности. Даже в 1999, когда вышел «Бойцовский клуб», ещё присутствовали некая искусственность и гиперболизация проблемы кризиса в ощущении мужчины себя мужчиной. (Если эта острота когда-то и существовала, то совершенно точно уже успела поблекнуть.) Совместная жизнь же была и остаётся территорией напряжения. Наше воображение уже не сосредоточено на Великой войне или Западном фронте, а вот концепция идеальной пары (особенно идеальной жены) жива и процветает. «Исчезнувшая» замечательна тем, что вплотную подходит к настораживающей истине совместной жизни: в основе своей она (совместная жизнь) не обходится без жертвоприношения. Как в «Бойцовском клубе» становится очевидно, что маскулинность и жестокость неразделимы, так в «Исчезнувшей» зарождается идея неразделимости брака и жертвенности. В жизни это подозрение широко распространено, хотя и не всегда обоснованно. Мы, как никогда, опасаемся распространения скрытого домашнего насилия; мы все знаем о несправедливости оплаты труда женщин по сравнению с мужчинами. Мы прекрасно понимаем, что респектабельные с виду семьи скрывают многое. В то же время наши концепции мужественности и женственности, — а также личности, успеха, свободы — всё менее сочетаются с компромиссами совместной жизни. В мужских и женских журналах, на которые работали Ник и Эми, пишут, что наше «идеальное Я» живёт в большом городе, максимально привлекательно и самостоятельно, абсолютно свободно в выборе карьеры, не имеет детей и достаточно времени для занятий в спортзале. Коротко говоря, быть в паре — значит быть в зависимых отношениях. А в зависимых отношениях есть победитель и проигравший. «Исчезнувшая» особенно хороша тем, что вклинивается между этими более-менее обоснованными переживаниями, вскрывая иррациональный страх перед совместной жизнью. В жизни, как и в фильме, СМИ с нетерпением ждут возможности описать дом идеальной пары как сцену шокирующего преступления, за которым стоят жестокость, измена и злоба. «Исчезнувшая» — внимание, спойлер! — вновь приподнимает занавес над викторианскими страхами, обуславливающими ожидания СМИ. Когда Дези Коллингз (Нил Патрик Харрис), богатый бывший Эми, похищает её и запирает в озёрном домике, похожем на крепость, мы сталкиваемся со старомодным готическим сценарием пленения женщины. Когда выясняется, что Эми сфабриковала обвинения против своего мужа, мы получаем классическую историю слабой, но расчётливой женщины, заманившей незадачливого мужчину в свои сети. Архетипические, гендерные фантазии, заключённые в фильме, возможно, добавляют в наше недоверие совместной жизни ровно столько, сколько в современные опасения, касающиеся, скажем, вопроса равновесия между работой и жизнью. Лучшие эпизоды «Исчезнувшей» проникают глубоко в подсознание зрителя, вскрывая все унаследованные страхи в сексуальных, кровавых и чувственных деталях. Разумеется, есть причина, по которой первое правило Бойцовского клуба — не говорить о Бойцовском клубе. Она заключается в том, что шокирующую суть наших воображаемых жизней следует держать в тайне. Самые мрачные мысли выглядят абсурдно в ярком свете дня. К тому же, есть в этом что-то стыдное: становится очевидно, что они коренятся в нашем нарциссизме. Стать жертвой хитроумной сумасшедшей или быть похищенной в готическое логово — в любом случае страдание, но в некотором роде это и способ стать особенным, стать героем. Отчасти поэтому нас так привлекают истории о жертвах и поэтому мы, а особенно СМИ, наделяем жертву какой-то особенностью, святостью, важностью. «Исчезнувшая» спрашивает нас: возможно ли возникновение подлинной симпатии или солидарности с жертвой, не подогретой политизированным, медийным «культом жертвы»? Одновременно она связывает этот культ и нашу настороженность в отношении брака. Обычно озабоченность несправедливыми компромиссами в браке вроде бы абсолютно отделена от непристойного очарования шокирующего, жестокого, готического жертвоприношения. Но в «Исчезнувшей» эти умозрительные установки как будто связаны и, возможно, идентичны. Гендерная политика наших дней и готические ужасы слиты воедино. «Исчезнувшая» — это, конечно, фэнтези, и действие происходит в вымышленном мире, а не реальном. Покидая кинотеатр, зритель вынужден спросить себя, как связаны эти идеи в реальности. По сути своей «Исчезнувшая» — это фарс. В доме Даннов не произошло настоящего преступления или ужаса. Эми и Ник сделали друг другу больно, но совершенно обыкновенно; интрижка Ника с сексуальной студенткой — Эмили Ратаковски из клипа Blurred Lines — настоящая комедия. По сути, только искусственное накаливание обстановки вокруг этих таких банальных «преступлений» оборачивается в итоге преступлениями настоящими. А может, «Исчезнувшая» только забавляется, скорее создавая, чем находя связи с нашими воображаемыми жизнями. Такой же вопрос мы могли бы задать о «Бойцовском клубе»: эти молодые мужчины действительно считают, что единственный способ познать себя — это привыкнуть к жестокости? Этот фильм, безусловно, преувеличивает вещи, но это не значит, что он не приближает нас к какой-то важной мысли. Должна ли «Исчезнувшая» убеждать зрителя, что его современный скептицизм в отношении брака уходит корнями в мрачную, бессмысленную и коллективную вымышленную жизнь? Нет. Она только напоминает, что иногда для того, чтобы повернуть крошечный винтик, нужны огромные плоскогубцы. «Исчезнувшая» не зря вызвала такой резонанс. Она нашла наши самые отталкивающие, запутанные и тревожные стороны и показала их нам.