Алексей Попогребский: Весь наш менталитет обращен в прошлое
Sobesednik.ru поговорил с режиссером и главой «Киносоюза» Алексеем Попогребским о ситуации в отечественном кино. Сериал «Оптимисты» Алексея Попогребского получил недавно «Золотого орла», несмотря на то, что сам режиссер возглавляет оппозиционный киногенералу Никите Михалкову «Киносоюз». Режиссер признается, что сидит на очень разных стульях: помимо прочего, он член попечительского совета Фонда кино, где решают, кому из режиссеров давать деньги, а кому нет. Вопрос, можно ли работать в системе, будучи в оппозиции к ней, сегодня касается не только киноотрасли, но и всей страны. – Алексей, министр Мединский некоторое время назад читал лекцию во ВГИКе, рассказывал об итогах и достижениях кино за минувшую пятилетку. Получилось вполне оптимистично и жизнерадостно. А что бы вы сказали? – Знаете, я бы не хотел комментировать речь Мединского, тем более что я ее не слышал и вообще не был туда приглашен. Могу сказать от себя. Безусловно, хорошо и ценно, что кино снимается. 2017 год для кино был и вовсе хорош. Фильмы Бориса Хлебникова и Андрея Звягинцева («Аритмия» и «Нелюбовь». – Ред.), может, и не стали для меня супернеожиданностью, потому что от них я в любом случае ждал чего-то интересного, но «Аритмия» меня просто пронзила. Фильм Звягинцева только у нас в прокате собрал 95 млн рублей и 337 тысяч зрителей за год. У «Аритмии» не тот масштаб паблисити, но показатели все равно внушительные – сборы 88 млн и 317 тысяч зрителей за прошлый год. Практически ноздря в ноздрю. Да, мы всё сейчас смотрим в интернете – я сам подписан на все сайты, где дают кино, и трачу на онлайн-просмотры все больше и больше времени. Но все же размер экрана имеет значение не только для блокбастеров. Психологически, эмоционально – это я вам как психолог говорю – такое кино, как «Аритмия», которая специально снята очень просто, и «Нелюбовь», снятая виртуозно-эстетски, гораздо круче смотреть в кинотеатрах. Еще были замечательные фильмы «Теснота» и «Как Витька Чеснок вез Лёху Штыря...» И еще одна принципиальная новость: впервые за долгое время лидером проката у нас стал российский фильм-сказка «Последний богатырь». Фильм для семейного просмотра, который работает к тому же с архетипами нашего фольклора. – А о проблемах расскажете? – Если взять наши блокбастеры, то тут есть одна очень стрёмная тенденция. Они все, абсолютно все обращены в прошлое. Либо это ремейки фильмов прошлых лет. Есть одно исключение – фильм, который, кстати, меня впечатлил. Это «Притяжение» Бондарчука. Это хоть и фантастика, фильм, стало быть, про будущее, но он говорит и о проблемах настоящего. Пусть на очень простом (а значит, доступном для всех) уровне, он говорит о шовинизме, нетерпимости и ксенофобии. То есть, помимо развлечения, он умудряется на достаточно популярном уровне говорить о болевых точках. Культ прошлых побед – Так почему у нас мало фильмов, говорящих о сегодняшней проблематике? – Производственный цикл фильма – 4 или 5 лет. Представьте, сколько всего изменится за это время! Еще недавно все радикально менялось буквально за сутки. Точка отсчета – Олимпиада, бегство Януковича, решение по Крыму. Когда показывали закрытие в Сочи, на экране было видно, насколько напряжен президент. Я прекрасно помню, как это все буквально в воздухе созрело и разлилось. Так что снять фильм на остроактуальную тему сложно в том числе и потому, что проходит слишком много времени с момента замысла до момента выхода на экраны. Это оправдание, а теперь, наоборот, заноза. Наш менталитет весь обращен в прошлое, и с Олимпиады это только усиливается. Культ прошлых побед достигает масштабов бессмысленной ритуализации. Поэтому неудивительно, что и фильмы такие снимаются. «Легенда номер 17» и «Движение вверх» студии «ТриТэ» – они мастерски бьют в одну и ту же точку. Я не говорю, что это плохие фильмы, но я понимаю, насколько грамотно они работают на те точки, которые отражают менталитет нашей обращенной в прошлое страны. «Ника-2011» вручена режиссеру за фильм «Как я провел этим летом»// Фото: Сергей Иванов – Когда, по-вашему, наше кино сможет говорить о настоящем и будущем? – Я не могу предсказать, что будет в нашей стране и когда все это кончится. Но кино, которое опережает и предвосхищает, дает какое-то целеполагание и моделирует будущее – такого кино у нас не снимается. Я, во всяком случае, не видел. Помните, была эпоха французской «новой волны»? В «новой волне» даже сложно различить, общественные настроения повлияли на кино или кино на общество. Но это шло рука об руку. Так вот, у нас даже близко нет такого питательного бульона для перемен. Даже потенции к новому дыханию нет. Но! Я очень надеюсь, что ошибаюсь. «Оптимисты» – история взаимных подозрений – В «Оптимистах» вы пытались говорить о настоящем и будущем? – Я когда-то зарекался делать костюмное ретро. Но в «Оптимистах» я через прошлое мог сказать про те вещи, которые волнуют меня сейчас. Через все 13 серий там абсолютно четко идет мощный посыл – не зря нас громили в некоторых газетах, называя «пасквилем на отечественную дипломатию». Я даже горжусь этим заголовком и вопросом «С кем вы, мастера культуры?» По этому поводу вообще была большая дискуссия. Я за «Оптимистов» брался еще в 2011 году, потом отложил в сторону, потом Крым, Украина, потом произошло адское обострение по международной линии. И тогда ко мне вернулась мысль про историю ребят, которые в 1960 году думали, что можно конструктивно выстроить отношения между странами, если разговаривать одним языком. В 1959 году была очень мощная попытка дружить с Америкой. Но через полгода сбили самолет-шпион Пауэрса. В итоге резкое обострение и виток холодной войны. «Оптимисты» – это история взаимного взвинчивания, подозрений и недоверия. – А будет второй сезон? – Да, мы пишем сценарий. И он будет как раз о том, как международные отношения выходят из-под контроля и это может всех нас просто уничтожить. Это ситуация Карибского кризиса, когда мир мог быть потоплен, уничтожен из-за параноидальных действий двух стран. Было ведь множество людей с обеих сторон, которые все это раздували. И сейчас, как и тогда, когда я только брался за «Оптимистов», я вижу ту же взаимную возгонку подозрений. Может быть, эти исторические параллели нас чему-то научат? Есть такой психологический принцип: то, в чем ты другого человека подозреваешь, это ровно то, что ты сам готов сделать по отношению к нему. – Ваш сериал оказался прозорливее, чем вы сами могли предположить? Просто потому, что изменилась жизнь? – Не совсем так. Там были разные повороты сюжета, и не то чтобы я их совсем переделывал по ходу дела, но мы все поражались, как события, пока мы писали новый вариант сценария, выходят на новый виток спирали. И это не может не огорчать. Поэтому «Оптимисты» для меня лично очень злободневный фильм, несмотря на то, что он обращен в прошлое. Заменой Мединского проблем не решить – Многие говорят, что проблема нашего кинематографа в том, что он продюсерский, а продюсеры у нас – это не профи, а просто люди с деньгами. – Я не согласен совершенно. Это не главная наша беда. Те, кого я знаю, делают кино абсолютно осмысленно и целенаправленно. И в большинстве случаев они создают те фильмы, которые собирают кассу. И их визуальное качество перекрывает европейские фильмы. «Салют-7» местами выглядит не хуже «Гравитации». Мне повезло работать только с умными продюсерами. А тот же Сельянов, на минуточку, продюсировал «Аритмию». Поэтому песенку, что мы такие творцы, а нами правят идиоты, я не разделяю. – А в чем тогда беда нашего кино? Может, надо министра заменить? – Наша беда – это вовсе не Мединский, как многие хотели бы думать. Грош цена нашей культуре в целом, если ее проблемы могут быть решены простой заменой Мединского. Роль министра вообще далеко не так велика, чтобы влиять на успех или неуспех русской культуры в целом, но навредить он может всегда. Беда нашего кино – в драматургии. У нас не хватает умения хорошо рассказать историю на бумаге, а потом на экране. Американская киноиндустрия устроена так, что сценаристы там – это основание ее пирамиды и целый конвейер. Ежегодно там в гильдии сценаристов регистрируется 25.000 сценариев. Это число поражает. Американская мечта – это написать сценарий на миллион. Вокруг сценарного дела там есть огромная обслуживающая индустрия. Кампусы, преподы, консультанты, рецензенты, агенты и так далее. Имя им легион. Мы этой индустрии просто не знаем и не видим. А там идет активный дарвинизм. А у нас сценарист – это огромная проблема. Это же профессия – она либо в крови есть, либо ей надо учиться. Надо иметь навык не просто писать, а еще и бесконечно переписывать. Американский сценарий проходит по десять драфтов, а то и рерайтов, причем первоначальный вариант переписывают часто уже другие сценаристы. – Что-то такое было в сериале «Достать коротышку». – Да-да. А у нас это все на зачаточном, малооплачиваемом уровне. И сценаристы наши – это просто несчастные люди. Да и грамотных редакторов тоже раз-два и обчелся. Более-менее выстроилась техническая верхушка нашей индустрии. – А вот сериал «Спящие». Там как раз сценарист, Сергей Минаев, – в шоколаде. А режиссер первого сезона Юрий Быков написал публичное покаянное письмо в том, что снял «г...». Помните эту историю? – Я не смотрел «Спящих», но думаю, что, если бы Юрий снял их искренне и честно, он бы от них не открещивался. Если бы мне сказали: «Какого хрена ты снял «Оптимистов», это все чудовищно по ценностям и подрывает все, на чем мы стоим и за что боремся», у меня было бы три варианта: пойти застрелиться, надолго запить или сказать, что снял то, во что верю, и если вы меня не понимаете, это ваша проблема. Или я плохо объяснился в том, что снял. Нам с Михалковым делить нечего – На какой стадии находится иск «Киносоюза» к Минкульту по поводу запрета «Смерти Сталина»? – Мы сейчас в диалоге с прокатчиками: чтобы объединить усилия и понять, как наиболее эффективно и точечно подать этот иск. Мы хотим не пошуметь, а создать прецедент – по закону у нас есть три месяца. Мы хотим доказать, что выдача прокатных удостоверений у нас используется как цензура, которая у нас запрещена. – А чем вообще занимается «Киносоюз» и как вы делите «поляну» и влияние с Союзом кинематографистов Михалкова? – Чем занимается – это надо толкнуть целую программную речь! Но главная боль в том, что при огромном объеме работы и проблем в нашей области мы все – действующие кинематографисты, да еще многие преподают. Я как председатель «Киносоюза» могу сказать, что у меня дел такое количество, что впору брать освобожденного секретаря, как в СССР, но это утопия, у нас нет денег. Когда наши болевые точки назревают до нарыва, когда обижают, притесняют наших коллег, мы, конечно, говорим об этом, и громко. Ну а с Михалковым нам делить нечего. На финансовые потоки в кинематографе мы никак не влияем. Собственности у нас нет, но те заслуженные люди, кто состоит у нас в организации, через нас получают прибавку к пенсии. Мне сложно представить, как мы могли бы пересекаться с Никитой Михалковым, кроме того, что члены нашего «Киносоюза» находятся в определенном, скажем так, диалоге с теми ценностями и воззрениями, о которых громко говорит Никита Сергеевич. Мы во многом диаметрально не совпадаем и говорим о том, что нам кажется неправильным и может причинить вред нашему кино, но я в хороших отношениях со многими людьми, кто состоит в СК, – мы же в конце концов не пионеры и бойскауты, чтобы ходить и стрелять из рогаток друг в друга. – Эта общественная нагрузка не поедает ваше время, необходимое на делание фильмов? – Времени и правда не хватает, хочется больше и вообще отрастить себе еще пару полушарий, запасные легкие с сердцем и еще какие-нибудь органы. Еще пару лет назад я был занят только написанием большого сценария и дочкой. То, что происходит сейчас – это огромный контраст, конечно. Чтобы заработать денег, я снимаю рекламу и очень, кстати, горжусь своими тремя роликами про конфеты. Они, по-моему, офигенные. Даты: 1972 – родился 7 августа в Москве 1995 – окончил факультет психологии МГУ 2014 – подписал письмо в поддержку деятелей культуры Украины 2008 – первый заместитель председателя СТД России 2018 – получил «Золотого орла» за «Оптимистов» * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №13-2018.
