Феномен якутского кино покорил ММКФ: почему жюри наградило первый за 9 лет фильм из России

Что случилось: впервые в новейшей истории Московского международного кинофестиваля в его конкурсной программе оказался якутский фильм под названием "Царь-птица", режиссерская работа Эдуарда Новикова (после принятия православия якуты перешли на русские имена). Вины отборщиков тут нет, как утверждается: на пресс-конференции председатель комиссии Кирилл Разлогов сказал, что они давно пытались что-то заполучить из Сахи, но необходимо было, чтобы фильм премьеровался на фестивале, а у якутов принято сначала выпускать картины в местный прокат. Здесь нужно сказать, что ММКФ — это смотр международный. И хотя отборщики по понятным причинам всегда берут в программу больше российских фильмов, чем картин из других стран, но это все равно две-три штуки в год, остальное приезжает из-за рубежа. И тот факт, что региональный российский фильм, снятый за три копейки, получает главный приз на ММКФ, — это чудо. Конечно, это не "Золотая пальмовая ветвь", но когда-то награду на Московском фестивале получали картины "Иди и смотри" и "Доживем до понедельника", а из иностранных — "Восемь с половиной" Федерико Феллини. Что произошло до этого: якутской кинематографией заинтересовались сначала кинокритики (Лена Ванина и Антон Долин слетали в Якутск и написали об индустрии и конкретных фильмах-блокбастерах еще в 2012 году). Дело в том, что на местном рынке фильмы, зачастую снятые на голом энтузиазме, зарабатывают кучу денег в прокате, иногда обходят даже голливудские релизы. Затем эту неординарную кинематографию стали показывать фестивали, в большей степени международные. Один из главных якутских продюсеров Сардана Саввина представляла масштабную программу документалок на Берлинале, под это дело выделили гигантский IMAX-зал. Это было настолько впечатляюще, что походило на какой-то затейливый религиозный опыт: в гигантском зале на необъятном экране идет документалка о летнем якутском народном празднике с песнями, танцами и единоборствами. Столь же успешной была ретроспектива кино из Республики Саха на фестивале в корейском городе Пусан. Вообще, если попытаться хоть как-то описать те несколько виденных мною якутских фильмов, то проще всего провести такую аналогию: якутские фильмы по сравнению с российскими — это как корейские в сравнении с мировыми. То есть это все еще понятное, не уходящее окончательно в инопланетную для нас реальность кино, которое при этом настолько самобытно, что представляется чем-то совершенно новым, как будто кинематограф перепридумали заново (вспомните, как мир удивился, увидев, например, "Олдбоя"). Говорить о якутском кино как о некоей этнографической самодеятельности было бы не только неверно, но и уничижительно. Безусловно, часть интереса со стороны международных фестивалей объясняется тем, что подобный сеттинг необычен даже для самого адского артхауса. Но кроме того, это еще и чрезвычайно талантливое кино, пусть иногда и неряшливое и, что заметно, снятое за очень небольшие деньги. Взять ту же "Царь-птицу", которая даже посреди в целом сильной для ММКФ конкурсной программы (а коллеги вообще называют ее мощнейшей за долгие годы) выглядит как случайный попаданец из какого-то другого национального кинематографа, совсем не нашего. Итак, 30-е годы. Дед с бабкой живут глубоко в тайге, поэтому даже отголоски жизни кипящей страны до них доходят с опозданием. Дед возмущается: "Красные, белые — куда это годится?" — и звучит это так, будто его удручает само деление общества на цветные фракции, а не гражданская война, что закончилась годы назад. Внезапно и посреди вечной мерзлоты случаются неожиданности: невесть откуда прилетает здоровенный, довольно наглый орел и селится на лиственнице рядом с домом. Со временем отношение героев к нему меняется. Сперва они думают, что это проклятие небес, и даже зовут шамана, который им поможет избавиться от злого рока, а затем привыкают к нему как к родному, будто бы птица прилетела на замену их мертвому сыну. Очевидно, что здесь орел — настолько множественная метафора, что все время меняется даже его значение для сюжета: он то герой, то злодей, то макгаффин (неописуемое сокровище, за которым охотятся все герои). Для посконных якутов он и символ советской власти, что придет и наведет порядок, который никто не просил наводить, и голос непредсказуемых сил природы, и одновременно с этим — живая птица, которая греется у трубы и ловит для стариков в лесу соболей, видимо, выплачивая таким образом ренту за свое проживание. Более того, пока семья пожилых якутов думает, что орел — это действительно божественное возмездие не пойми за что, они настолько испереживаются, что понемногу начнут хворать на нервной почве, то есть это такое самоисполняющееся пророчество. Оторваться от картины невозможно: за 80 минут наедине с тремя актерами, один из которых — вообще птица (в титрах трогательно указано, что ручного беркута, блистательно, без шуток, сыгравшего эту роль, зовут Тумара), оторопь от арктической экзотики проходит и остается лишь чистейший нарратив, насколько неожиданный, настолько и увлекательный. И теперь, когда такой фильм выигрывает ММКФ, трудно даже вообразить, что произойдет дальше. Вполне возможно, национальные отборщики переборют свое пренебрежение к колоритному северному кино, но все же намного проще представить себе якутские фильмы в конкурсах фестивалей "большой тройки" (Берлин, Канн, Венеция), чем на том же летнем "Кинотавре" в Сочи. В этом году на Берлинале вне конкурса уже можно было видеть первую копродукцию между Якутией и Болгарией: Милко Лазаров снял в Сахе свой фильм "Ага". Тем временем, например, в общероссийском прокате якутские фильмы остаются незамеченными: замечательная дебютная драма школьного учителя Дмитрия Давыдова "Костер на ветру" не привлекла никакого интереса и вышла в считаных кинотеатрах. Продюсер Сардана Саввина говорит, что проблема в зацикленности московской киноиндустрии на себе, и грозится теперь поднять на ноги и другие региональные кинематографии, которые, видимо, тоже уедут на экспорт, минуя столицу: — Знаете, это происходит не по нашей вине, это какой-то перевес интереса в сторону западной части России. Потому что большая часть населения, конечно, обитает вокруг Москвы и Санкт-Петербурга. У людей, живущих в центре России, есть какое-то странное ощущение, что дальше Урала ничего нет, ничего не происходит. Я могу, [например], развивать кинематограф в Бурятии. Вы видели когда-нибудь бурятское кино? Что ж, в Москве наконец обратили внимание на якутское кино. Но нужно ли теперь московское внимание якутам? Нет ответа. Только метель гуляет по вечным снегам. Егор Беликов