Смертельные танцы

Выходит на экраны израильский фильм «Фокстрот». Его автора, режиссера Самуэля Маоза, называют легендарным, хотя это всего лишь его второй «полный метр»... Легендарным режиссер Маоз стал после выхода на экраны антивоенной драмы «Ливан». Действие фильма целиком происходит в кабине боевого танка. В 2009 году картина завоевала «Золотого льва» в Венеции. Это была первая победа израильского кино на столь престижном кинофоруме. И вот восемь лет спустя Маоз все в той же Венеции с блеском «станцевал» свой «Фокстрот» (он и автор сценария, и режиссер), завоевав «Серебряного льва» и премию молодежного жюри. «Золотого льва» по недоразумению получила водянистая голливудская «Форма воды», но пусть это решение останется на совести жюри под руководством американской актрисы Аннетт Бенинг. «Фокстрот» был одним из основных претендентов на «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке», но, подозреваю, пыл членов американской киноакадемии охладил скандал, неожиданно вспыхнувший в Израиле. Тамошняя министр культуры, не видя фильм, а руководствуясь его тенденциозными пересказами (о, как нам это знакомо: я фильма не видела, но скажу), обвинила автора в оскорблении израильской армии, в подрыве боевого духа нации и прочих смертных грехах. Но истина, пусть и с опозданием, все же восторжествовала: «Фокстрот» получил семь наград Национальной киноакадемии, став едва ли не самым титулованным фильмом израильского кино за всю его историю. А самого Маоза с его двумя лентами критики нынче ставят в один ряд с Феллини, Тарковским и другими корифеями экрана. Сравнения обязывают, но Маоз, на мой вкус, их выдерживает. В его «Фокстроте» нет ни одного лишнего кадра, ни одной неверной ноты. А драматургия, операторская и актерские работы находятся на труднодосягаемой высоте. Ошеломляют уже первые кадры фильма. На пороге фешенебельной квартиры, где живут 50-летние Михаэль (Лиор Ашкенази) и Дафна (Сара Адлер), появляется военный эскорт. «Ваша фамилия Фельдман?» — спрашивает один из военных. Получив подтверждение, произносит привычную для него тираду: «Ваш сын Йонатан Фельдман погиб при исполнении воинского долга, приносим соболезнования». Мать падает в обморок, ее тут же откачивают и колют снотворное — пусть отлежится. Отец давится успокоительными таблетками и слезами отчаяния, обсуждая с военными детали похорон. Ужас пережитой родителями ситуации заканчивается тем, что назавтра погибшим оказывается какой-то другой Фельдман, а их сын в это время продолжает нести унылую службу на затерянном в пустыне, забытом богом и военным начальством КПП, пропуская через шлагбаум редких путешественников и бесхозных верблюдов. Так трагедия на наших глазах превращается в фарс. Режиссер с необыкновенным мастерством будет еще не раз переключать стилевые, жанровые регистры фильма, то погружая героев (а вместе с ними и зрителей) в бездны отчаяния, то взрывая трагедию смехом, то пронзая экранное повествование сценами необыкновенной лиричности. На этих эмоциональных качелях «Фокстрот» виртуозно балансирует до самого финала. На выходе у Маоза получился гротескный и умный, едкий и смешной антимилитаристский памфлет, согретый огромной нежностью к людям, чьи судьбы поневоле оказались втянутыми в зубцы смертоносной военной машины. Нелепая смерть компании молодых людей на уже упоминавшемся блокпосту, у которых из машины вывалилась банка спрайта, а ее приняли за гранату и расстреляли машину в упор… И последовавшая за этим еще более нелепая смерть Йонатана Фельдмана — теперь уже взаправдашняя, накликанная предыдущей, ошибочной смертью… Военная истерия, говорит своим фильмом режиссер, способна плодить жертвы даже тогда, когда пушки еще до конца не расчехлены, а ружья еще толком не заряжены... Это важный фильм и для Израиля, и для арабского мира, и для России, и для всей планеты, которая в эти дни опасно зависла над пропастью новой мировой войны. Его надо показывать во всех парламентах и правительствах мира, но там почему-то предпочитают воинственно бряцать оружием. Может, потому, что еще не посмотрели «Фокстрот»?