Мэтр, не знавший компромиссов

Первой строкой в моей творческой автобиографии стоит фильм Алексея Германа «Мой друг Иван Лапшин». Алексей Юрьевич пригласил меня сняться, а я уже сыграл к тому времени много ролей всяких злодеев — и Кощея Бессмертного и Смерть в «Звезде и смерти Хоакина Мурьеты». Герман нас с Семеном Фарадой видел еще в студенческом театре «Наш Дом». Смерть с косой в моем исполнении пела куплеты. Герман это помнил. И как великий разрушитель стереотипов решил переделать мой стереотип бандита на героя-любовника! Я пробовался в фильме «Мой друг Иван Лапшин» на главную роль. Пробы прошли хорошо. Но потом он, вдруг, утвердил Андрея Миронова, а мне позвонил и сказал: «Я очень хочу, чтобы вы остались в нашей картине». И я немедленно согласился. Я попал к Герману, уже многое понимая и в кино, и в театре. Он предложил нам манеру игры «под документ», «играть, ничего не играя». Это и было в фильме самое главное. Все это все понимали, и особенно Андрей Миронов, который тоже хотел вырваться из стереотипа восприятия себя зрителем как актера легкого жанра. Миронов был тихий, внимательный, предельно сконцентрированный на площадке. В середине съемок Герману привели мальчишку, у которого смешно торчали уши. И режиссер мгновенно решил: «Александр, это будет твой сын, ты его воспитываешь без матери». Самое интересное то, что этот мальчик потом спас фильм. Картину долго запрещали, как многие фильмы Германа, она почти год лежала на полке с поправками. А потом ему кто-то из министерства сказал, что в ней нет «парадов физкультурников», нет восторга советской жизни 1936 года, что он показал другую сторону жизни. И Герман придумал: «А давайте сделаем это как воспоминания мальчика. Пусть это будет его субъективная точка зрения». И поэтому первой фразой в картине стало: «Я помню квартиру моего отца». Так я оказался одним из главных героев. С Алексеем Юрьевичем работать было интересно и непросто. Я помню, как трудно шел дубляж фильма. Один раз даже пожаловался ассистенту, на что он мне ответил: «А ты на экран посмотри, как гениально!» И это действительно было так. Вся наша команда чувствовала, в какой грандиозный проект мы входим, что трудности временные нужно превозмочь. Это ощущение было у каждого. Я всегда передаю ему ТУДА огромный привет! Потому что помню, как он мне говорил, показывая пальцем в небо: «Сашка, не волнуйся, и там есть кому почитать программу по произведениям Зощенко или Есенина». Нас всю жизнь учили, что незаменимых людей нет, что на смену одним героям придут другие. Но Алексей Юрьевич Герман оказался незаменим. Был, есть и останется таковым.