Телеканал CBS закрывает "Теорию большого взрыва", один из самых популярных ситкомов XXI века. Сериал о компании асоциальных физиков-гиков и их подруге, простоватой официантке Пенни, закончится на 12-м сезоне, который стартует 24 сентября. Антон Котенев — о том, что на самом деле имели в виду авторы, впервые в истории современного телевидения выведя на первый план людей, не понимающих, что такое любовь. Я, наверное, главный фанат "Теории большого взрыва" в этой стране. Нет, я не покупаю фигурки, не шью костюмы и не слежу в Twitter за Джимом Парсонсом, который там играл Шелдона Купера до вчерашнего дня, но я действительно пересмотрел все сезоны. Сначала на русском, потом на английском, потом на украинском. Я выучил все диалоги, шутки, ужимки, гримасы и мизансцены, из которых складывается кино, однако все равно нет-нет да и кликну наобум какую-нибудь серию — и все, сразу часов 12 выпадают из жизни. Популярная точка зрения состоит в том, что "Теория" "скатилась" еще на третьем-четвертом сезоне. После того как герои от настолок и комиксов перешли к активному строительству отношений, сериал всем резко разонравился. Раньше высмеивали мещанские ценности, а теперь сами по полсезона носятся с кольцами, мальчишниками и медовым месяцем. Я лично с этим не согласен. У меня нет фиксации на гик-субкультуре, я никогда не играл в компьютерные игры, и я примерно до восьмого сезона смотрел с интересом. А потом — да, катастрофа. Последний сезон вообще никакой. Он не нравится даже моему 16-летнему брату. Нет, может, конечно, сейчас они закончат на высокой ноте, и, чем черт не шутит, для последних эпизодов о приключениях уже неприлично пожилых кидалтов сценаристы все-таки немного напрягутся и придумают, например, две шутки. И все-таки, несмотря на все печальные события последних лет, несмотря на роды, свадьбы и поцелуи под дождем, "Теория" — единственный продукт массовой культуры, тематизирующий жизнь асексуальных и асоциальных людей. Вдумайтесь, тысячи историй — от Эсхила и Аристофана до Ханеке и Серебренникова — посвящены любви и отношениям. Вся мировая культура непрерывно рассказывает нам о ласках и нежности так, как если бы эта проблематика была самоочевидна для большинства людей. Чего проще? Прекрасный принц и прекрасная принцесса, чувства, половинки, валентинки, отношения, ревность, того люблю, но и этого тоже люблю, — опыт социализации в практиках секса кажется совершенно базовым для человечества. Но ведь на самом деле это вовсе не так! Огромное множество людей читают романы, смотрят кино, но искренне не понимают, о чем идет речь. Для того чтобы не иметь в голове внятной концепции личных отношений, даже не обязательно собирать фигурки супергероев и заниматься естественными науками. Шелдон Купер смотрит на все это даже не с раздражением, а с иронией и умилением, и тысячи зрителей впервые в жизни понимают, что хоть кто-то видит мир их глазами. В этом — главная ценность сериала. Другое несомненное достоинство: "Теория" жестко деконструирует общепринятую идею "любви". В "Теории большого взрыва" никто никого не любит. Говард остается с Бернадетт, потому что они более-менее подходят друг другу по росту. Пенни выходит за Леонарда, так как он достал ее своим нытьем и еще с интеллигентом в браке комфортнее, чем с очередным уголовником. Эми вынуждена годами унизительно выпрашивать у Шелдона хоть что-то, отдаленно похожее на интим. Мы нигде, абсолютно нигде не видим в "Теории большого взрыва" любви с первого взгляда, таинственной страсти, бурного романа или хотя бы секса по взаимному влечению. "Нет, ты не встретишь ту единственную, — говорят нам сценаристы. — И в 30, и в 40 лет. Это нормально. Возможно, вообще никогда никого не встретишь, как несчастный латентный гомосексуал Радж. Так что лучше уж вам прибиться как испуганным воробушкам: ты ему секс, он тебе — человеческое внимание и нормальное окружение. Один хочет, другой дружит — по-другому и не бывает, если вы не чирлидерши и короли вечеринок". "Теория" примечательна тем, что показывает взросление людей, которые вроде бы не должны повзрослеть никогда. Что происходит со всеми этими 30-летними мальчиками, которые один раз ходили на свидание, но зато знают, что такое Корпус Зеленых Фонарей? "Как что? — отвечают сценаристы "Теории". — Они превращаются в 40-летних мальчиков, у которых было на одно свидание больше. А еще они могут перестать витать в облаках и состыковаться уже с кем придется. Любовь — она не сразу, ее строить надо, работать, вить гнездышко". Наконец, "Теория большого взрыва" обсуждает главный вопрос всех времен, проблему, о которую не устанут ломать копья мыслители, а именно: мы и они, интеллигенция и народ, айфон и шансон. В этом смысле интересно, что Шелдон, якобы изображающий аутиста, в первом же сезоне демонстрирует прямо-таки звериное социальное чутье: — С какой стати у нас ничего не получится? Я — парень, она — девушка! — Да, но вы разных видов. Различия между народным и интеллигентским типом миросозерцания обыгрываются в бесчисленных эпизодах с Пенни, которая, к примеру, вообще не понимает, как можно чем-то увлекаться или интересоваться. Вот Шелдон спрашивает, откуда у Пенни весь этот огромный массив знаний о поп-культуре, а она ему: "Ну как? Я просто выхожу на улицу и разговариваю с людьми". И у тебя у самого в голове фейерверк: как это так можно взять, выйти на улицу и разговаривать с людьми? Если ты, конечно, не делаешь опрос общественного мнения для своего видеоблога. Наконец, последнее, но не по значению: "Теория большого взрыва" — это ситком о милых людях, которые живут в приятном месте, заняты интересной работой, социализированы в такой среде, где даже откровенно периферийные мальчики воспринимаются как важные члены сообщества. Дружить и постоянно ходить друг к другу в гости по вечерам — что вообще может быть лучше?
