Из чего состоят фильмы Тима Бертона, главного сказочника Голливуда
Вся карьера Тима Бертона — это словно иллюстрация для методички о том, как правильно строить карьеру художнику в американском кинематографе: явно коммерческие проекты режиссера стабильно чередуются с более личными и скромными картинами в его фильмографии. Успех первых позволяет залечить душу вторыми. Стоило Тиму начать эру супергероев своим "Бэтменом", как стал возможным частично автобиографичный "Эдвард руки-ножницы", весь этот фильм — метафора на тему того, как сам юный Бертон не вписывался в жизнь своего пресного пригорода. При этом даже крупные студийные фильмы мятежный постановщик почти всегда делал в своем узнаваемом стиле. Мрачные сказки Чаще всего Бертон снимает страшноватые, но обаятельные и притягательные фильмы, где смерть идет рука об руку с черным юмором, а всевозможные чудовища чистосердечны и обаятельны. Неприкаянным ребенком Тим пересмотрел слишком много фильмов ужасов, чего и всем советует. По его мнению, сказки условных братьев Гримм полны жестокости, насилия и символизма, как кровопускательные похождения какого-нибудь Дракулы. Через доступную форму дети легче познают мир и понимают сложные темы вроде смерти. Монстр Франкенштейна и товарищи виделись маленькому Бертону непонятыми отщепенцами, как и он сам, а истории о них стали для него аналогом сказок. С тех пор симпатии режиссера всегда на стороне изгоев, неудачников, безумцев и белых ворон. Кладбищенский экспрессионизм По молодости Тим часто слышал, что он плохо и неправильно рисует. В какой-то момент он мысленно послал лесом всех критиков и решил, что будет делать любимое дело так, как умеет. На заре карьеры он работал художником на студии Диснея, где из него, конечно, пытались выбить всю "дурь". Безуспешно: пушистые зайчики и милые лисички выглядели у этого изверга так, словно их размазало самосвалом. В "Диснее" не знали, что с ним делать, и с отчаяния просто заточили бедолагу в изолированную комнату, как принцессу в башню. Там Бертон просидел пару лет, рождая свои причудливые образы, которые нигде не пригождались. Поставив пару черно-белых короткометражек — "Винсент" и "Франкенвини", Бертон покинул студию и принялся снимать большое кино, которое встретило его макабрические идеи с распростертыми объятиями. История красиво закольцевалась, когда демоническое порождение "Диснея", изгнанное из его пряничного королевства, вернулось домой, да еще и с кучей денег: поставленная Бертоном "Алиса в стране чудес" собрала больше миллиарда долларов в прокате. На радостях студия даже разрешила блудному сыну переснять его "Франкенвини" в виде кукольного мультфильма. Тим всегда неровно дышал к этой технологии, поскольку она как будто бы позволяла воскрешать неживые объекты. Визуально от стиля Бертона веет немецким киноэскпрессионизмом начала прошлого века а-ля "Кабинет доктора Калигари". Искаженную гротескную реальность он соединил с загробной тематикой и родными его сердцу страшилищами. Эстетика ужастиков, обычно считающаяся образцом плохого вкуса, в красивой и ироничной переработке Бертона превращается в настоящее искусство. Джонни Депп и компания Уже целых восемь раз Бертон не смог отказать себе в удовольствии пригласить Деппа на главную роль. Конечно, много ума не требовалось, чтобы звать Джонни в каждый свой фильм после грандиозного триумфа "Пиратов Карибского моря". Однако Бертон снимал чудаковатого лицедея задолго до того, как это стало мейнстримом, и по большому счету построил ему карьеру. Под образом гламурной иконы, который Голливуд пытался налепить на Деппа, Тим разглядел родственную душу, характерного актера и своего идеального героя. Со времен "Эдварда руки-ножницы" Джонни с охотой исполняет любой каприз режиссера, перевоплощаясь во фриков и лунатиков. Избыток грима в подобных ролях не случаен: Бертон убежден, что это освобождает актеров. Надев на себя такую маску, человек полностью меняется и выпускает наружу другого себя. Был даже целый фильм Бертона с Деппом в главной роли, будто названный в честь обильного макияжа — "Мрачные тени". Впрочем, хоть Тиму и нравится работать с проверенными единомышленниками, сам постановщик в интервью настаивает, что в каждом случае он ищет наиболее подходящего для работы человека (при этом практически всегда им оказывается композитор Дэнни Эльфман). Бывают же и исключения: снимая драму "Большие глаза", Бертон и вовсе психанул и окружил себя актерским ансамблем, с которым никогда прежде не пересекался. Детский взгляд на мир Как правило, авторами именуют более идейных людей, в то время как у Бертона форма как будто бы затыкает за пояс содержание. Пожалуй, главная его беда в том, что он сам не пишет сценариев. Некоторые из картин Тима основаны на его идеях и эскизах, и обычно они получаются самыми проникновенными, как "Эдвард руки-ножницы" или "Кошмар перед Рождеством" (хоть за режиссуру мультфильма и отвечал Генри Селлик, но персонажи, история и эстетика там бертоновские). В результате талантливый творец порой становится заложником слабой драматургии. Бертон казался совершенным кандидатом, чтобы оригинально воплотить абсурдный мир Льюиса Кэрролла в экранизации "Алисы в стране чудес". Однако никакие его усилия не могли облагородить сценарий, где безумие и иронию первоисточника променяли на скуку и пафос. Увы, Бертон признается, что он не большой любитель читать и уж тем более — писать. Он в первую очередь художник, то есть способен доносить свои мысли и эмоции исключительно посредством визуальных образов. Как следствие, ему часто приходится искать в уже готовых сценариях нечто личное и близкое для себя. Так, например, "Крупная рыба", где рассказывалось об отношениях умирающего отца-фантазера и его сына-скептика, позволила Бертону разобраться в себе после смерти его собственного папы. Этот фильм стал для него словно сеанс психотерапии. Почти все картины визионера так или иначе отсылают к его детству, переосмыслению его тогдашних чувств, воспоминаний и тревог. Связь с внутренним ребенком помогает Бертону находить вдохновение и дарить его другим своим творчеством. Дети способны удивляться чудесам окружающего мира, и Тим чудом сохранил в себе непосредственный взгляд на вещи. Николай Долгин
