В прокат вышла «Девица» звезд американской инди-режиссуры Дэвида и Нэйтана Зеллнеров — возможно, самый смешной вестерн года: Роберт Паттинсон в роли горе-жениха с гитарой и пони, смена типичных для жанра ролей и развенчание его канонов, Дикий Запад как территория дикого идиотизма. «Лента.ру» поговорила с братьями о фильме, вдохновленном одновременно классическими образцами вестерна вроде картин Джона Форда и преисполненными насилия мультфильмами Looney Tunes. В «Девице» вы более-менее выворачиваете конвенции вестерна наизнанку — герой-спаситель оказывается проходимцем, все возможные границы между добром и злом размыты, традиционная мифология жанра оборачивается тотальным безумием. Дэвид Зеллнер: Мы на самом деле любим вестерны. А в детстве так и вовсе предпочитали их всем другим фильмам — поэтому, конечно, всегда мечтали снять вестерн сами. Вообще, надо сказать, что это куда более разнообразный и разносторонний жанр, чем принято о нем считать — хотя и действительно, мотив со стрелком-спасителем, который выручает девицу в беде, присутствует в подавляющем большинстве вестернов. Но его нельзя при этом считать изобретением жанра — истории такого же типа были еще в древнегреческой литературе и продолжают кочевать из одной культуры в другую, сохраняя свою привлекательность для аудитории. Взять хоть видеоигры — Super Mario Bros., например. Конечно. Дэвид Зеллнер: Поэтому нам и пришла в голову идея сделать такого героя-любовника полным идиотом. Ну и потом нам совсем не интересно было копировать что-то, уже сделанное до нас. Вестерны ведь всегда служили отражением того десятилетия, когда были сняты — например, те, что делались в 1950-х, не могли увидеть свет ни в какую другую эпоху. Поэтому когда кто-то пытается сейчас снимать вестерн по примеру Серджо Леоне, или даже Джона Форда, то выходит нечто очень искусственное, архаичное. Так что мы стремились взять от жанра те элементы, что нам в нем нравились, и на их основе сделать что-то свое. И, к слову, многие из наших любимых вестернов уже в свое время подрывали устои жанра — взять хотя бы «Джонни-гитару» Николаса Рэя, который на фоне фильмов-современников выглядит образцом совершенного безумия. Но ведь остается при этом в рамках жанра! Как — формально — и «Девица», на деле постоянно обманывающая ожидания зрителя. Дэвид Зеллнер: Именно к этому — к тому, чтобы играть с ожиданиями аудитории, мы и стремились. Даже если ты не особенно знаком с правилами игры в вестерне, сталкиваясь с такой завязкой, с которой мы начинаем фильм, ты более-менее представляешь, куда все это придет. И мы хотели это зрительское предвосхищение, узнавание обмануть — на уровне драматургической структуры, интонации, даже кастинга, на самом деле. Ведь большинство актеров, которые у нас в «Девице» снимаются, толком не пробовали себя в комедийном регистре — и тем более неожиданным и эффективным получается разворот фильма в этом направлении. Мы и сами любим, когда кино нас удивляет, каждый раз оказывается на шаг впереди нас как зрителей — и хотели добиться того же эффекта. Вы говорили в интервью, что «Девица» выросла из вашей детской любви к вестерну — и к мультфильмам Looney Tunes. Все при этом спрашивают вас о вестернах — и никто о том, как проявилось влияние Looney Tunes. Нэйтан Зеллнер: (смеется) Думаю, на нас сильно повлияла сама логика, по которой развиваются мультфильмы с Багзом Банни или Даффи Даком. Потому что, давайте будем честными, они чаще всего ведут себя, как полные идиоты, постоянно вляпываясь в неприятности без всякой на то причины — и нередко выпутываясь из них посредством более-менее апокалипсиса для всего вокруг. И это касается не только персонажей, которые заявляются, как глупые, но и предположительно умных героев. Как, например, в мультфильмах про Дорожного бегуна мне всегда нравился не он сам, обычный кретин, а Хитрый койот — злой гений, который тем не менее сам же становится источником всех своих проблем. Что мы почерпнули в этих мультфильмах? Думаю, тайминг шуток, готовность прибегать к слэпстику, а еще, наверное, очень сдержанную, почти отстраненную интонацию, при которой юмор срабатывает четче. Сцена, в которой вышедший отлить персонаж получает пулю в голову и при этом какое-то время еще продолжает справлять нужду, кажется вариацией на тему Looney Tunes для взрослых. Нэйтан Зеллнер: (смеется) Ну, в принципе, тогда вся «Девица» — это Looney Tunes для взрослых. Причем с Робертом Паттинсоном в центре внимания. Как вам удалось заполучить его? Или он сам на вас вышел, как было с братьями Сэфди и «Хорошим временем»? Дэвид Зеллнер: Да, я тоже читал эту историю о Сэфди, но с нашим фильмом все получилось более традиционно: мы вышли на него через его агентов. Он посмотрел нашу предыдущую картину «Кумико — охотница за сокровищами», прочитал сценарий «Девицы» (а ведь это очень разные по стилю и жанру проекты) и ответил согласием. Что, в общем, уже много говорит о готовности Паттинсона рисковать — в таком виде, как у нас, он, пожалуй, еще нигде не представал. Но мы поэтому и хотели заполучить его — он абсолютно бесстрашный актер, что большая редкость для артистов, которым удается достичь такого уровня известности. Они обычно все-таки перестраховываются, стараются не выходить за пределы амплуа. Роберт, напротив, все время ищет для себя вызов, выбирает роли, не похожие на все предыдущие. О чем говорить, если я восхищаюсь всеми режиссерами, с которыми он в последние годы успел поработать. Может быть, у нас с ним просто вкус одинаковый — но тем не менее. Вы и сами оба играете в «Девице» довольно заметных роли. Что для вас самих значит этот жест? Ведь по сути, вы таким образом на уровне материи кино уравниваете статус авторов и персонажей — а с ними и зрителей. По крайней мере, именно так работают фильмы лучших режиссеров-актеров — Кассаветиса, например. Дэвид Зеллнер: Звучит логично, кстати. В каком-то смысле мы тем самым отдаем и самих себя на волю кинематографу, расстаемся с тотальным контролем над фильмом. Нэйтан Зеллнер: Да, я тоже согласен. Хотя, конечно, мы просто привыкли играть в своих фильмах — еще с детства, когда мы снимали самодельные короткие фильмы, в которых сами выступали и режиссерами, и актерами, и всеми остальными членами съемочной группы. Вообще, изначально плана сниматься в «Девице» у нас не было, но потом один за другим стали выпадать актеры, которых мы выбирали на эти роли — и мы решили не дергаться лишний раз и сыграть их сами. Хотя не дергаться... По сути-то работы у тебя вдвое больше на площадке в итоге. Но мы не жалуемся — пришлось подготовиться более основательно, и отрепетировать вдвоем все наши сцены еще до того, как собралась вся группа: чтобы не тратить на это время и не отвлекаться, когда дойдет до съемок. × box#2282215 Вообще, что, как вам кажется, отличает ваши фильмы — или точнее, объединяет при всех их различиях? Дэвид Зеллнер: Ох, это очень сложный вопрос. Мы стараемся все-таки не переосмыслять собственную работу слишком усердно. Пусть другие попробуют это сформулировать. Нэйтан Зеллнер: Да ладно тебе, я могу попробовать (смеется). Мы, как минимум, все время пытаемся делать что-то новое, не повторяться. Это уже что-то о нас говорит. А что до собственно содержания и стиля наших фильмов... Мне кажется, если и есть единое зерно, то оно заключается в способности отстраняться достаточно, чтобы видеть все драматургические ситуации не в одном свете, а сразу в нескольких. Часто наши персонажи попадают в ситуации, которые легко можно было бы счесть трагическими, — но у нас трагическими они не выглядят за счет абсурда или иронии. Не знаю, может быть, дело в воспитании, но мы ничего не можем с собой поделать — без юмора не выходим ни из какого положения. Возможно, поэтому нам и удалось так долго продержаться в этой индустрии, а теперь даже и начать строить планы на проекты более дорогие и масштабные. Дэвид Зеллнер: Да, ведь «Девицу» тоже под определенным углом можно счесть историей... ну, не самой юмористической. Ведь это, в сущности, фильм о расставании, любовной трагедии, которая у нас при этом выглядит абсолютно смехотворной. Нэйтан Зеллнер: Расставания и выглядят смехотворно — по крайней мере, глазами случайных свидетелей. Особенно, если рядом с расстающимися влюбленными еще и ошивается небесной красоты пони. Дэвид и Нэйтан Зеллнеры: (смеются) Это точно!
