Режиссер фильма "Непрощенный": На самом деле все было еще циничнее
В прокат выходит фильм Сарика Андреасяна «Непрощенный» о Виталии Калоеве — осетине, потерявшем всю семью в авиакатастрофе над Боденским озером в 2002 году и в итоге убившем виновника — швейцарского авиадиспетчера Питера Нильсена. Калоева уже играл Шварценеггер (фильм «Последствия»), но продюсеры «Непрощенного» уверяют, что та картина выходила в прокат в основном в России. Выбор на главную роль комика Дмитрия Нагиева не менее странный. Однако именно Нагиев привнес в прямолинейный фильм важный символизм в ключевых эпизодах. Его герой пропитан болью, скорбью и чернотой настолько, что о физруке и прапорщике Задове забываешь по крайней мере с того момента, как два самолета исчезают с экранов радаров. Андреасян — 34-летний режиссер, которого сжирали с потрохами за комедии, наштампованные им ранее. За «Служебный роман. Наше время» должно быть безмерно стыдно всему российскому кинематографу. Тем удивительнее то, насколько трогательными, аккуратными и слезными у Сарика стали получаться драмы, связанные с реальными событиями. Успех Андреасяна с «Землетрясением» можно было списать на то, что трагедия 1988 года — это боль его народа, но «Непрощенный» — уже не случайность. Несмотря на отсутствие всего того, за что кино любят кинокритики и фестивали, фильм «попадет» в массовую аудиторию: как и на «Землетрясении», вы будете плакать и сопереживать. После премьеры Сарик заверил меня, что комедии снимать сложнее: разные поколения смеются над разным. И вообще — «снимал то, что давали снимать». Сейчас «подрос» и говорит, что «в драме нужно просто не соврать». С этим легко поспорить, даже глядя на экран: смахнув слезу, понимаешь, что для глубокого кино «просто не соврать» и следовать хронологии все-таки мало. В фильме есть и характерный для нынешней России посыл: наш человек даже если убийца, то не меньше, чем современный герой Достоевского, а вот в швейцарской компании работают мелочные люди, твердящие убитому горем только лишь об увеличении компенсации. «Мы не хотели делать фильм про "них"-плохих и "нашего"-хорошего, но на самом деле все было еще циничнее, — заверил меня Андреасян. — Люди искренне пытались откупиться. Их религия — деньги, хотя, может, не для всех. Это столкновение двух цивилизаций». «Я поссорился с Богом», — пожалуй, наиболее точное признание героя самому себе. Еще одна ключевая фраза фильма звучит на суде: «А как бы поступили вы, увидев своих детей в гробу?» Дмитрий Нагиев, отказавшийся встречаться с прототипом, неохотно рассуждает о морали в этой истории: «Меня качает. Наверное, иначе нельзя, но и ТАК нельзя. Уверен, что это один из самых ярких поступков и подвигов во имя любви». Фильм заканчивается скупыми отрывками из интервью с реальным Виталием Калоевым, которого уже через два года после суда отпустили из швейцарской тюрьмы. Его встречали на родине плакатами поддержки, а руководство Северной Осетии назначило заместителем министра архитектуры и строительства республики. Сейчас он вышел на пенсию, живет во Владикавказе. «Собеседник» дозвонился до Виталия Константиновича. Он терпеливо выслушал и сказал: «Ничем не могу вас обрадовать, даже обсуждать не хочу, извините». Судя по тому, что и с режиссером Калоев пообщался крайне сухо, новость об очередном фильме его никак не затронула: он предпочел бы быть неизвестным человеком и с живой семьей. * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №37-2018 под заголовком «Поссорившийся с Богом».
