Алексей Гуськов: Фильм рождается с тем зрителем, который заплатил в кинотеатре свои рублики

Актер и продюсер выпустил в прокат новый фильм «Вечная жизнь Александра Христофорова». Как он пытается просчитать зрительский интерес, почему может себе позволить не работать ради денег и что может укрепить семейную жизнь, артист рассказал нашему корреспонденту. – Почему у вас в фильме используется молодежный сленг и нецензурные выражения? – Потому что сейчас тинейджеры больше всего ходят в кино. Вы имеете в виду фразу «Я – Агриппа, а ты г*вно?». Иначе звучало бы там просто неуместно. Это слово знают все, оно есть даже у Льва Николаевича Толстого в романе «Война и мир», могу назвать страницу. Кроме того, мы все это слышим на улице. Еще Бердяев или Розанов писал, что русская культура по определению стыдливая. Я, наоборот, слышал упреки в свой адрес, мол, всё причесал. – В фильме актриса Оксана Фандера на вас кидается с кулаками. Плечо потом не болело? – Я вам больше скажу – на плече был огромный синяк! А представьте, какое количество дублей было – то сверху, то сбоку. И я терпел. Утром она пришла со сбитыми костяшками и спросила: «Слушай, а тебе не больно было?». Я показал ей синяк, и Оксана ужаснулась: «Неужели это я?». Но зато сцена получилась реалистичной. Фандера – актриса удивительного таланта. Но есть такое понятие – «яростная актриса». Вот это о ней. Эта роль писалась специально под нее. Потому что мало кто может сотворить вот такой характер. На одном из показов встала женщина и начала благодарить за эту цену: «Спасибо вам большое! Я наконец-то поняла, почему все время бью своего мужа. Я его так люблю, просто объяснить не могу!». А муж оказался десантником под три метра ростом. – Периодически актеры ассоциируют себя со своими персонажами. Насколько вы схожи с вашим героем из «Вечной жизни»? Это 40-летний актер, у которого кризис среднего возраста… – Спасибо, мне за 60! Я не лишен тщеславия! А если серьезно, то вся прелесть заключается в том, что искусство субъективно. Оно не учит, не объясняет, оно помогает жить. Это не я сказал, это слова больших мастеров. В данном фильме это круг моих размышлений о том, что происходит с человеком боя. Его приучили побеждать, ставить противнику ногу на грудь. А потом у него появляется другая ролевая функция – всех прощать. Когда его назначают Иисусом, он говорит: «Я тебя не прощу». А потом стезя «я тебя прощаю» начинает смыкаться с человеком. Сегодня мне, как актеру, хочется говорить со зрителями в некоем ироничном ключе. И для меня главное «смыкание» в этой картине то, что мой герой от «человека боя» переходит к человеку «я тебя прощаю». И здесь мы с моим героем схожи, мне близка эта система координат. Как говорит наш худрук Театра Вахтангова, в жизни бессмысленно драться, сопротивляться, но смысл есть в одном – не сдаваться. Эта позиция мне нравится. У нас у всех есть свои ценности, мы все знаем, как не надо поступать. Но мы все равно так поступаем. Но мы себя гораздо больше слышим, если мы честны перед собой. – А почему отзывы о своих работах вы собираете по чужим страницам в социальных сетях? – Просто фильм рождается с тем зрителем, который заплатил в кинотеатре свои рублики. Мы же смотрим пристрастно, профессионально. А зрителя не волнуют наши радости, победы или неудачи, он воспринимает все эмоционально. И только вместе со зрителем появляется картина. Поэтому я читаю случайные отзывы. Мы людей стимулируем. Вот у меня идет большой тур региональных премьер – Южно-Сахалинск, Дальний Восток, Сибирь и т.д. Более 20-ти городов. Но, к сожалению, я клонироваться не могу, а так бы присутствовал на всех копиях. Потому что самое сложное сейчас – вернуть доверие, утраченное в период отсутствия российского кинематографа. Мы научились делать блокбастеры, такие как «Движение вверх», «Салют-7». У нас есть арт-хаус. А то среднее звено кинематографа, которое составляет кассу и культуру просмотра, его мало. – Почему у вас был значительный перерыв в продюсерской работе? – Потому что у меня были интересные европейские предложения. Я работал в Европе семь лет, не оставляя Россию, потому что я штатный артист Театра Вахтангова. Я брался за то, что нестандартно, ибо после удачной роли или роли, которая делает актера широко известным, он попадает в ловушку типовых предложений. И когда ты молод, то сумма гонорара или знакомство с новым режиссером тебя еще может радовать. Но с годами это приедается. Предложения, где я мог открыть что-то новое, поступали только из Европы. – Какие таланты вы видите у ваших детей, у внучек? – Все просто. Я всегда всем все разрешаю. – А сыну что-то подсказываете в актерском ремесле? – Это был его выбор профессии. Иногда он подъезжает и говорит, что хотел бы посоветоваться, но это обычно общие рассуждения. Детей ведь нельзя ничему научить, их можно уберечь или предупредить. Можно показать ситуацию и то как она будет развиваться, если ты попадал в такую же. И пусть он делает свои выводы. Я преподавал 12 лет в институте и знаю, что можно только научиться, а научить невозможно. Это все внутреннее желание человека. А от таскания за уши только эти самые уши отрываются. – А внучка? – Я дочери говорю: «Наташа, везде води: танцы, языки, спорт, только не профессиональный, расширяй кругозор. А дальше что-нибудь и получится». – Вы работаете с вашей супругой в одном театре. Семейные узы помогают игре на общей сцене? – Мы давно живем и работаем, и не так часто мы вместе, поверьте. На съемочной площадке мы – актер и актриса. В этой картине есть самоирония, когда жена говорит: «Ты алкоголик и социопат». Не все знают и не нужно всем знать, что наша семья – это самоирония. Будьте друг к другу и к себе более ироничны и менее серьезны, и вам легче заживется. – Успех в семейной жизни – это чья заслуга? – Двоих. Когда переступаешь порог дома, нужно все оставить за дверью и не превращать вторую половинку в мусорное ведро. Я друзьям часто говорил: «Вот ты ей рассказал о своих проблемах, обидах, а потом их решил. Но ты ее-то предупреди, что ты это сделал, а то она живет в той системе, когда ты вывалил все: тебя страшно обижают эти, те, а ты уже помирился. Или лучше – не вываливай, а реши сначала проблемы и потом поделись». Если в этом вопросе есть взаимопонимание, то можно долго прожить. А если нет, то со временем встанет вопрос о закрытой или открытой форточке на ночь. Тогда – вилы, можно разбегаться. – А какие у вас есть недостатки? – Я подвержен всем страстям человеческим и менять или искоренять ничего не хочу. У меня был определенный жизненный путь. – Почему в последнее время актеры идут в продюсеры? – Я продюсерством занимаюсь с 1993 года. Для меня это часть профессии, как работа в театре и кино. У коллег по-разному. А у меня это мои размышления о жизни. А кто-то, возможно, хочет выкрутиться из того амплуа, в которое его загоняют типовыми предложениями. Кто-то чувствует в себе возможность и потребность высказаться, как я. – Можете бесплатно сниматься у молодых, талантливых? – Без денег мало кому хочется работать. Финансы всегда важны. Тяжелый труд вообще хорошо должен оплачиваться. Но это не значит, что сначала гонорар, а потом – сценарий. Он читается в первую очередь. Но я могу иногда не думать о деньгах, взять какую-то паузу. Вот сейчас объехал всю Россию – она такая огромная, такая разная. – Вам это интересно? – Мне было важно понять, кто ходит в кинотеатры. Наш зритель очень недоверчив к внутреннему контенту. У нас не Болливуд. Индия производит 600 картин в год. А фильм Ридли Скотта «Гладиатор» в Индии вышел на двух копиях. То есть мир его смотрел, но не 2 миллиарда индусов. Болливуд сделал свой собственный фильм – с песнями, с точками на лбах женщин. А наш зритель за годы отсутствия российского кинопрома потерял культуру просмотра своего кино. – Вам с молодыми легко работать? – Со всеми по-разному. Я давно персонифицировал жизнь, политику, друзей – мне мой глаз и ухо важнее нашептывания или показывания. Это вряд ли изменить.