Белорусский фильм "Хрусталь" о девяностых – в кино с 13 декабря
В прокат выходит "Хрусталь", главное событие в белорусской национальной кинематографии примерно с распада Советского Союза, кандидат на "Оскар" от страны. Егор Беликов – о том, почему "Хрусталь" вполне может стать главным фильмом года на всем постсоветском пространстве. Фильм "Хрусталь" вполне может прямо сейчас стать одним из тех, о которых говорят – народные: чтобы из него машинально цитировали фразы, не понимая, откуда они взялись в голове; чтобы его регулярно пускали по ТВ с неизменно ошеломительными рейтингами; чтобы без него "нас невозможно было представить и еще труднее – понять". А может и не стать, часто такие фильмы раскрываются подолгу: не на экранах, а уже на видео. Многие фильмы не влюбляют в себя мгновенно, их нужно пережить, причем также требуется, чтобы их пережила вся страна, а иначе не удастся ощутить сопричастности к общенациональному феномену. Таковой станет, возможно, через какое-то время, картина Жоры Крыжовникова "Горько". Таковой уже является картина Алексея Балабанова "Брат". "Брат" (а кроме него, еще "Generation П" Пелевина вместе с экранизацией) зафиксировал то, что мы сегодня называем "девяностыми". Теперь девяностые, это когда Данила Багров идет с кассетным плеером, и бандиты, и денег нет, и рынки – вы и так знаете, о чем я. Даже те, кто не жил в девяностые, знают это очень точно. А ведь самым старшим из тех, кто физически это десятилетие в глаза не видел, в 2018 году исполнилось 18. Видео: YouTube/Capella Film Именно в год эдакого совершеннолетия девяностых выходит даже не российский – белорусский фильм "Хрусталь". Это кино тоже о тех годах, тоже простое, понятное и оттого естественное. Фильму невозможно не поверить, потому что в нем все – по-настоящему, ровно так, как мы помним (или хотя бы – как видели в "Брате"). И в "Хрустале" такая же сильная, как Данила Багров, героиня. Ее зовут Веля (Алина Насибуллина, вы еще услышите ее имя много-много раз), она живет в Минске, нигде не работает и упорно пытается уехать в Америку, разумеется, обманув при этом американское посольство. Ее жизнь – рейв и house music, ей не нужно это выживание на осколках империи. Но чтобы улететь туда, откуда издали слышится ритм колонки, ей придется по иронии судьбы вырваться из внутренней эмиграции и уехать из столицы в глубокую провинцию, туда, где белорусский дух, где Беларусью пахнет. Режиссер-дебютант Дарья Жук уже пару десятков лет живет в Америке (а сценарий писала тоже эмигрантка, но в Германии, Хельга Ландауэр), работала на канале HBO – том самом, где придумали ту самую "Игру престолов". И для нее самой, очевидно, камбэк домой ради первого фильма – это примерно такое же испытание, как для Вели – ее возвращение к истокам. Но помещая свою героиню туда, в те времена, в те места, Жук находит в постсоветских девяностых парадоксальную прелесть. Скажем больше – "Хрусталь" дьявольски красив. Он снят как-то "по-нездешнему", и в то же время там все наше. Причем снимали, что характерно, на 16-мм пленку, изображение довольно узкое по сравнению с привычным "широким" кино. То есть очень понятно, что, поверни камеру чуть влево, чуть вправо, – и сразу будет не так красиво или вообще не красиво. Значит, то, что в кадре, искусно воссоздано посреди ничего. Оказывается, сейчас чрезвычайно стильным кажется то, что казалось в свое время бессмысленной выпендрежностью от бессилия, порожденного тотальной бедностью. Ядреные сочетания категорически несочетаемых цветов, странные вещи неясного происхождения (костюмеры "Хрусталя" искали приветы из прошлого по секонд-хендам) – весь этот нищий шик, последнее яркое пятно на сереющем фоне. Эпоха предстает куда менее мрачной. Плохое забывается, остается только хорошее. И в этом как раз необычность "Хрусталя", очень современного фильма при всей своей стилизованности. Это кино не стесняется ни неприглядного прошлого, которое показывает без прикрас, ни сложных тем, например, наркотиков и наркоманов (бойфренд Вели – героинщик), ни своей непривычной для русскоязычного кино феминистичности. Ближе к концу фильма вас в самое сердце поразит сцена обыденного и оттого жуткого сексуального насилия, о котором в наших краях совсем не принято говорить. Словом, это опять взгляд на те бурные годы, но новый, не глазами мизантропа Алексея Балабанова, а дебютантки Дарьи Жук. "Хрусталь" вовсе не останавливается на констатации, что "в девяностые убивали людей". Он идет куда-то дальше и обнаруживает в зрителе болезненную нежность по отношению и к девяностым в частности, и ко всему посконному русскому – в общем. О чем речь? Мы изживаем понемногу, не спеша, эту эстетику: эти красные уголки, бабушкин сервиз в мамином серванте, ковер на стене, майонезные салаты. Все это растворяется в воздухе: на сайтах по сдаче квартир столичные арендаторы сейчас просят, чтобы ковров не было, и старой грузной мебели поменьше. Но это такой же побег от себя, какой предпринимает Веля, пытаясь свалить неизвестно куда и непонятно зачем. С одной стороны, кажется, что здесь никогда ничего не поменяется, а значит, нечего тратить время. С другой – куда бы ты ни уехал, в какой бы пустой квартире с белыми стенами ни жил, ты везде потащишь с собой себя. Вот о чем говорит это потенциально культовое кино: в конце концов, даже в Америке можно натянуть на стену ковер. И даже в Белоруссии можно этот ковер со стены просто снять. В кино с 13 декабря Егор Беликов
