Войти в почту

Режиссер фильма "Айка": москвичи не представляют, что происходит в реальной жизни

14 февраля в прокат выходит картина российского режиссера Сергея Дворцевого "Айка" про молодую мигрантку, приехавшую в Москву и вынужденную оставить своего ребенка в роддоме, чтобы выжить. Лента попала в конкурс Каннского фестиваля в 2018 году и принесла исполнительнице главной роли Самал Еслямовой приз за лучшую женскую роль. Также фильм был отобран в короткий список номинантов на премию "Оскар" от Казахстана. Дворцевой рассказал ТАСС о том, как ему удалось проникнуть в закрытый мир московских мигрантов и почему он решил оставить финал "Айки" открытым. — Для начала я бы хотела уточнить: когда вашу картину показывали в Канне мы все (журналисты) писали, что вы российский режиссер и фильм российский, но в итоге его выдвинули на премию "Оскар" от Казахстана. Вы все-таки считаете его российским или казахстанским? — На этот вопрос сложно ответить, он запутанный: вроде я русский, гражданин России, уже 20 с лишним лет живу в Москве, а гражданином Казахстана я никогда не был, хотя жил там 29 лет, и моя мама и брат живут там. Меня очень многое связывает с Казахстаном. Отделить одно от другого очень сложно: актриса у нас казашка, половина съемочной группы — казахи, один из продюсеров тоже казахстанский, в то же время деньги нам дало минкультуры России. Сложно разобраться. Я думаю, что этот фильм российский, но почему от Казахстана? У "Оскара" свои критерии, и получается, что выдвинуть его от Казахстана вполне легитимно, так как мы под эти критерии подходим. В общем картина может быть и российской, и казахстанской. — И немного польской. — Да, наш главный оператор из Польши. Это очень важный человек для нас. — Жизнь мигрантов — непростой материал для изучения. Как вам удалось проникнуть во внутренний мир их сообщества? Как вы собирали фактуру для фильма? — Это было очень сложно, потому что они не пускают к себе. Просто так сегодня поймать человека на улице и сказать: "Можно посмотреть, как ты живешь?" — нельзя, конечно. Да и не пустят все равно. Даже после месяца знакомства. Потому что даже если они захотят это сделать, проблема в том, что он не хозяин себе, так как мигранты, как правило, одни не живут. Очень дорого в Москве снимать квартиру и так работать, поэтому они обычно снимают одно койко-место, и в одной комнате могут жить пять-шесть-семь человек. Они платят не за комнату, а за спальное место. Любой человек в Москве может снять такую квартиру, какую им позволяет бюджет, но дело в том, что этим людям бюджет этого не позволяет. Они каждую копейку экономят: покупают самую дешевую еду в самых дешевых магазинах. — Так в итоге как вы все-таки завоевали их доверие? — Для этого нужно долго с ними общаться, когда люди начинают тебе доверять, понимать, как ты сам живешь, когда ты с ними дружишь, и тебе начинают доверять их соседи. И тогда они тебя осторожненько пустят. Осторожненько. Я добился того, чтобы увидеть, как они живут, даже не знаю через какое время. Например, когда уже даже близкие мои друзья хотели показать свою жизнь, соседи были против. И так постепенно этим многомесячным, а иногда и многолетним общением я получил возможность это увидеть. Снимать в их квартирах тоже очень сложно, поэтому мы построили свою, жили у нас реальные люди. Почему нет документальных или игровых фильмов на эту тему? Потому что эту жизнь мало кто видит и мало кто пускает туда. — Получается, о жизни мигрантов нужно говорить больше и громче? Думаете, наше общество не уделяет им достаточно внимания? — Стопроцентно. Люди не могут жить без прав. Даже, казалось бы, имея регистрацию и патент на работу, они очень часто сами не знают, что регистрация нелегальная, что бумаги фальшивые. Они уверены в обратном. Ко мне приходит человек и говорит: "У меня все документы в порядке, все нормально, я могу сниматься". Мы же компания, мы должны работать с людьми, у которых есть документы. А потом выясняется, что его депортировали. Я понял, что 90% мигрантов — нелегалы. — Вы говорите, что на тему мигрантов нужно говорить, но сами в своем фильме оставляете финал открытым, как бы предоставляете зрителям самим искать ответы на поставленные вами вопросы. Вы намеренно не хотели делать никаких заявлений? — Я думаю, что это не так. Можно сказать, что финал там открытый, но если подумать глубже, то там все довольно завершено. Картина начинается с того, что она бросает ребенка, а заканчивается тем, что она этого ребенка кормит. Она убежала, когда ей медсестра сказала покормить ребенка, потому что знала, что если она его покормит, ей сложно будет от него отказаться. А в конце она его кормит — история закончена. Просто мы привыкли к тому, чтобы нам сказали, что она закончена, дали понять музыкой, чем-то еще, что история завершилась. Мы отвыкли думать. А если подумать, ты понимаешь, что она начала кормить, и это главное, что произошло. И она плачет, потому что это слезы очищения, понимания того, как она оказалась в этой ситуации и что это ее ребенок. Я изучал женскую психологию, женскую биологию, и здесь уже понятно, что если она начала его кормить, она сама его не отдаст. И если его отберут, то она будет его искать. Дальше неизвестно, что будет с ней, но разве это главное? — Нет, конечно, нет. Я имела в виду, что вы намеренно уклоняетесь от каких-либо моральных выводов, фильм похож на вырванный отрывок из жизни. — Я так и хотел сделать, чтобы эта была такая часть жизни, которая работает не напрямую, а изнутри, и необязательно это все разжевывать. Но, к сожалению, зрителю сегодня надо обязательно сказать в конце: это хороший человек, а это плохой. — Это довольно непростой фильм в плане маркетинга. Как вы планируете привлечь на него зрителей? — Мы работаем в этом направлении, и я, и компания "Вольга". Наша задача — как можно большему числу людей эту картину показать. Будут, конечно, прежде всего, смотреть люди, которые знают артхаус, которые знают мои фильмы, любят авторский кинематограф и любят что-то поглубже и посерьезнее, что стоит за общей развлекаловкой. А вообще, человеку посерьезнее надо смотреть и читать сложные вещи, чтобы не деградировать. Это важная часть человеческой жизни и развития жизни. Сколько будет зрителей, столько и будет, но делать из этой истории более удобоваримую и мягкую вещь я бы не стал и не хотел. Я считаю, что на такие серьезные темы либо серьезно разговаривать, либо вообще не разговаривать. — "Айка" по своей стилистике очень реалистична. Насколько вы при создании этой истории опирались на реальную жизнь и насколько на выдумку? Где сгущали краски или, наоборот, хотели смягчить жестокость происходящего? — Здесь нельзя сказать, сгущаю я краски или нет. Мы не представляем, что происходит в реальности, что происходят вещи, которые не укладываются в голове. Ко мне приходила женщина, которая рассказывала, что ее мужу хотели отрубить руку за семь тысяч рублей. Это реальность. Мы не знаем, что жизнь мигрантов многократно опаснее, чем наша, потому что у нас есть права, а у них нет. Когда ты не имеешь прав, ты боишься, и их обманывают и свои, и чужие. Мы видим это в фильме. — При этом женщина в этом мире самое бесправное существо. — Конечно. Она (Айка) ведь боится почему? Почему скрывает беременность и ребенка? Потому что если об этом узнают на родине, ей вернуться будет очень сложно. — В мировом кинематографе все более популярными становятся оригинальные истории сильных женщин. Как вы считаете, сейчас про женщин интереснее рассказывать, чем про мужчин? — Мне кажется, нет. Мне, по крайней мере, нет. Мне интересны любые истории. Здесь как произошло — я сначала начал эту историю, а потом сам испугался. Когда я понял, куда я зашел, и что это совершенно другой мир. Но я привык, что если я о чем-то говорю, я должен полностью в этом разбираться. Я начал изучать женскую физиологию, психику, потому что в момент после родов у женщин идет сильная гормональная перестройка. Я даже засомневался, что не я, а женщина должна делать этот фильм. Но мне очень интересно исследовать женскую природу, понимать, как она чувствует. Я и сам на себя все это примерял: был в роддомах, разговаривал там с женщинами, очень много читал и переработал много материала. В этом, наверно, и есть прелесть режиссуры и работы в кино: ты на себя примеряешь совершенно другого человека. Роль играет Самал, но я это тоже прожил и прочувствовал. Я иногда думал: "Боже мой, как реально человек может так жить. Это же надо обладать невероятной внутренней силой, чтобы не сломаться в этой ситуации, а остаться и бороться". Я заметил, что киргизские женщины сильнее, чем мужчины. — Ну не только киргизские… — (смеется) Да, вроде мужчины такие большие, все важные, все решают, но именно женщины работают на трех работах, отсылают деньги, на свой страх и риск приезжают сюда, не зная языка. — В "Айке" несколько раз появляются тюльпаны — на подоконнике в комнате главной героини, и хозяин квартиры их целыми ящиками выращивает. Это такая своеобразная отсылка в сторону вашего предыдущего фильма "Тюльпан" (Дворцевой получил за него премию как за лучший фильм второй по важности секции Каннского фестиваля — "Особый взгляд" — прим. ТАСС)? — Так как я из Казахстана и работал в авиации, для меня тюльпан — цветок особенный. Мы летали по сельской местности много, а в Казахстане есть места, где растут дикие тюльпаны. Они такие маленькие, прямо в степи. Так случилось, что когда мы снимали "Тюльпан", я знал реальную девушку по имени Тюльпан. Поэтому фильм так и называется. И как-то все вокруг этого цветка крутится. И когда я узнал, что правда был такой человек, который выращивал тюльпаны в квартире у себя, я понял, что это надо поставить. Конечно, это каким-то образом связано, но, скорее, на уровне подсознания. Иногда жизнь тебя толкает на сюжет и все. Тюльпаны в фильме живые. Беседовала Тамара Ходова

Режиссер фильма "Айка": москвичи не представляют, что происходит в реальной жизни
© ТАСС