Один из самых неординарных режиссеров современности, датчанин Ларс фон Триер, известный такими фильмами, как "Танцующая в темноте", "Меланхолия", "Нимфоманка", дал интервью ТАСС, в котором рассказал о том, как шла работа над его кинокартинами, о своих психологических травмах и сложных отношениях с детьми, а также о своей новой выставке.
Фон Триер на этот раз предстал в совершенно новом амплуа: он выступил как автор необычной выставки под названием "Меланхолия: Алмаз" (Melancholia: The Diamond), которая открылась 8 февраля в бельгийском Антверпене. Режиссер показал там "арт-объект будущего" — неравномерно ограненный алмаз в 12 карат. Находящийся в центре экспозиции драгоценный камень при помощи технологии виртуальной реальности увеличивается до космических размеров и позволяет посетителям в VR-очках "проникнуть внутрь камня" и путешествовать среди его граней под музыку Вагнера. В интервью режиссер рассказал о надежде увидеть Россию, где, по его словам, и пройдет его следующая "алмазная" экспозиция.
На открытие экспозиции фон Триер не смог поехать из-за проблем со здоровьем, а интервью дал у себя дома в Копенгагене. Режиссер живет в пригороде датской столицы, фактически в лесу. Пока добираешься до его дома из черного дерева, спрятанного среди деревьев и густого кустарника, чувствуешь себя словно в одном из триллеров режиссера. Ларс открыл дверь с приветливой улыбкой и чашкой кофе. Изнутри дом режиссера производит не менее сильное впечатление, чем снаружи. Он обустроен в крайне минималистическом скандинавском стиле, с панорамными окнами на реку и лес. "Да, эта атмосфера помогает держать разум в спокойствии", — прокомментировал свой интерьер фон Триер.
— Для начала хотелось бы сказать, что вы, как всегда, удивили своей первой выставкой "Меланхолия: Алмаз", которая открылась 8 февраля в бельгийском Антверпене. Что вы хотели сказать этой экспозицией, в чем главный посыл?
— У нее нет главного посыла, смысла, как и у моих фильмов. Я просто вижу связь между алмазом, виртуальной реальностью и кино. Это своего рода треугольник.
Именно столько времени потребовалось для огранки алмаза по старым традициям, принципам, то есть это делал человек собственными руками в течение пяти лет. Но это особенный алмаз, состоящий из двух камней.
Джеймс Бонд утверждал, что "бриллианты вечны", но я обнаружил, что это неправда, к сожалению. Они могут гореть при температуре 800 градусов по Цельсию. Слава Богу, ничто не вечно.
— Переход к созданию материальных объектов искусства означает, что вам нужна еще одна сфера для успеха и самовыражения помимо кино?
— Это, конечно, второстепенно — я делаю фильмы. Но я увидел некую связь между алмазом и кино и горжусь этим. Эта выставка важна для меня. Конечно, это своего рода история про меня самого.
— На презентации выставки в Антверпене бельгийский художник Люк Тейманс сказал мне, что вся ваша выставка — про нарциссизм. Вы согласны с ним?
— О да, я согласен, думаю, что это очень разумно. Хотя, с другой стороны, то же самое можно сказать про все выставки. Но эта выставка — точно про нарциссизм, я уверен. Ведь вы отдаетесь величественному алмазу, там (в выставочном зале) только вы и камень. Я бы очень хотел поехать на выставку, но я не самый хороший путешественник. У меня сейчас есть некоторые личные проблемы, которые, возможно, не позволят мне поехать.
— Кстати, а почему вы выбрали именно "Меланхолию" для этой выставки?
— Потому что это недавний фильм. И это фильм, который, возможно, не получил должного внимания в Каннах из-за этой глупой пресс-конференции (на Каннском кинофестивале 2011 года Триера объявили персоной нон грата после пресс-конференции, где он заявил, что понимает Гитлера — прим. ТАСС). Вы помните этот нонсенс? Позвольте сказать, что я не нацист. Можно же мне сказать это?
— Конечно, можно.
— Спасибо. Это очень важно. Это было безумие. Я думаю, что это случилось потому, что Twitter только появился и было очень легко писать короткие сообщения двумя словами. Кто-то привел (в Twitter слова Триера — прим. ТАСС), и это "взорвалось". И никто не заметил мой фильм. Мне (в ходе допросов и судебных разбирательств во Франции — прим. ТАСС) заявили, что я должен провести пять лет во французской тюрьме. Я написал тогда длинное письмо судье. Моя жена предложила указать в письме, что у всех моих детей — еврейские имена. Сначала я сказал ей, что это слишком дешевый прием, но в итоге сделал так, как она посоветовала. И это сработало.
— Было ли вам эмоционально тяжело пережить скандал на Каннском фестивале, после которого вас объявили персоной нон грата?
— Эта ситуация ударила меня, как цунами. Ты не ожидаешь ничего, ты знаешь почти всех этих людей на пресс-конференции. Помню, я говорил вне записи и закончил словами "окей, я нацист". Это как после большой дискуссии в присутствии многих людей ты в конце говоришь "окей, я супермен", "окей, я дьявол" и т.д., но, конечно же, имеешь в виду не буквально.
Дальнейшее меня действительно поразило...
И место было настолько неподходящим — если бы я сказал это в Германии, может быть, ничего бы не случилось. Но это случилось во Франции. Меня даже вписали в список нацистов, я был под номером 4, то есть "ненавидел" евреев больше, чем Каддафи. Все были очень злы на меня. Я могу понять ситуацию, но для меня самое важное — это иметь свободу слова. И конечно, свобода слова может иногда приводить к недопониманиям, разочарованиям. Но быть политически корректным — это не то, к чему я привык.
— Приходится ли вам больше контролировать себя, свои слова после этого скандала? Сейчас, например.
— Я бы хотел сказать нет, но, конечно, эта история оставила свои шрамы. И ты уже не хочешь попадать в подобную ситуацию. Я не хочу сказать, что мне очень важно ездить на фестиваль в Канны, просто я был там много раз и традиционно представлял свои фильмы.
Был сейчас там с последним фильмом "Дом, который построил Джек", он не попал в конкурсную программу, но это не имеет значения. Идея же объявить меня персоной нон грата была сумасшедшей. Мне приходилось спрашивать (у организаторов Каннского фестиваля — прим. ТАСС), как близко я могу подходить к зданию фестиваля.
Ладно, я все понимаю, но история с полицией (допросы из-за скандала в Каннах — прим. ТАСС) была действительно мерзкой. Все мои дети — у меня четверо детей — были разного возраста, ходили в школу и переживали это все.
— И вы думаете, что "Меланхолия" сильно пострадала из-за этой ситуации?
— Да, но в любом случае мы получили приз за лучшую женскую роль, которую сыграла Кирстен Данст. Кстати, я потом смотрел эту пресс-конференцию, которая, уверен, до сих пор есть на YouTube, и видел, как Кирстен закрыла лицо, когда я говорил эти слова. Она сразу поняла, что это "взрывоопасная зона".
— Вернемся к кино и алмазам. Как получилось, что продюсером выставки в Антверпене стал россиянин Леонид Огарев? Понравилось работать с ним?
— О да, очень понравилось. Я не знаю, как это получилось. Мне сказали, что есть русский, который хочет стать частью проекта, я сказал — отлично. Я подумал, что алмазы ведь такие маленькие, а Россия — такая большая, поэтому очень логично. Леонид принял мои сумасшедшие затеи, и это было здорово. Мы планируем делать второй алмаз и вторую выставку.
— И какому фильму будет посвящен следующий алмаз?
— "Рассекая волны". Это будет намного более крупный алмаз, ограненный в России.
— То есть можно ожидать, что следующая выставка пройдет в России?
— Я почти уверен в этом. Это будет полностью российская работа. Если Путин разрешит (смеется). Я даже могу сделать алмаз под названием "Путин" (смеется).
— У вас есть планы посетить Россию?
— Я бы очень хотел побывать в Санкт-Петербурге. Леонид меня много раз приглашал. Но, как я уже сказал, у меня есть проблемы, которые не позволяют путешествовать. Я невротик, у меня обсессивно-компульсивное расстройство, которое может принести много проблем. Я пытаюсь выжить сейчас. Было бы сложно путешествовать с этим. А сколько дней на машине займет поездка в Санкт-Петербург? На самолете я не могу.
— Около двух дней, полагаю.
— Буду думать об этом.
— Знакомы ли вы с российским кинематографом? Есть режиссеры, которые вам нравятся?
— Я был невероятным поклонником Андрея Тарковского. Можно сказать, он мой герой. Особенно люблю его "Зеркало".
— О вашем последнем фильме "Дом, который построил Джек". Его называют самой жестокой картиной года. Он действительно тяжелый, многие из моих знакомых просто не смогли досмотреть его. У меня же ощущение, что с каждым фильмом вы добавляете все больше жестокости. Говорит ли это о вашем внутреннем состоянии? В одном из последних интервью вы говорили, что переживаете очень сложные времена...
— Мне сложно ответить на этот вопрос. Но это получилось естественно. И действительно, было очень странно то, что фильм получился таким жестоким.
Кроме того, это первый фильм, в котором за долгое время главный герой — мужчина, а не женщина. И то, что я позволил ему иметь обычные мысли, чтобы вы, зрители, в какой-то момент даже встали на его сторону. Это достаточно интересно. Для меня это было интересной маленькой игрой. И если люди через час после просмотра фильма скажут: "Что это был за фильм?", тогда это будет означать, что я открыл некую активность разума, или эмоциональную активность.
— Возможно ли, что вы в своих фильмах воплощаете мысли, поступки, фантазии, которые не можете воплотить в реальной жизни? Не секрет, что у каждого из нас есть такие мысли, фантазии.
— Да, это так. Я нахожусь в ситуации, когда могу делать все, что я хочу, в своих фильмах. И это очень большая редкость.
— То есть вы себя вообще не контролируете в фильмах?
— В принципе нет, не контролирую. Конечно, всему есть предел, но я еще не достиг его. Думаю, это хорошо.
— Вы смотрите свои собственные фильмы?
— Я бы хотел пересмотреть "Рассекая волны", так как мы говорили сейчас об алмазах. Несколько раз смотрел свои фильмы. Иногда они лучше, чем я их помню. Но я не очень часто их смотрю.
— А какое кино смотрите?
— Я принял решение не смотреть никаких фильмов, когда мне было 20 лет.
Многие, наоборот, смотрят фильмы других и вдохновляются для создания своих.
— Можно ли представить, что когда-нибудь мир увидит фильм Ларса фон Триера в абсолютно другом жанре, скажем, романтическую мелодраму?
— Вы хотите счастливый конец? Я очень серьезно отношусь к тому, чем занимаюсь. Это означает, что для меня очень важно иметь свободу, которая у меня есть сейчас. Мои фильмы никогда не будут со счастливым концом.
— Вам не нравятся фильмы со счастливым концом?
— Не нравятся. Это не те фильмы, которые я стал бы смотреть. У меня другой вкус.
— У вас четверо детей, а им нравится ваше кино?
— Младшая дочка — хорошая певица, но у нее есть татуировка на груди F*** Lars von Trier. Это семейное, я бы сделал так же. А один из сыновей взял другую фамилию, потому что не хотел быть связан со мной. Они хорошие дети, но не из тех, кто будет пытаться соответствовать чему-то, подстраиваться под кого-то.
Они все хотели заняться кино, но я сказал им, что не советую, потому что, например, в Дании, наверное, только около пяти режиссеров могут зарабатывать этим на жизнь.
Мои родители умерли. Я был поздним ребенком. Мой отец, который не был биологическим отцом, — из евреев, он умер, когда мне было 18. Когда я встретил своего биологического отца, он сказал мне две вещи, которые на меня сильно повлияли тогда. Во-первых, он сказал мне, что никогда не признавал меня. И второе — что если я хочу говорить с ним, то я должен делать это только через его адвоката. Это на меня действительно оказало сильное воздействие. Намного более сильное, чем я мог думать и ожидать. Сейчас я уже в порядке. Это просто часть моей истории.
— Вы следите за "Оскаром"? Есть фавориты?
— Нет, не слежу. Нет фаворитов. Не буду смотреть. Я не согласен с фильмами, которые номинируются и получают эту награду. Возможно, вы объясните мой подход тем, что я не добился этой награды и потому озлоблен.
— Наконец, про планы. Вы говорили, что хотите уйти из большого кино и снимать короткометражки. Вы работаете сейчас над короткометражными картинами?
— Да, работаю над короткометражными фильмами, а также пишу третью часть телесериала "Королевство". Проблема в том, что все актеры, которые в нем снимались, уже умерли. Это будет продолжение сериала 20 лет спустя.
В целом я должен делать то, что мне приятно. Съемки кино для меня очень болезненны. Писать сценарий, наоборот, красиво, но процесс съемок всегда болезненно проходит. Я не могу объяснить почему, но это так.