«Дау» — «новая реальность, реальнее самой самой жизни»: 7 мнений из Петербурга
Последний шанс увидеть проект Ильи Хржановского «Дау» — поехать в Париж на этих выходных. В театре «Шатле» побывал, кажется, весь истеблишмент двух столиц, а споры по поводу сцен насилия и неэтичных методов режиссера переросли в медийный скандал. Владелица бутика Babochka Хатули Авсаджанашвили, креативный директор «Новой Голландии» Роксана Шатуновская и еще пять очевидцев рассказали о скандальной сцене с бутылкой, неудачной премьере и репрезентации советского тоталитаризма. Хатуля Авсаджанашвили владелица Babochka «Дау» — на мой взгляд, все таки современное искусство, ведь кино — это только часть большой программы происходивших параллельно вещей: выставки, инсталляции, да и сам формат показа необычный. Мне удалось побывать на премьере, которая происходила как раз в условиях полного коллапса, власти Парижа не дали окончательного разрешения. Небольшую группу друзей и знакомых все таки допустили к просмотрю с массой трудностей, и это уже было похоже на начало процесса «погружения» в эпоху. Я наблюдала в тот вечер за реакцией Хржановского, когда он извинялся за сорванную премьеру, было видно: факт того «что все идет не по плану» — это тоже часть задуманного, что это ему скорее нравится, чем огорчает. Проект делался слишком долго , съёмочный процесс стал походить на «реалити шоу», где все выходит из под контроля и начинает жить своей жизнью, и именно это интересно режиссёру. «Дау» — очень сложный опыт, необходимо полное погружение в просмотры на несколько дней. У меня не было такой возможности, думаю, что это объективно мало для кого возможно. Поэтому проект обречен остаться для большинства не понятым, слишком уж много надо потратить времени. Важен опыт «насмотренности» в области современного искусства в целом. Все в «Дау» направленно на то, чтобы растормошить эмоции с разных сторон и всеми возможными способами, на гране с нормальными представлениями об этике. Я увидела первые часы фильма в день премьеры, там не было сцен секса и насилия. Очень романтичные, красиво снятые сцены, красивые лица, очень трогательное кино, близко к документальному по картинке, но очень эмоциональное. Мой опыт не отражает весь проект «Дау» , я уходила с желанием «досмотреть». Роксана Шатуновская Генеральный директор проекта «Новая Голландия: культурная урбанизация» Сразу оговорюсь — я была на «Дау» в первые выходные, когда ничего толком не работало и был полный коллапс со входом. Больше всего запомнился полный провал с точки зрения организации события. Искренне жаль всю команду проекта, которая пыталась что-то решить, когда уже совсем не было времени. Театры штурмом брали толпы возмущенных зрителей. Мы и сами отстояли на улице 2,5 часа под дождем. Это, наверное, все-таки фильм. Жаль, что из-за неготовой мишуры вокруг, не все разглядели этот фильм, включая меня. Это было довольно сложно сделать в будках и пыльных залах, которые готовятся к реконструкции. Все же кино нужно смотреть не на ходу. Еще до просмотра поразил масштаб производства. Вся эта история с отстроенным заново закрытым Институтом, куда привозили Марину Абрамович и других великих, где не было современных средств связи, актеры находились в изоляции от остального мира. Романтизация этого темного времени — страшная штука. Кому-то может показаться, что это круто, но это очень мрачная глава нашей истории. Тут у всех разное восприятие. А насилие настоящее происходит часто и в реальной жизни. Так что оно тут все же кинематографичное, на мой взгляд. Но я повторюсь, я видела очень немного. Екатерина Сираканян начальник службы развития Государственного Эрмитажа, Генеральный директор Эндаумента Государственного Эрмитажа Мне чрезвычайно не понравилось. Это чепуха и я не хочу тратить время на обсуждение этого вопроса. Наталья Плеханова владелица Principe pr-media Как и на всех, вероятно, «Дау» на меня произвел впечатление. Не могу сказать, какое оно, но совершенно точно, что «Дау» затягивает, если говорить коротко. Именно затягивает. Куда? Тоже непонятно. Наверное, это все-таки современное искусство. Понятно, что для французов его показывают таким гротеском и петрушкой. С другой стороны, в театре «Шатле» что только не показывали, начиная с Дягилева, и встречали совершенно по-разному. По поводу насилия в фильмах, я посмотрела два фильма, я не увидела чего-то запредельного и тем более живого. То есть насилие у того же Триера гораздо более спланированное и изощренное. Мне кажется, что это больше исторический проект и история, чем кино. Во всяком случае те, кто собирались на него пойти после моих рассказов, воспринимали его именно так. Нам интересно посмотреть, что такое Советский союз, а вот в этом фильме мы как раз можем увидеть. Насилие Советской власти, наверное, больше чем физическое — вот что видно очень хорошо в фильмах проекта «Дау». Но опять же, я не смотрела все те серии, про которые писали: про Тесака и прочее. И все же самое важное, что «Дау» именно исторический документ. Французы не видели, что такое Советский Союз и это был аргумент для них в пользу «Дау» — возможность посмотреть как это было. Плюс, они могли понять и про «сейчас» — посмотреть на проект, который непонятно как вообще мог возникнуть и получить деньги на реализацию. Читайте также: Как начинался «Дау» – самый скандальный и невероятно дорогой проект в истории кино Лиза Нащокина архитектор Это будущее и кино, и театра и арта. «Дау» — некая новая реальность, реальнее самой самой жизни, где конечно есть все и любовь, и нежность и насилие, но посмотрев на это со стороны, ты понимаешь насколько прекрасна жизнь. Это взгляд со стороны. Это новое свободное государство, которое возникло именно в условиях жестокого тоталитаризма, усилив этот эффект. Я была ярым критиком до, но увидев, я поразилась что «Дау» насквозь пропитан любовью и нежностью. Например, фильм про Сашу-Валеру это нежнейшая реальная история любви двух дворников, красивее секса я в кино не видела, потому что он просто настоящий. Насчет насилия в «Дау». Нет и ещё раз нет. Например, фильм про буфетчицу Наташу, где в конце та самая нашумевшая история про насилие бутылкой. Этот фильм — история разнообразной любви Наташи — чистой, к ее иностранному возлюбленному, и БДСМ-любви к ее мучителю из КГБ. Какими влюблёнными глазами смотрит Наташа на этого КГБ-шника — вы бы видели. Все снято крайне откровенно, но крайне невинно. Это новая реальность кино и это надо увидеть. Александра Ткачук реставратор, Государственный Эрмитаж Для меня «Дау» — это своего рода психологический эксперимент, талантливо организованный человеком широкомыслящим, обладающим мрачной фантазией и изощренными потребностями. Побочный продукт всего этого эксперимента, зафиксированного на пленку, а также в виде перформансов и концертов, я увидела в театре Де Ля Виль. Он поразил своими художественными и финансовыми масштабами и позволил пережить интересный психоэмоциональный опыт, но не более того. Границы увиденного, услышанного и чувственного каждый устанавливает сам, получая визу в это странное и не всегда четко организованное пространство. К сожалению, я не смогла увидеть финал, эпизод разгрома Института «идеальными солдатами» под руководством Максима Марцинкевича, о котором неоднократно слышала, так что скорее для меня вся представленная история осталась без логического завершения. Искусственно созданный ажиотаж вокруг премьеры у меня скорее вызвал раздражение, потому что волей-неволей становишься участником массовой истерии. Я склоняюсь к мысли о том, что без физического и морального насилия человека даже над самим собой, такой эксперимент трудно претворить в жизнь. Надеюсь, что из этого проекта большая часть «актеров» смогла вернуться в реальную жизнь людьми. Сергей Князев кинооператор Я искренне рад, что «фюрером» проекта стал именно Илья — неординарный человек с комплексом власти. Благодаря этому у тысяч людей появилась тема для обсуждения на долгие часы светских и кухонных разговоров. Смотря фильм за фильмом, я поймал себя на мысли, что не могу анализировать материал по привычной схеме «нравится/не нравится» — из-за линейности монтажа, втягивающей зрителя в соучастники и документального подхода съемок, вопрос качества режиссуры, правдоподобности актёрской игры и реалистичности декораций в принципе перестал быть актуальным. Странно было бы прийти на кухню в чужой дом и придираться к правдоподобности увиденного — да, тут висят такие занавески, а присутствующие находятся именно в таких отношениях друг с другом. При этом, мне не понравилась глобальная истерия, подчас основанная на себе самой. — «Ты слышал выступление Курентзиса?!» — «Нет. А что он исполнял?" — «Я не знаю, но это было гениально. Что-то из классики. Курентзис — гений!» Никакой конкретики, что было исполнено, что именно зацепило я не дождался аж от трех различных человек. Никто особо этого самого Курентзиса до сего момента и не слышал. А тут, значит, откопали алмаз. Какого-то финального мнения мне составить сложно — я посмотрел не все фильмы; к большому сожалению, не видел финала, который, говорят, все расставляет на свои места. Но приятно видеть в кои-то веки Произведение, Продукт. Илья Хржановский: «Я снимаю не про Ландау, а про ученого Дау, вымышленный персонаж»
