Гоша Куценко: «Я не играл кавказца»
21 марта состоится премьера российско-сербского фильма «Балканский рубеж». Военная драма режиссера Андрея Волгина повествует о реальных событиях 20-летней давности, произошедших в ходе Косовской войны: российские десантники совершили марш-бросок из Боснии в Косово и взяли под контроль международный аэропорт Слатина. Первыми в аэропорт проникли 18 спецназовцев во главе с майором ГРУ Юнус-Беком Евкуровым. За эту операцию будущий глава Ингушетии получил звание Героя России. Подробности спецоперации до сих пор засекречены, и фильм снят «по мотивам», а имена героев изменены. Одного из центральных персонажей, чьим прообразом стал Юнус-Бек Евкуров, сыграл актер Гоша Куценко. Он же выступил генеральным продюсером картины, которую считает самой важной в своей карьере. — Ваш герой — Бек Етхоев, но всем понятно, о ком речь. Наличие живого прототипа не мешало вам в работе над ролью? — Наоборот, помогало. Я не искал портретного сходства, а с Юнус-Беком мы общались, и он многое нам подсказал. У нас было своеобразное общение: мы рассказывали ему больше, чем он нам. Он слушал и говорил: да, это могло быть, это возможно, а вот здесь вы фантазируете. Прямого рассказа с его стороны не было. Когда мы ему сейчас показывали отснятый материал, он говорил: да, вот с этим вы угадали, у меня был такой телефонный разговор. Я спрашиваю: «А почему ж вы нам об этом не рассказали?» — «Да я много чего не рассказывал». То есть он не связывал нам руки буквальной историей, и в то же время он помог сделать из этого кино. Тонкий момент и очень правильный. Я думаю, он мудро поступил. Мы даже смеялись по этому поводу. Когда принесли материал, и Юнус-Бек говорит: «Надеюсь, ты усы не отращивал, не приклеивал?» Нет, я играл, конечно, характер. Насколько я знаком с Юнус-Беком Евкуровым, у него характер стального человека. Умного, стального, мужественного. — То есть никаких советов он вам не давал? — Вы знаете, я общался с ним, наблюдал. Советы давали его друзья, которых он нам рекомендовал. У нас был куратор картины, офицер, прошедший через эти события, вот он нам давал советы. А Юнус-Бек — человек занятой, он нам говорил, чего не надо делать, но прямых указаний: «Ребята, это было вот так, запишите» — мы от него не получали. Это секретная операция, и он не имел права нам ее пересказывать. Мы знали, что она была, и все. Остальное мы фантазировали, а он нам подсказывал: могло быть такое или нет. Но когда он говорил «могло», он не рассказывал, как это было и как надо это снимать. Это было бы нарушением наших правил игры. Знаете, это как едешь с водителем. Он говорит: назовите адрес. А вы отвечаете: вы езжайте, а я вам приблизительно дорогу укажу и сойду там, где мне надо. Он вел себя как разведчик. Он нас разведывал. Он своеобразный человек, со своей школой, с особым мышлением, он отличается от нас всех. Это мы с вами можем сесть: ой, а расскажите мне все откровенно, — и я вам все откровенно расскажу. Это другого рода люди. А так мы сохранили весь ход событий, их развитие, и я вам скажу, что со многими вещами, как потом выяснилось, мы угадали. Мы угадали, как наши вошли на аэродром, как его удерживали, как ждали колонну и как колонна остановилась, а потом пошла. И кто принял решение продолжать. Потому что эта картина действительно о рубеже. Это был рубеж в первую очередь в политике России. Маленькая локальная акция, которая могла перерасти в серьезные события. Но я думаю, природа ее была не раскол, а зарождение абсолютно новой власти тогда в Москве. Это был момент противостояния лояльной политике, которая велась по отношению к западу, это был разворот самолета Примакова над океаном. «Разворот», кстати, — это второе, рабочее название картины. То, как мы живем в наши времена… Нравится это кому-то или не нравится, но те события — они предшествовали этому развороту, все пошло по-другому. Вот такой тонкий момент в истории нашей страны, и мы его уловили, поймали. — Вы сказали, что наблюдали Евкурова. Наверное, чтобы передать кавказский характер? — Нет, я не играл кавказца, не играл с акцентом. Я просто наблюдал за его манерой держаться. Летал в Ингушетию, приезжал к нему в гости, видел его в быту, видел, как он общается с друзьями, как ездит за рулем автомобиля, как говорит, как принимает решения. Это актерский труд — труд наблюдения. Иногда не нужно объяснять. Нас учили этому: мы просто наблюдаем за человеком. Это не момент пародии, пародия — это комедийное наблюдение, а в нашем случае было актерское драматическое наблюдение: как он думает, как он формирует мысль, какая она у него — спокойная или атакующая. У него чувство юмора потрясающее, и мы старались, чтобы персонаж тоже получился человеком непростым. — Сложность героя иногда обусловлена внутренним конфликтом. Допустим, ваш герой, мусульманин, должен сражаться на сербской стороне против албанцев-мусульман… — Эту тему мы не поднимали. Мы интересовались у Юнус-Бека, но она была для него неактуальна. Он советский человек, а в СССР все было иначе. Он сказал нам такую присказку: «С нами Аллах и два парашюта», и вы знаете, ее повторяли и его православные друзья. Религиозное разделение, которое мы наблюдаем сейчас, выросло в последние годы, набрало силу, получило какие-то смыслы, но эти люди родом из СССР, как и я. Поэтому я невоцерквленный человек. Да, безусловно, эта тема присутствует в картине, и с учетом тех событий, которые сейчас происходят в мире, она там звучит достаточно резко, но мы, киношники, — адекватные люди, у нас звучат примирительные ноты, и наш татарин совершает намаз вместе с парнем из Косово. Но на этой теме мы не играли. Наше кино не об этом, мы такие вещи не смакуем, мне кажется, в них не много энергии. Это энергия канала YouTube, и я не знаю, кому это интересно. Для человека, который идет в бой, главный бог — это его друг, на которого можно положиться. И родина, за которую он готов отдать жизнь. В моменты опасности и отчаяния все собираются вместе, в один кулак. — Чего ждать зрителю? Судя по трейлеру, это кино патриотическое. Или все же будут элементы «Крепкого орешка»? — Конечно, есть там доля патриотики. Почему бы нет? Это вообще история российская, история нашего спецподразделения, конечно, мы рассказываем историю нашей родины. Жанр — военное кино. А «Крепкий орешек» — это развлекательное кино. Это разные жанры. Да, и там и там стреляют, но стреляют по-разному, в разных людей и по разной причине. Здесь рассказана реальная история, а «Крепкий орешек» — это история, которую написали «из головы» сценаристы в Голливуде. Наш фильм снят по реальным событиям, таким, как бомбардировка Белграда, и можно назвать его историческим. Вооруженные силы НАТО без санкции ООН бомбили мирные города. История об этом умалчивает, но правда ищет свою дорогу. Мне хочется, чтобы мир увидел, как это было, и почувствовал свою причастность к этим процессам. Может быть, кому-то из западных журналистов придет в голову задаться вопросом, кто и за какие поступки должен отвечать. — Список ваших ролей в кинофильмах перевалил за сотню. Какая картина — самая дорогая вашему сердцу? — Сейчас самая дорогая — это «Балканский рубеж». Потому что я продюсер этой картины и сыграл одну из центральных ролей. Но отношение это — не просто как у участника процесса. Это, пожалуй, самая крупная моя продюсерская работа в кино.
