Почему стоит посмотреть хоррор «Мы»
В Москве показали один из самых ожидаемых фильмов года — «Мы»: новый хоррор автора оскароносной антирасистской сатиры «Прочь» Джордана Пила выходит в прокат уже через неделю. Пил продолжает не только пугать весь мир, но и троллить Америку и ее мифологию — причем в этот раз даже тоньше, чем в предыдущий. «Лента.ру» рассказывает о фильме.
В 1986 году крошечная Аделаида смотрит телевизор — там рекламируют благотворительную акцию «Взявшись за руки по всей Америке». А вот уже, взяв за руки папу с мамой, она сама бредет по пляжному парку развлечений в калифорнийском Санта-Крусе. Эра невинности (вот, например, еще ни у кого не возникает задних мыслей, когда из всех призов в тире Аделаида выбирает футболку с обложкой альбома Майкла Джексона Thriller)? Не совсем: сначала папа с мамой начинают пререкаться, затем на глаза попадается грозного вида бездомный с табличкой «Иеремия 11:11» (если что, речь в стихе 11 главы 11 книги пророка Иеремии идет о тотальной каре божьей), ну и наконец сама Аделаида отбивается от родителей и, конечно, немедленно теряется. Что-то настойчиво влечет ее в павильон кривых зеркал — или кто-то? Зеркала зеркалами, но одно из отражений оказывается не совсем отражением — а натуральным, дышащим и ехидно улыбающимся двойником.
Тридцать лет спустя улыбается уже сама Аделаида — вместе с мужем Гейбом Уилсоном (Уинстон Дьюк), дочерью-тинейджером Зорой (Шахади Райт Джозеф) и сыном Джейсоном лет восьми-девяти (Эван Алекс) они едут отдыхать в свой загородный дом на озере. Улыбка, правда, быстро сменится оторопью, даже ужасом: супруг настаивает на вылазке... в Санта-Крус, где на том же самом пляже их ждут друзья (Элизабет Мосс и Тим Хайдекер). И вот уже звучащая по пути по радио классика рэпа во славу коллективных покупок травы "I Got Five on It" группы Luniz начинает отдавать неподдельным экзистенциальным беспокойством, на глаза попадется все тот же, пусть и постаревший бездомный проповедник апокалипсиса, а на пляже куда-то запропастится Джейсон — хотя и ненадолго, но успев вызвать у Аделаиды истерику. Время паниковать по-настоящему, впрочем, наступит тем же вечером — когда на порог дома Уилсонов заявится, взявшись за руки, четверка незнакомцев. Отец, мать, дочь, сын — в кроваво-красных комбинезонах, с остро наточенными ножницами в руках и, самое главное, внешностью Уилсонов. «Это же мы», — даже вскрикнет сквозь слезы Джейсон, когда двойники-агрессоры, вторгнувшись в бунгало, усядутся напротив героев с явно недружественными намерениями.
Кто же эти таинственные доппельгангеры? Аделаида не постесняется спросить — и услышит от своего клона сдавленное, хриплое «Мы — американцы». Этот парадоксальный ответ ознаменует некоторую трансформацию, которая предстоит фильму Джордана Пила и которую зритель, если по справедливости, наверняка ждет — учитывая, как ловко дебютная картина режиссера «Прочь» перевоплощалась из триллера в едкую, безжалостную сатиру на американскую политкорректность. «Мы» тоже умело — даже, пожалуй, еще более технично, чем «Прочь» — подделывается под чистое, развлекательное жанровое зрелище. Свою ловкость в обращении с приемами и интонацией хоррора как жанра Пил демонстрирует быстро — тягучим, гипнотическим, нервирующим ритмом пролога, предательской двойственностью визуальных рифм, которые настойчиво всплывают в сценах на пляже, наконец, натуральной слешер-эквилибристикой в эпизоде вторжения: то, как Пил нагнетает саспенс посредством смены ракурсов камеры, звуковых эффектов и работы с информацией, известной зрителям и недоступной персонажам, заставляет вспомнить и Хичкока, и Карпентера, и Де Пальму.
Тем не менее — пусть сам Джордан Пил в интервью о фильме настаивает на обратном (верить ему не стоит, помня не только о «Прочь», но и о просвечивавшей еще в комических скетчах его с Киганом-Майклом Ки дуэта «Ки и Пил» любви к обману ожиданий публики) — «Мы» все-таки не хоррор. Ну, или не совсем хоррор. Хотя бы потому что, как бы эффектно у Пила ни получалось нервировать аудиторию и классическими для фильмов ужасов страшилками, и тонкой игрой на минимальных, но жутковатых различиях между Уилсонами и их тенями-двойниками (идеальное лицо Лупиты Нионго, оказывается, содержит неслабый заряд потусторонности), он и сам не может удержаться от того, чтобы перейти от развлечения к высказыванию. Так «Мы» легко могли бы полтора часа мотать своих героев по их бунгало, схлестывая их в смертельном клинче с клонами-агрессорами (как бы поступило 99 процентов режиссеров, имеющих дело с подобным материалом) — но Пил быстро выводит Уилсонов во внешний мир, заодно демонстративно расширяя масштаб своего замысла. И конечно, с каждой следующей сценой его пугалки и страшилки все сильнее оборачиваются чем-то принципиально иным: абсурдом, гротеском, метафорическим высказыванием о чем-то куда более важном, чем простой сеанс игры на зрительских нервах.
О чем же именно здесь высказывается Пил? Что ж, на это намекает уже англоязычное название Us, которое так и напрашивается на то, чтобы быть прочитанным как U.S., то есть Соединенные Штаты. Причем, если «Прочь» был фильмом о жизни черного американца — элегантно сравнивавшейся автором с бесконечным зомби-хоррором, то «Мы» осмеливается высказаться уже о всей стране сразу. Она по Джордану Пилу, как бы ни свидетельствовали о ее единстве акции вроде «Взявшись за руки по всей Америке», пребывает не просто в безнадежно расколотой, разделенной сегрегации — а в неразрешимом внутреннем конфликте, состоянии вечной войны с самой собой, собственной противоречивой историей и культурной мифологией. Америка фильма «Мы» — натуральное королевство кривых зеркал, в котором любое искаженное отражение содержит потенциал для пожара, кровавой бани или, в лучшем случае, коммуникационного тупика (вот и доппельгангеры оказываются, за исключением близнеца Аделаиды, неспособными на вербальный контакт). Характерно, что Пил некоторые, включая ключевые, загадки, поставленные его фильмом, оставляет без ответов — предпочитая даже в финале обойтись не шьямалановским откровением, а сюрреалистической, дестабилизирующей недосказанностью («Мы», к слову, продолжает тренд на афросюрреализм, недавно начатый фильмами «Простите за беспокойство» и тем же «Прочь», сериалами «Атланта» и «В свободном улете»). То есть Америка — это, прежде всего, тотальный, зазеркальный, непреодолимый сюр.
«Мы» выходит в прокат 28 марта