Рэйф Файнс: «Талант представляет только самого себя и никак не может являться слугой государства»
Режиссер Рэйф Файнс не интересовался русским балетом, а в итоге снял фильм «Нуреев. Белый ворон». «Собака.ru» он рассказал, как это случилось. Как и почему вы заинтересовались фигурой Нуреева? Давно ли это произошло? Все началось с того, что я стал читать биографию, над которой тогда еще только работала английская писательница Джулия Кавана. Первые шесть глав охватывали детство Нуреева в Уфе, студенчество в Ленинграде и доходили до момента гастролей в Париже в 1961 году, когда он решил просить убежища на Западе. Молодой мужчина, танцовщик, испытывающий страсть развивать свой талант, — этот образ захватил меня. Безумный талант и жажда к познанию искусства и иностранной жизни, которые он проявил, оказавшись в Париже, поражают воображение. Так погодите, а почему Джулия решила послать этот материал вам? (Смеется.) Я как раз недавно спросил ее, как возникло желание дать книгу мне, ведь у меня не было никакого интереса к русскому балету. А Джулия ответила: «Я просто надеялась, что ты передашь текст Энтони Мингелле!» (Рэйф Файнс играл главную роль в «Английском пациенте» Мингеллы. — Прим. ред.) Разумеется, я сразу увидел в биографии сильный материал для кино. Но не думал, что спустя тринадцать лет сам буду режиссером этого фильма. Вы и ваша сестра демонстрируете особенный интерес к русской культуре. С чем это связано? Можно сказать, что для нас с ней все началось с «Онегина». (Рэйф Файнс исполнил роль Евгения в фильме 1999 года режиссера и художника Марты Файнс. — Прим. ред.) Мне кажется, сегодня я больше увлечен Россией, нежели Марта, хотя, действительно, буквально в декабре она снова была в Петербурге, где на Дворцовой площади показала свою видеоинсталляцию ко дню рождения Эрмитажа. В те времена мы смотрели на историю Евгения не как на еще одну среди многих известных, а как на свежую романтическую историю со своей уникальной симметрией. Возможно, мы не видели всей глубины текста Пушкина. Мне нравился персонаж Онегина, импонировала тогда идея (говорит по-русски) «лишнего человека». С тех пор мой интерес к России не угасал. В этом помогают мои русские друзья и знакомые. Когда я приезжаю, я чувствую себя у вас как дома. Но в общем и целом я не назвал бы себя знатоком русской культуры, и есть множество других областей вашей жизни, о которых я ничего не знаю. Я очень ценю русскую актерскую школу. Большая честь работать с Чулпан Хаматовой, Надеждой Маркиной или Алексеем Морозовым. Все, кто смотрит фильм «Нуреев. Белый ворон», отмечают глубину этой игры и чувство погружения в историю, которое дают эти исполнители. Поговорим и о вашей роли в «Белом вороне». Александр Пушкин — педагог и Нуреева в Ленинградском хореографическом училище, и Михаила Барышникова. Чем вас привлек учитель двух самых больших балетных звезд ХХ века? Было ли в его преподавании нечто наделявшее его воспитанников такой свободой, что двое из них оказались на Западе? Я бы воздержался от того, чтобы делать такое предположение и видеть связь между уроками Пушкина и побегом его учеников на Запад. В моем восприятии Александр Пушкин был очень добрым, чувствующим человеком, который умел взлелеять талант. Разумеется, овладение балетом связано с жесткой дисциплиной, но Пушкин был, можно даже сказать, нежен, что не делало его слабым педагогом. Студенты должны учиться на своих ошибках и исправлять их, но стоит дать им совершить эти ошибки. Примечательно, что Нуреев, поступив в училище (ныне — Академия Вагановой), первоначально учился не у Пушкина, но затем попросил о переводе к нему. И Пушкин был сокрушен новостью о побеге Нуреева, он не мог принять этого — буквально все, с кем я общался, однозначно говорят, что поступок Рудольфа разбил его учителю сердце. Побега Михаила Барышникова в 1972 году Пушкин уже не застал. В фильме вы увидите, что и Пушкин, и остальные педагоги училища любили Нуреева и даже сдували с него пылинки. Поэтому его побег был вызван не столько тем, что он ощущал здесь подавление. Вступил в игру его характер — фантастическая своенравность и любопытство. И спецслужбы в целом проявили себя слабо. К примеру, они недооценили его связь с Кларой Сент (французская подруга Нуреева, которая помогла ему обратиться за политическим убежищем в аэропорту Ле-Бурже. — Прим. ред.). Вообще, интересно сопоставить два этих громких отъезда из СССР. У Нуреева была бунтарская жилка, следовать каким-либо правилам — это не про него. Его побег стал во многом случайным, это был жест тяги к свободе. У Миши другой характер, свое бегство он планировал заранее. Вопрос вы задали интересный, это правда: Пушкин воспитал двух гениев балета. И я знаю, что он был бы рад, если бы они остались на родине, в СССР. Русские таланты могут стать культовыми мировыми звездами, только порвав с Родиной, как вам кажется? В условиях советского режима, когда идеологию защищали от любых посягательств извне, был и другой пример: Галина Уланова стала звездой мирового масштаба, будучи советской артисткой. Но трагедия холодной войны заключалась в том, что настоящий культурный обмен был невозможен, а это важно для художественного сознания. Мне не довелось бывать в СССР, так что я руководствуюсь лишь изучением истории. И о многом говорят воспоминания о Пастернаке или Тарковском, популярность которых на Западе всегда воспринималась здесь как своего рода предательство. И в этом столько грусти, потому что великое искусство должно пересекать любые границы. Когда эти великие художники находили своего зрителя, читателя, они не могли насладиться этим чувством, потому что в первую очередь ощущали себя предателями. И в нынешние времена эта ситуация сохраняется в России: художник часто некий представитель своего государства. А на мой взгляд, талант представляет только самого себя и никак не может являться слугой государства. Это уровень мышления российских чиновников: раз художник получил бесплатное образование в России, то будь добр отрабатывать его всю свою жизнь. Об этом можно порассуждать. Скажем, у моих родителей не было денег на мое образование, и я получил государственный грант, чтобы обучаться актерскому мастерству. Но это не сделало меня вечным должником перед Великобританией. Я признателен за это образование, всегда помню об этой поддержке, но говорю сам за себя и могу работать в любой стране — во Франции или в России. Возможно, когда речь идет о каких-то сильно политически заряженных посланиях, тут, конечно, могут быть противоречия. Но в основном художник говорит о внутреннем мире человека, играя Шекспира, Чехова или какую-нибудь современную пьесу. Наша задача — отражать и показывать жизнь во всем ее многообразии и хрупкости. В одной из моих любимых книг, «Преступление и наказание», Достоевский показывает сломанных, грешных людей с такой любовью и состраданием! В этом я, кстати, и вижу то, что можно назвать русскостью. И в этом у него такой антагонизм с Тургеневым, который хорошо поездил и был в европейской культуре как рыба в воде. Вот что я скажу: я очень люблю, когда Россия и Европа обмениваются в сфере культуры. Русское искусство в своих лучших проявлениях поражает воображение мастерством и глубиной. Легко ли было найти деньги на фильм о Нурееве сегодня? (Вздыхает.) Нет. Очень тяжело. Но фильм о таком ярком событии времен холодной войны актуален и сегодня, когда мы опять оказались в условиях новой, «полухолодной», назовем ее так, войны. Да. Сегодня между нашими странами не лучшие дипломатические отношения. И, возможно, вы правы насчет «полухолодной» войны. Так что съемка фильма, который осмысляет то сложное время, не вызывает особого воодушевления. Слишком многое сейчас действительно напоминает те времена. Почему Кирилл Серебренников находится под домашним арестом? (Интервью было записано в марте, 8 апреля режиссера отпустили под подписку о невыезде – Прим.ред.) Как это вообще возможно, что ничего не доказано, а человека держат в некой серой зоне? Такие вещи страшат и будоражат воображение в Европе. Ведь Кирилл — художник, прекрасный режиссер. И лично меня это заставляет задумываться о том, почему искусство может порождать такой страх, который влечет за собой маниакальный контроль. И не только в России — похожая ситуация, например, в Китае. А ведь свобода художественного самовыражения должна быть маяком для нас как для человечества. Вы уже играли на русском языке и играете в этом фильме тоже. Помогает ли изучение русского языка постичь Россию? (Говорит по-русски.) Очень трудно играть по-русски! Но я старался. Что касается понимания… В этом смысле я англичанин и до конца им буду. Дмитрий Караневский Актер и фронтмен группы «Пролетарское танго» сыграл в фильме Рэйфа Файнса друга юности Рудольфа Нуреева Леонида Романкова, ставшего в годы перестройки депутатом Законодательного собрания Петербурга. «Попробоваться на роль в фильме „Нуреев. Белый ворон“ меня пригласили петербургские кастинг-директора Алла Петелина и Екатерина Лобанова — не мог сразу поверить, когда из множества претендентов Файнс выбрал меня. Благодаря этому выбору я познакомился со своим героем — Леонидом Петровичем Романковым, совершенно потрясающим человеком. В свое время он и его сестра Люба подружились с юным Рудиком Нуреевым и оказали большое влияние на его формирование. Мы были с Рэйфом в гостях в той самой квартире Романковых, где в свое время собиралась компания, в которую входил и Нуреев. Я пел песни под гитару, Файнс снимал все это на видео. Первоначально даже предполагалось, что мы будем в этой же самой квартире снимать и некоторые эпизоды фильма, но российские продюсеры подвели Рэйфа, и в итоге Ленинград конца 1950-х — начала 1960-х был воссоздан в Белграде. Очень трогательно, что Любовь Петровна и Леонид Петрович приняли участие в съемках — они играли старшее поколение своей семьи. Кстати, сначала планировалась и такая сцена, в которой брат и сестра узнают о бегстве Рудольфа за границу, подавленно молчат, а камера переходит на висящую на стене репродукцию картины „Блудный сын“ — именно они познакомили Нуреева и с этим полотном, и с живописью Рембрандта, и с культурной жизнью Ленинграда». Текст: Дмитрий Первушин Фото: архивы пресс-служб
