Рецензия на фильм «Нуреев. Белый ворон»: Баллада о свободе

Оценка: 7 из 10 В рамках Московского международного кинофестиваля прошла премьера биографической картины Рэйфа Файнса «Нуреев. Белый ворон». Главные роли исполнили Олег Ивенко, Адель Экзаркопулос, Рафаэль Персонас, Чулпан Хаматова, Сергей Полунин, Равшана Куркова. Невероятная судьба танцовщика балета Рудольфа Нуреева и 26 лет спустя не оставляет равнодушными творческих деятелей по всему миру. Около полугода назад вышла документальная лента британских режиссеров Дэвида и Жака Моррисов «Нуреев: Его сцена - весь мир» с живыми современными танцевальными зарисовками и оригинальной музыкой Алекса Барановского, а буквально несколько дней назад - 16 апреля - постановка «Нуреев» режиссера Кирилла Серебренникова получила премию «Золотая маска» в номинации «Лучший спектакль в балете». Что же касается картины «Нуреев. Белый ворон» (оригинальное название «The White Crow») - это третье режиссёрское полотно британского актёра Рэйфа Файнса (он также исполнил в картине роль Александра Пушкина, преподавателя Нуреева в Ленинградской балетной школе). В основу сценария фильма легла книга Джулии Кавана «Рудольф Нуреев: Биография». Довольно простая сюжетная линия произведения намеренно осложняется многоступенчатой структурой повествования (по принципу «детство - отрочество - юность»). Перед зрителем разворачивается период взросления и становления знаменитого солиста балета - от его детских лет, проведённых в нищете в Уфе, до Петербурга и последующего гастрольного тура Кировского театра в Париж, где Нуреев решил просить политического убежища, чтобы навсегда покинуть Советский Союз. Эти события обрамлены прологом и эпилогом в форме диалога между Пушкиным и представителем правоохранительных органов СССР после переломного для жизни героя расставания с родиной. В первую очередь картина рассказывает именно о Нурееве-человеке, а не о Нурееве-артисте (хотя, естественно, полностью отделить одно от другого попросту возможно). Примечательно ещё и то, что музыки в фильме не так уж много. Многие сцены проходят в тишине и даже репетиции часто показаны как они есть, без закадрового звукового сопровождения. Как это зачастую бывает с авторскими байопиками, фильм не воспроизводит досконально все детали характера и биографии Рудольфа Нуреева. Он скорее схватывает тот образ и восприятие, которые сложились у режиссёра при приближении к этой огромной по масштабу и глубине личности. Эскапизм (выраженный в любви к музеям и литературе), яркий индивидуализм, резкость и прямота, требовательность к себе и другим, увлекающаяся натура - все это характерно для воссозданного на экране героя. Некоторые вопросы вызывает, однако, непосредственно исполнение главной роли. Олег Ивенко играет преувеличенно-театрально - то по-военному отчеканивая фразы, то курьезно расставляя смысловые акценты; и почему-то использует до нелепости примитивные конструкции английского языка, хотя сам Нуреев на момент командировки Кировского театра владел английским уже на более высоком уровне. Последнее, впрочем, объясняется тем, что актер, по его собственному признанию, учил язык практически с нуля специально для этой роли. Мотив свободы в искусстве красной нитью проходит через картину. По приезде в парижскую командировку, Нуреев сразу же отправляется на Площадь Республики, где в безмолвии замирает перед монументом, символизирующим одну из трёх составляющих французского идеала - свободы, равенства, братства; в следующий момент камера взлетает, чтобы выхватить навечно застывшие в каменном воплощении буквы заветной надписи «l’égalité». Тут на ум невольно приходит параллель с последним фильмом Александра Сокурова «Франкофония», где Марианна, символ Французской республики, завороженно и неустанно повторяет эти слова, будто «впечатывая» их в сознание зрителя. На экране мелькают полотна французских романтиков, которые сменяются древнегреческой статуей в великолепных залах Лувра и Эрмитажа (Нуреев всегда был большим ценителем искусства), а вокруг легендарного полотна Теодора Жерико «Плот ‘Медузы’» образуется полемика между Рудольфом и его французскими приятелями, где затрагивается еще одна концептуально важная для ленты идея - ценность красоты, рождённой из страдания и уродства. Той красоты, которая несёт в себе собственный антитезис - «обратную сторону» прекрасного, и в то же время трансцендентальное условие собственного существования. В фильме ювелирно, без излишней вычурности воспроизводятся подробности личной жизни Нуреева. Нет никакой намеренной акцентуации на его бисексуальности. Ее, конечно же, и не могло тут быть, ведь Нуреев в фильме - двадцатилетний юноша, с головой погруженный в искусство (хотя и открытый к миру и людям). Он исследует себя и своё восприятие эротизма и любви, что воплощено сразу в трёх романтических линиях - это запретные и вынужденные отношения с супругой собственного преподавателя (Чулпан Хаматова); платонические отношения с пережившей недавнюю гибель возлюбленного француженкой Кларой Сент (Адель Экзаркопулос); почти древнегреческий идеал возвышенной дружбы, сопряжённой с физической любовью, с партнёром по сцене - восточным немцем Тейа Кремке, обучившим Рудольфа тонкостям английского языка и, по-видимому, однополого секса. Не менее любопытно (но тоже на полутонах) преподносится тема гендерной идентичности. В диалоге с Кларой Сент Нуреев заявляет, что он привнёс в свой танец женское начало, и именно это, по его мнению, во многом обусловило его новаторство и индивидуальность. Индивидуальность режиссёра же прослеживается в интересных технических решениях - игре с цветом (все сцены из детства передаются в контрастной черно-белой гамме, ещё более усиливающей гнетущую обстановку нищеты и разрухи), динамичном монтаже, «парящей» камере и косых склейках, которые даже порой предстают в качестве кино-тропов. Например, в эпизоде, где от откровенного танца во французском кабаре (а более точно - от очаровательного заднего плана фигуры одной из танцовщиц) камера перепрыгивает к аскетически выдержанному (и уже не такому очаровательному) зданию Министерства культуры. В том же кабаре на Нуреева и пережившую недавнюю потерю Клару люди кидают косые взгляды. «Ты можешь скорбеть как угодно», - уверенно, но спокойно замечает на это Нуреев. Удивительным образом оказывается, что он - гражданин социалистического государства, а отнюдь не буржуазной Франции - вопреки всем внешним проявлениям все-таки внутренне намного свободнее, чем она - свободная гражданка свободной страны. Это и правда так. Ты можешь скорбеть как угодно. Ты можешь любить как угодно. Мечтать о чем угодно. Быть где угодно. Об этом и фильм. Об этом - и сам Нуреев. Анна Стрельчук,InterMedia